– Вы и викторина по русскому языку – неожиданный поворот.
– Приглашение вести программу «МЫ – ГРАМОТЕИ!» стало для меня профессиональным вызовом. Конечно, удивился, что позвали именно меня, ведь я всегда занимался преимущественно развлекательными программами, как на радио, так и на телевидении. Вот и сейчас параллельно снимаю передачу о путешествиях. Словом, занимаюсь совсем другими вещами – и вдруг викторина по русскому языку!

– Ощущаете дополнительную ответственность?
– Разумеется, ведь на телеканале «Культура» передачи ведут интеллектуалы. Чтобы достойно смотреться в их ряду, нужно не только мыслить в рамках своей программы, но и наблюдать за ними. Стараюсь соответствовать.

– Вам нравится сам формат викторины?
– Очень. В викторинах меня привлекает то, что там всегда есть предмет для разговора и некая интрига. Ты загадываешь загадку, человек начинает её разгадывать, мучается, а тебе-то ответ уже известен, потому что, открою секрет, ведущие всегда знают все ответы.

– А зная ответы, легко заиграться в самого умного.
– Да, некоторые ведущие поддаются соблазну и спекулируют своими знаниями. Но я всегда говорю начистоту, что далеко не самый умный, никогда не делаю вид, будто мне всю жизнь был известен тот или иной факт. И если узнаю что-нибудь новое, например, слово необычно пишется или ударение в неожиданном месте, – искренне удивляюсь вместе с участниками.

– Можете привести пример?
– Я очень удивился, узнав, что в прилагательном «микроволновые» ударение падает на третий слог. (В данном слове два равноправных ударения – микроволновый и микроволновый, но не микроволновой. – Ред.) Вообще постоянно удивляюсь. У нас на программе серьёзный консультант, который всё проверяет внимательнейшим образом. Однажды – уже не помню, что именно мы обсуждали, – я обратился к нему за помощью прямо во время съёмок. Отключил микрофон, присел в сторонке и с большим интересом слушал дискуссию филологов. Минут двадцать они спорили, сыпали терминами, пока наконец не определились, и только потом мы продолжили работу.



– Как вы готовитесь к съёмкам? Что-нибудь читаете, если темы незнакомые?
– Я постоянно на связи с редактором, а он – с нашим консультантом. Если мне что-либо непонятно, звоню редактору и прошу обосновать тот или иной ответ. Так что параллельно с ведением программы в качестве факультатива слушаю бесплатные лекции по русскому языку. (Улыбается.)

– Любопытно, какая оценка была у вас в школе по русскому.
– Итоговый экзамен сдал на пятёрку, хотя этого ничто не предвещало, мне просто повезло с билетом. А так в сочинениях я обычно за содержание получал пять, а за грамотность – три или четыре.

– Что особенно сильно подводило?
– Запятые. Я всегда расставлял их в избытке, рассуждая, что лучше больше, чем меньше. Но меня выручала врождённая грамотность, вернее, я думал, что она у меня есть, пока не стал ведущим программы «МЫ – ГРАМОТЕИ!» и не понял, как сильно ошибался. (Улыбается.)

– То есть сейчас вы уже не можете ею похвастаться?
– Не скажу, что знаю русский язык в совершенстве, но многие слова пишу правильно интуитивно, а не потому, что помню правила. Если при написании текста возникает вопрос, не ленюсь поискать нужное правило в интернете.

– Рискну предположить: с чем у вас в школе совсем не было проблем – так это с литературой. Вы легко заучивали наизусть стихи, а потом их артистично декламировали.
– Верно. Меня с раннего детства таскали на разные мероприятия. Школа отправляла на конкурсы и концерты, где я читал стихи. Возможно, это некоторым образом подтолкнуло к выбору профессии телеведущего.

– Почему же, окончив школу, вы решили стать актёром музыкального театра, а не тележурналистом, например?
– Мои родители – профессиональные музыканты, они преподавали где только могли. Маму, Фаину Юрьевну, пианиста-концертмейстера, боготворили в Театре оперетты, потому что под её аккомпанемент по утрам три часа кряду упражнялся целый балетный класс. Папа, Алексей Иванович, преподавал по классу трубы и очень любил своё дело. Всё моё детство прошло в Театре оперетты, я пересмотрел весь репертуар, иногда выходил в массовке – куда же ещё мог пойти после школы? Лет с семи и до армии у меня и мыслей других не возникало, был уверен, что выучусь и стану актёром музыкального театра.



– Вы ведь и в мюзиклах пели.
– Да, мюзиклами тогда все болели, мы в училище и «Кошек» ставили, и «Метро». Однажды я увидел объявление о наборе в российско-американскую постановку Питера Брука и решил туда сходить.

– Желающих много было?
– Огромное количество! Оглядываясь назад, понимаю, как крупно мне тогда повезло, потому что талантливых претендентов, намного более опытных, чем я, было море.

– Как думаете, почему выбор пал на вас – молодого и совсем зелёного?
– Мы с ребятами были в отличной форме, умели петь и хорошо двигаться. И потом, в мюзикле, в который нас позвали, не было главных ролей как таковых – у меня, как и у всех, роль совсем небольшая. Мы приехали в Америку, с нами ещё полтора месяца занимались педагоги, и только потом мы начали выходить на сцену.

– Это ваша первая поездка за границу?
– Да, первая. На дворе стояли девяностые, не лучшие годы для России. До сих пор помню запах и вкус американского кофе, которым пахло везде, начиная с аэропорта. Сейчас порой идёшь по Москве и чувствуешь: Америкой потянуло! Мы жили в негритянском районе, стены домов сверху донизу были расписаны граффити. А когда приехали на первую репетицию, поразились, увидев большой стол, чуть ли не до потолка заваленный цветными коробками с горячей едой – пиццей, сандвичами, гамбургерами; рядом стояла бочка с колотым льдом, в которой охлаждалась газировка.

– И как вы себя повели? Набросились на еду?
– Нам в голову не могло прийти, что это всё для нас, простых артистов, – думали – или для руководства, или для каких-нибудь звёзд. И только когда местные ребята подошли и начали спокойно всё это поедать, мы поняли, что можем присоединиться. Потом оказалось, что в Америке так принято – актёр должен быть постоянно сыт, это нормально.

– К хорошему быстро привыкаешь.
– Моментально. Отвыкать было гораздо сложнее. Когда год спустя вернулись в Россию, ничего подобного здесь, конечно, не обнаружили.

– Что привезли из Америки?
– Ни кухонного уголка, ни машины, ни квартиры… (Улыбается.) Привёз одежду, какие-то мелочи, маме подарил джинсовый сарафан, который она очень долго носила, себе привёз футболки с принтами, джинсы. Словом, обычный набор американской дребедени, правда, качественной – тогда ещё можно было встретить вещи, сделанные в самих Штатах, а в не Китае, и служили они годами.

– Когда ваш контракт заканчивался, не попытались зацепиться в Америке?
– Рабочий процесс организовали так чётко, что свободного времени у нас практически не оставалось. У меня не было возможности куда-либо сходить, с кем-нибудь познакомиться, записаться на кастинг. Да, кто-то из наших ребят там остался, но лично я об этом не думал. Мне казалось, вернусь домой и найду что-нибудь не менее интересное. А где именно это интересное обнаружится, меня не особенно волновало.

– Ваши родители на тот момент уже переехали в Израиль – вы не планировали к ним присоединиться?
– Когда еду к родителям в гости, на границе постоянно спрашивают, если ли у меня в Израиле родственники. Со скучным видом начинаю перечислять: мама, папа, дядя, тётя, двоюродный брат и так далее. «Хватит?» – спрашиваю. «Хватит. А вы-то почему не переезжаете?» «У меня слишком интересная профессия!» – всегда отвечаю я.

– Профессию можно «привезти» с собой.
– Да, но одно дело – работать на национальном телевидении и говорить на родном языке, и совсем другое – быть телеведущим в Израиле и говорить на иврите, выучить который на достойном уровне при моих «способностях» к языкам довольно проблематично. В общем, пока об этом совершенно не думаю – у меня в России много интересной работы, от которой я не готов отказаться.

– У вас такая интересная фамилия, звучит как исконно русская. Не псевдоним?
– Нет, у меня папа русский, фамилия его. Нашим генеалогическим древом увлечённо занимается папин брат – он рассказал, что в роду были казаки. Не менее интересна и еврейская линия: мой прадед, насколько знаю, торговал шоколадом, а дед играл на саксофоне и пел. У нас в роду вообще много музыкантов.

– То есть музыка – это наследственное? Почему же вы недоучились в музыкальной школе?
– Не любил я это фортепьяно. Нажмёшь не на ту клавишу – мама из кухни тут же услышит и не преминет об этом сказать. (Улыбается.) Родители бились-бились со мной, а потом махнули рукой. Одно время играл в рок-группе на барабанах, потом начались дискотеки во Дворце пионеров, где работал диджеем. Потом сходил на два года в армию – играл там в оркестре на барабане. Когда вернулся, поступил в Гнесинку.

– Наверное, и на гитаре немного поигрывали – девчонки обожают гитаристов!
– Нет, диджею гитара не нужна, его и так все девчонки любят. (Улыбается.) Вести дискотеку – значит обладать определённым статусом. В моё время диджей, например, принимал решение – пропускать человека на мероприятие или нет. Их даже хулиганы не били – поругаешься с диджеем, и всё, потеряешь очень полезное знакомство, ведь он мог проводить на дискотеки бесплатно. (Улыбается.) Представляете, какой у нас был статус!

– Могу представить другое – как за диджеями бегали девчонки.
– По-разному бывало. Бегали все за всеми – то в одну сторону, то в другую. Молодость. (Улыбается.)

– Ваш сын Саша уже интересуется девчонками и дискотеками? Кстати, сколько ему сейчас?
– Саше скоро одиннадцать, но у них в школе не проводятся дискотеки! Мне кажется, современные дети что-то упускают. Нет, правда, это было здорово.

– Чем он интересуется?
– Ходит на тхэквондо и, конечно, как сумасшедший рубится в компьютерные игры. Иногда мы вместе готовим еду, но это случается нечасто – сын то в школе, то на тренировке.

– А что делает ваша семнадцатилетняя дочь?
– Полина учится в колледже при Плехановском университете на факультете гостинично-ресторанного бизнеса, хочет реализовать себя в этой сфере.

– Она никогда не увлекалась вашей профессией?
– В детстве я, конечно, помотал дочь по съёмочным площадкам, но она не увлеклась этой темой. Как-то раз мы с Полиной вели парад детских духовых оркестров на Красной площади, дочь даже что-то заработала. Потом мы ещё пару раз выходили на сцену, и в один прекрасный день Полина заявила, что хочет стать ведущей, как папа.

– Как вы отреагировали?
– Спокойно – посоветовал ей поступать на журфак, потому что образование журналиста телеведущему в любом случае пригодится.

– Хотя сами вы журфак не оканчивали.
– Но я скорее исключение из правила. Мне просто повезло – оказавшись на телевидении, сразу попал в хорошие руки, мне привили вкус. Но вообще далеко не из каждого хорошего актёра получается хороший телеведущий, потому что многие актёры начинают играть эту роль, а это всегда видно.

– Почему же Полина не пошла по вашим стопам?
– Наверное, переросла или просто передумала. Сказала, что ей интересен гостинично-ресторанный бизнес, и я её поддержал. Как человек, который часто ездит по всему миру, знаю, что эта сфера процветает и без работы дочь никогда не останется. Может, однажды откроет свою гостиницу. (Улыбается.)



– А если бы вы задумались о собственном бизнесе, что бы это было?
– Если бы прямо сейчас ко мне подошёл добрый волшебник и предложил собственное дело, я бы открыл магазинчик, посвящённый путешествиям.

– И что бы там продавалось?
– Удивительные вещи со всего мира: еда, всякие штучки, сувениры. Там были бы изделия из специально обработанного древесного гриба – сумки, кошельки, одежда, на вид и на ощупь как замша. В Ливане продаются потрясающие украшения из серебра – там оно дешёвое, из него мастерят примитивные украшения. Серебро обработано грубо, видно, что с ним долго не церемонились, но смотрится очень эффектно и аутентично, в стиле Ренаты Литвиновой. Ещё в моём магазинчике продавалось бы мыло, сваренное вручную из натуральных масел, без всякой химии, моешь таким руки, а они и очищаются, и одновременно умасливаются. Ещё в центре Афин живёт мастер, держащий лавку по пошиву кожаных сандалий – там снимают мерки и буквально за день шьют тебе обувь. Качество исключительное.

– А из вкусненького?
– В Пьемонте, на севере Италии, растёт белый трюфель, его там добавляют везде и всюду: в соль, шоколад, даже в кофе. Не скажу, что это нечто исключительное, но вкус любопытный.

– Вы посетили столько городов и стран! Наверное, ваш дом похож на квартиру путешественника, наполненную сувенирами с разных концов света?
– Похож, конечно. Хорошо, что в какой-то момент я понял: если не перестану всё это везти, дом превратится в склад. Есть у меня и китайские красно-золотые фонари, и какие-то бесконечные колокольчики из Европы, и фонарики из Испании, и сделанные вручную кувшины из Армении, и антикварная кофемолка, купленная в Македонии, которая до сих пор прекрасно мелет кофе.

– Большую часть времени вы проводите в путешествиях – самолёты, гостиницы, переезды… Не приедается такой ритм?
– Конечно, когда ты работаешь в этой сфере, рано или поздно путешествия становятся работой, но работой любимой. Возможно, кому-то это и может приесться, но точно не мне. Я давно мечтал о такой работе и сейчас уже могу с уверенностью сказать, что исполнил свою мечту.