– Мой внук боится стиральной машины и Валерия Леонтьева, – сообщила Нина. – Ну, со стиралкой понятно. Илюшка был рядом, когда включился режим отжима с подвыванием и подпрыгиванием. А вот чем не угодил певец – никак в толк не возьму. Но стоит внуку увидеть Леонтьева по телеку, как он восклицает: «О нет!» – закрывает личико руками и горько рыдает.
– Ой, моя внучка тоже говорит не просто «нет», а «о нет!», да с такой экспрессией! – всплеснула руками Лариса.
– Это они современных мультиков насмотрелись. Там многие гламурные героини так изъясняются, – влезла в разговор я.
– Вероника, печка! – хором закричали подруги.

Я ввалилась в соседнюю комнату, с грохотом роняя дрова. Дача – моя, печка в ней тоже моя, вот и приходится мне, изнеженной городской даме, её топить. Наши мужья укатили на зимнюю рыбалку, а нам велели согреть выстуженный дачный домик, приготовить закуски и ждать добытчиков с уловом.

Старенькая капризная печка разгорается медленно, заволакивая весь дом клубами холодного дыма, требуя неусыпного внимания. А подружкам моим и горя мало. Уселись себе на электроодеяло, режут салаты, ещё и разговор такой интересный завели, что мне хоть разорвись.

Тем временем Нина продолжала:
– Вот пытаюсь себя вспомнить маленькой. Чего я боялась в Илюшином возрасте? Темноты – нет, собак – нет, бабайкой меня тоже не пугали.
– Какие-то страхи точно имелись, – авторитетно заявила Лариса, – просто не помнишь. Я вот розеток боялась. Мне кто-то объяснил, что оттуда может выпрыгнуть ток и больно ужалить. Вот я до самой школы и обходила розетки стороной. Да и сейчас, когда убираю, стараюсь не задеть их случайно.

Начитанная Леночка вдруг созналась:
– Меня книги ужасали. Когда я только начала учить буквы, мама показала на книжный стеллаж и сказала, что всё это мне нужно будет прочитать. А я в то время буквы «ш» и «щ» путала, а непроизносимые мягкий и твёрдый знаки вообще повергали меня в ступор. Как представила, сколько во всех этих изданиях неподдающихся букв… Потом этот страх сам собой прошёл. Но нелюбовь к твёрдому знаку до сих пор осталась. И ещё меня пугала картинка в спальне с каким-то ночным пейзажем – домики с освещёнными окошками. Мне всё казалось, что там живут лихие люди, которые выпрыгнут из окон и прямо к нам в квартиру. Почему-то не приходило в голову попросить маму убрать этот пейзаж. Ложилась в кровать и боялась, пока не усну.
– Кстати, дети от трёх до восьми лет видят больше кошмаров, чем за всю оставшуюся жизнь, – сказала я и сунулась к столу за кусочком ветчины.
– Наверное, ты права, – задумчиво произнесла Нина. – Мой муж чуть ли не до третьего класса с бабушкой в одной кровати спал – один боялся. Бабуля рассказывала: «Всю ночь с кем-то воюет, кричит, пинается, плачет. Утром вся в синяках встаю, и голова болит от недосыпа». А у нашей дочки никаких ночных страхов не наблюдалось, а вот днём только и следи, чтоб ей на глаза какой-нибудь паучок не попался. Истерика на час обеспечена!
– Где-то читала, что большинством фобий наградили нас доисторические предки, – сказала Леночка. – От укуса паука или какого-нибудь другого мелкого гада запросто можно было помереть. Или вот взять боязнь открытых пространств. Люди-то в основном в пещерах ютились, а где-нибудь в саванне – не успеешь оглянуться, как львы нападут или носорог затопчет. Из-за жизни в пещерах некоторые боятся и закрытых пространств, – она обвела рукой маленькую комнату. – Племя могло оказаться под завалом, и те, кому удалось выбраться, передали потомкам этот леденящий ужас.
– Угу, всё из каменного века, – фыркнула я, едва прожевав ветчину. – Особенно сны об экзаменах, на которые пришёл неподготовленным, и страх перед авиаперелётами.

Но тут в печи что-то громко треснуло, и я ринулась в соседнюю комнату. А когда вернулась, перемешав угли и подкинув дровишек, то услышала:
– Хорошо вам, девочки. Вы своё отбоялись. А я в детстве каким-то Терминатором непробиваемым была, ни одного страха, – созналась Нина. – Зато теперь накрывает так, что мама не горюй. За детей боюсь, вдруг рассорятся, разведутся, за внука трясусь так, что дышать больно. У мужа давление начало скакать, так я должна с ним каждый час созваниваться и убеждаться, что всё в порядке.

– Да ничего подобного, – возразила Леночка. – Иммунитета от страха не бывает. Я и в детстве трусихой была, и сейчас немногим лучше. Больше всего боюсь тяжело заболеть и стать обузой для семьи. Я своим давно сказала: если вдруг меня разобьёт инсульт, не вздумайте разоряться на лечение, сиделок и тому подобное. Сразу ищите варианты эвтаназии.
– А я боюсь старческой деменции, – сказала со вздохом Лариса. – Жила у нас во дворе старушка Неонила Иосифовна. Всегда подтянутая, чистенькая, губки подкрашены, шляпки, кружевные перчатки. А потом мозги отказали, стала в песочнице с дошколятами из-за куличиков драться…
– Ой, Лар, зачем ты это рассказала? Теперь и я боюсь впасть в детство, – всхлипнула впечатлительная Ленуся.

…Когда наши мужья вернулись с рыбалки, то застали душераздирающую картину. Стол не накрыт, салаты не заправлены, а их расхристанные супруги, обменявшиеся страхами, рыдали в четыре ручья, даже не пытаясь остановиться.
Зато в доме было тепло. Не подвела печка, хоть и старенькая.