В годы юности, бывая по делам, а чаще из любопытства, в самых разных уголках города, я сделал для себя важное открытие: каждый район Харькова пахнет по-особому. Воздух Лысой Горы, моей малой родины, пропитан запахами леса, железной дороги, жирной глины и побелки старых двухэтажных домов.

Побелкой пахнут и малоэтажки Старой Салтовки, где я часто бываю теперь. Тихие, уютные домики, построенные ещё пленными немцами, аккуратные, добротные, излучают душевный уют, спокойствие и лёгкую ностальгию об ушедшем детстве. Но тишина их стен обманчива – в этих маленьких домах порой кипят большие страсти…

– Соседка Витка с сыном из магазина возвращается, – придерживая рукой край оконной занавески, негромко пробормотала то ли мне, то ли самой себе Галина Матвеевна.
Мы пили чай на кухне её квартиры в Салтовском посёлке после очередного ремонта старичка-телевизора.


К подъезду мимо кухонного окна шла располневшая женщина средних лет с первыми червячками варикоза на слегка отёчных ногах. Сквозь полиэтиленовый пакет, который она несла, можно было различить бутылку какого-то напитка и несколько небольших свёртков. Впереди вприпрыжку бежал улыбавшийся мальчик лет девяти.

– Витка для себя пива купила и чипсов на закуску, а дети и макаронами с солёными огурцами перебьются, – пояснила Галина Матвеевна. – Видимо, где-то денег раздобыла – материнские-то давно пропила. Да, пацанов своих она не балует – у неё их двое, а мужья больше года не задерживаются. Последней родила девочку – свою крёстную дочь… – собеседница неожиданно запнулась, видимо, осознав, что сболтнула лишнее.

– Родила свою крёстную дочь? – переспросил я.

И вспомнил мудрость древних: на языке легче удержать горящие угли, чем тайну.

Разговорить пожилую женщину обычно довольно легко. Нужно лишь задать вопрос, а потом долго слушать, кивая в такт собеседнице. Так случилось и в этот раз.

– Старший её сын, Димка, уже в третьем классе. Неплохой мальчуган, но вечно голодный. Иногда я его втихаря супом с фрикадельками подкармливаю. Всё наесться не может.

Женщина я деревенская. На старый Новый год по сельским традициям нужно, чтобы первым в хату зашёл мужчина. Считается, что женщины в этот день только болезни разносят. Пошла я к Витке и прошу: «Пусть Дима ко мне завтра пораньше зайдёт. Пощедрует, то есть посыплет в комнатах крупой с мелочью – заработает себе на конфеты».

Вечером прибегает Вита: «Тётя Галя, а макаронами Димке посыпать можно? У меня все крупы кончились».

Утром пришёл Дима, спел первый куплетик, а второй забыл. Но рисом посыпал из кулёчка щедро. Где они его достали – не знаю. Погладила я его по голове и вручила пакетик с подарками. А в ладошку деньги вложила. Засветились глаза у мальчонки, схватил пакетик с конфетами и мандаринками, гривны в карман сунул – и тикать. А то ещё передумает бабка.

Каждый месяц Витка у меня деньги до материнских выплат занимает, но всегда отдаёт. Бывает, что ей хлеб купить не на что, – как тут не дать? Ладно она, вот голодные дети – это не дело.

Но однажды у Витки завелись деньги. К ней некоторое время похаживал молодой мужчина. Причём не пьяница, как все её ухажёры, а довольно приличный налысо побритый мужик. На мой взгляд, даже моложе неё. Приезжал вечером на красивой машине и частенько оставался на ночь. Бывало, несколько дней у Витки пропадал. С первого этажа мне всё видно, да ещё окна на дорогу смотрят. А законный муж в это время в тюрьме сидел. Забеременела Вита, а когда родила – соседям сказала, что ребёнок умер при родах.

Но года через три-четыре открыла я как-то летом окно и вижу – заезжает в наш дорожный карман та самая машина с тем самым лысым мужиком за рулём. А на заднем сиденье какая-то женщина обнимает рукой маленькую девочку.
Мужик вышел из машины, достал мобилку, защёлкал кнопками и говорит: «Выходи, я привёз её. И помни – недолго».

Минут через пятнадцать вышла Витка с мягкой игрушкой в руках. Подошла к девочке, поцеловала её в щёчку и вручила игрушку. Присела на колени, посюсюкала с малышкой, обняла на прощание.

Я напряглась: услышала, что девочка назвала Витку мамой. Прямо в халате вышла на улицу, чтобы не пропустить такой интересный момент.

Девочку уже усаживали в машину, но я заметила – она удивительно похожа на соседку. Да что там похожа – две половинки одного яблока. Когда машина проезжала мимо нас, Витка и девочка помахали друг другу.

Тут я спросила у соседки прямо в лоб: «Вита! А кто тебе эта девочка?»

«Моя крестница», – мгновенно выпалила Витка, сжала губы и отвела глаза.

Ага, так я и поверила!

Правда выяснилась довольно скоро. Через неделю пьяная соседка пришла ко мне занимать деньги на гулянку: послезавтра у младшего сына день рождения – хороший повод пригласить собутыльников. Посидела у меня, сигареткой попыхала и неожиданно спрашивает: «Как вам, тётя Галя, моя крестница? Красивая девочка?»

– Девочка-то она красивая, но ты мне бильярды не морочь. Дочь она тебе, а не крестница, – взяла я Витку на пушку.

А она с пьяных глаз как расплачется: «Да, я крёстная мать своей дочери! Так уж получилось…» Давно известно: пьяной бабе – что поплакать, что душу раскрыть. Так я обо всём и узнала.

Лысый был у неё вначале любовником. С женой он десять лет в браке, но детей не появлялось. Обошли врачей, даже за границей побывали, но беременность не наступала.

Любовницу мужа жена вычислила быстро, и тогда уличённый супруг представил план: «Денег на суррогатное материнство у нас нет, давай используем Виту – она двоих здоровых пацанов родила от разных отцов, родит и третьего – для нас. И денег ей много не надо». Жена согласилась, но с условием: после родов – ни-ни. В семье только свекровь приняла замысел сына в штыки, но помалкивала.

Любовник устроил Вите праздник и под шампанское сделал неожиданное предложение. Вита подумала-подумала, посмотрела на детей – младшего к школе нужно подготовить, а на какие шиши? – и согласилась. Но сумму попросила удвоить.

Ребёночка делали на море – ночью на берегу. Будущий папаша и Виткиных детей на курорт привёз. Отдохнула соседка красиво, только без пива и сигарет. Шампанское, правда, любовник разрешил. Хотя сам не пил.

После того как Вита забеременела, жена лысого стала привязывать под одежду накладной живот и изображать будущую счастливую мамашу. Всю беременность Витка пила и курила: «Своих не жалела, а чужих – тем более», – призналась она мне, пьяная.

Жена присутствовала при родах. Первой взяла малышку на руки. Грудью Витка дочь не кормила – не разрешили.

Не знаю, каким образом они оформили отказ от материнства и удочерение, но сейчас всё возможно, были бы деньги.

Я спросила Витку: совесть не мучает? «Нет, – ответила. – Но иногда хочется посмотреть на свою дочь – всё-таки материнское чувство я к ней испытываю. В свой дом они меня не приглашают. Лишь изредка привозят Диану ко мне. Для своей дочери я крёстная мать. А недавно заикнулись, что скоро откажут мне во встречах с ней. Особенно настаивает на разрыве отношений бабушка – мать отца. Так что, возможно, я видела Дианку в последний раз. Если так и случится, попробую эту семейку легонько шантажировать. Главное – в живых остаться. Дочь, когда вырастет, всё поймёт. На деньги, заплаченные после её рождения, я кормлю и воспитываю её братьев. После рождения Дианки поправилась, и это к лучшему – многие мужчины теперь засматриваются. Может, ещё одного рожу».