Виктор сказал:
– Жизнь чем дальше, тем становится всё интереснее и интереснее.

Они с Мариной лежали под деревом. Это была плакучая ива, её ветви свисали до самой земли, образуя великолепный зелёный шатёр, гарантировавший, что снаружи их никто не увидит. Трава здесь росла мягкая, густая и запашистая. Медовая. Так бы лежать вдвоём, глядя в небо сквозь медленно колышущиеся зелёные косы, и не уходить отсюда никогда.

Место словно специально создано для тайных встреч. Райское дерево. И они как в раю. Грешники, уже вкусившие от плода…

Правда, только что Виктор пытался целовать Марину, но она лежала как статуя. Сжала губы, закрыла глаза. Можешь делать что хочешь, но смысла нет. Какой интерес целовать статую?

Она уже всё сказала ему и хотела только одного: расстаться побыстрее и без скандала. Да, главное – без скандала и упрёков. Теперь он уже стал человеком из её прошлого. Таково её решение, оно не изменится, ничего не поделаешь.

– Ну пусть у тебя с ним будут одни отношения, а со мной другие, – сказал Виктор. На всё готов, только чтобы не потерять её. Даже на такое чудовищное святотатство.

Марина покачала головой. Нет, понял он, безнадёжно. Изгнан, изгнан. Навсегда.

– Не хочу его обманывать. Он хороший. Ни на кого не похож.

Да, всё пропало. Такая тоска… В последнем порыве Виктор обнял её, начал гладить, пробовал целовать, но она снова прикинулась ледяной статуей.

Лишь сегодня Марина рассказала ему об этом, но он понял уже давно: что-то не так. В глаза при встрече не смотрит, вообще норовит всё время спрятаться за тёмными очками. Скрывается от него. Он только надеялся, что причина иная, но сегодня услышал правду. Да, она «встретила человека». Спросила:
– Мы ведь останемся друзьями, да?

Подумал: «Нет. Мы были любовниками и не можем стать никем другим». Ответил:
– Конечно.

Она погладила его по руке, с благодарностью заглянула в глаза.

– Спасибо.

Вот тут-то он и сказал, превозмогая невыносимую горечь:
– Жизнь чем дальше, тем становится всё интереснее и интереснее.

Они познакомились случайно, встречались несколько раз, гуляли на природе. В глухих местах парка, возле реки, начали целоваться. Он упивался её тревожным, прерывистым дыханием. На ветвях берёз висели сиявшие дождевые капли. Потом под аккомпанемент сладострастного лягушачьего гогота из ближайшего болотца Виктор дал волю рукам, запустил их под её блузку, Марина не оттолкнула. Начало мая, жаркая весна. Они с яростным интересом ощупывали друг друга под одеждой.

Дело зашло уже очень далеко. Собственно, по логике вещей – им оставалось только лечь в постель. Тогда он тихо спросил:
– Если я найду квартиру?

Почему-то быть с ней казалось ему почти невозможным. Но она только коротко кивнула. Удивительная, совершенно особенная женщина.

Виктор не скрывал от неё, что женат, ничего не обещал. С женой-то он почти не разговаривал уже без малого год и всё чаще думал – надо разводиться, но пока формально жили вместе.

И уже на следующий день он позвонил Марине, назвал адрес и время. Очень волновался. Марина – не такая, как все остальные женщины. В ней сплетались необычайная смелость и наивность. Полное отсутствие этих отвратительных бабских ужимок и капризов. Ласковая, мудрая, к тому же по-настоящему красивая. Тогда он не знал, что она ещё и абсолютно решительная. И если уж что решила, обратного пути не будет.

И вот она пришла к нему. Тоже очень волновалась, это было заметно. Выпили кофе на кухне, прошли в комнату. Оба знали, зачем они здесь. Он усадил её на кровать, обнял, поцеловал. Почувствовал, как она слегка дрожит в его руках.

– Не бойся.
– Я не боюсь.

Стало жарко, он снял рубашку, расстегнул её блузку. Она была необычайно хороша: высокая, стройная, с аккуратной маленькой грудью. Он целовал её в шею, а она откидывала голову назад каким-то царственным замедленным жестом и гладила его плечи. Виктор смаковал каждое мгновение. Спешить ему совсем не хотелось. Необычайно ценные минуты: вот-вот они станут совсем близки, а пока ещё словно на пороге. Но она сама не хотела больше ждать.

– Иди…

Они испробовали несколько разных положений и научили друг друга кое-каким вещам, неведомым ранее. Не стеснялись, и каждый хотел доставить другому удовольствие. И всё получилось. Да, им было действительно очень хорошо тогда. Выпили ещё кофе и разошлись радостные.

Встречались ещё несколько раз. Всё шло отлично, лучше не бывает, пока она не уехала на море по горящей путёвке. А потом вернулась, и уже через месяц они лежали под той плакучей ивой, и ему хотелось плакать. Но плакать нельзя. Уже ничего нельзя.

Чёртово море. Не зря он его всегда не любил. Надо было ехать вместе? Надо было что-то решать с женой? Нет, вряд ли.

Разошлись так разошлись. Примерно год его раздирало изнутри и давило снаружи при каждом воспоминании о ней. А потом понемногу отпустило.

Минуло ещё несколько лет, возле их адского райского дерева всё изменилось. Ива уже не была такой густой, её крона поредела, а трава внизу исчезла, вместо неё появились сухие корявые кочки – в общем, это место словно постаралось уничтожить саму память об их встрече. Но Виктор не забыл о том, как они лежали здесь в последний раз, как прощались.

Давно уже ничего не болит. И с женой у него как-то всё наладилось, хотя ведь думал, это невозможно. Но вот смотри ты.

А вдруг Марина тогда просто не захотела разрушать его семью? Именно в этом была ещё одна причина того, как решительно она от него отделилась? Да что теперь гадать.

Интересно, а другие места их свиданий, где они целовались и где он впервые давал волю рукам, изучая её тело, – неужели там тоже всё засохло и пропало? Он специально съездил в тот самый глухой уголок парка, возле реки.

Нет! Там всё оказалось по-прежнему, даже ещё лучше. Заросли стали вовсе непролазными, пройти к миниатюрной полянке можно только узкой тропочкой, да и то, если знаешь где, по старой памяти. Сохранилась даже маленькая лавочка из доски и пары кирпичей, которую он быстро соорудил в одну из встреч, чтобы удобнее было миловаться. Видимо, с тех пор это место никто не нашёл, а то загадили бы всё. Но нет, маленький зелёный пятачок удивлял своей свежестью и чистотой.

Глупо, но возвращался он оттуда радостный. Нет, ничего такого не хотел и ни на что не надеялся, просто некая беспричинная радость вошла в его сердце. И, кажется, решила поселиться в нём надолго.