– Да что же за попутчиков Господь послал! – бурчала аккуратная старушка в нарядной кофте с люрексом, с надеждой вглядываясь в людей, показывающихся в узком коридоре плацкартного вагона, и всё крепче сжимая руку внучки.

Строгая тётка в синем костюме наверняка будет жаловаться на духоту и корить проводника за беспорядок и влажные простыни. Три девчонки в рваных джинсах и с рюкзаками прохихикают полночи, не дав людям отдохнуть. Надменная девица с татуировкой на голом животе будет делать вид, что впервые в жизни оказалась в плацкарте, и жаловаться кому-то в телефон: «Это ад! Стопроцентная совдепия!» Трое крепких мужиков с обветренными лицами пробухают всю дорогу и, дав на лапу проводнику, будут курить в тамбуре, а набравшись до нужной кондиции, начнут приставать к девушкам. Молоденькая мамаша с двухлетним малышом потребует уступить ей нижнюю полку, а когда он расшалится или раскапризничается, невозмутимо скажет: «Он же ребёнок».

Бабуля качала головой и расстраивалась всё больше. Ну ни одного нет человека, которому можно было бы доверить внучку, впервые уезжавшую из родного дома. Не оправдала надежд и проводница – густо накрашенная деваха с весьма ощутимым запахом перегара.

Но вот за пять минут до отправления в вагоне появилась монументальная старуха с раскрасневшимся лицом, упала на место и начала обмахиваться сложенной газеткой.

– А вы докудова едете, дама? – примостилась рядом с ней бабуля в кофте с люрексом. – Ой, и моя внучка туда же! Она в первый раз сама едет. Прямо душа не на месте. Она ведь сирота у меня. Вдруг кто обидит. Тем более народ такой в вагоне подобрался, хоть плачь! Я вас, дама, как увидела, так прямо от сердца отлегло. Ну, думаю, слава богу, есть кому девочку доверить. Уж вы присмотрите, ладно?

Распаренная старуха перевела оценивающий взгляд на девушку и милостиво кивнула. А обрадованная бабуля бросилась к внучке с последними напутствиями:
– Кристя, как туалет откроют, сразу же переоденься. Платьице повесь вон туда, в головах. На ужин печенье и яблоко. Утром чай возьмёшь и пирожками позавтракаешь. Я два с капустой и два с повидлой положила. Как приедешь, сразу позвони.

Внучка сидела, подложив под себя дрожавшие ладошки, и молча кивала, стараясь не выказывать волнение.

– Ой, Кристиночка, как-то оно будет? Ты смотри, матери его не перечь. Что бы она ни сказала – да, мама, хорошо, мама. Если что, деньги на обратную дорогу у тебя есть. Ой, Кристя, Кристя…

Бабушка всхлипнула, но тут проводница громогласно возвестила:
– Провожающих просим покинуть вагон. Отправление через две минуты.

Старушка вскочила и, промокнув глаза, горячо зашептала:
– Держись этой дамы. И никому не рассказывай, что ты сирота. Узнают, что защитить некому, ещё надсмеются. Всё. Дай я тебя поцелую.

Поезд тронулся, увозя взволнованную внучку, а старушка ещё долго стояла на перроне и крестила удалявшийся состав.

А плацкартный вагон тем временем зажил своей хлопотливой жизнью. Проводница велела приготовить билетики. Самые уставшие пассажиры взялись стелить постель. Малыш, осмотревшись, отправился на экскурсию, потешно заложив ручонки за спину. Подружки-стрекотушки влезли втроём на верхнюю боковую полку и тихо хихикали, глядя в один планшет. Татуированная девица негромко разговаривала по телефону, и, судя по презрительному взгляду поверх голов, в её словах не содержалось ничего лестного для окружающих. Дама в синем костюме требовала плечики для одежды: «Я завтра должна быть в форме!» А мужики в соседнем купе накрывали стол и просили у проводницы три стаканчика.

Кристина переоделась, аккуратно повесила своё единственное нарядное платье, съела яблоко и, подперев голову рукой, уставилась в окно. Игр в её простеньком телефоне не было, потому оставалось только любоваться медленно наползавшими сумерками да грезить о своей внезапно разрешившейся судьбе.

То есть внезапно разрешилась она только для неё, а Саша Теверовский, увидев хрупкую девочку со светло-серыми глазами и с толстой старомодной косой, запал сразу же. Четыре года он обхаживал Кристину. Но та, воспитанная бабушкой (родители погибли, когда девочке было всего два года), дичилась и на контакт не шла. В конце четвёртого курса будущие технологи уехали на производственную практику и, вернувшись к сессии, делились впечатлениями. Кто-то просидел весь положенный срок в офисе, развлекаясь компьютерными играми, кого-то использовали в качестве чернорабочих, а некоторых спровадили подальше – мол, заскочишь в конце практики, поставим подпись, и не вертись тут под ногами.

– А мне вот повезло, – похвалился Теверовский, проходивший практику в родном городе. – Меня тоже в управлении посадили, сунули пару пожелтевших папок с завязочками, типа вникай. А я, не будь дурак, зафрендовался с молодыми инженерами, присмотрелся, оптимизировал слегка один процесс, потом второй. И так дело хорошо пошло, что не только главный технолог, но и гендиректор проникся. Вызвал к себе в кабинет, целых двадцать пять минут расспрашивал и предложил распределение. Вот она, бумажечка! На перемене в деканат отнесу. И стипендию обещают платить, чтобы никто не переманил такого ценного кадра, как Александр Дмитриевич Теверовский. Я только предупредил, чтобы и место для моей жены приготовили.

– Какой жены? – удивилась группа.
– А вот этой, – сказал Сашка и положил руку на плечо Кристины.
– Дурак! – вспыхнула девушка.
– Дураком я буду, если тебя не уговорю, – улыбнулся парень. – Ну ничего, год учёбы впереди. Куда ты денешься.

Никуда Кристина не делась. Их трогательный роман, которому сопереживал весь курс, развивался по всем законам жанра. И когда случилось то, что случилось, Сашка торжественно заявил:
– Теперь ты, как честная девушка, должна выйти за меня замуж. Ты не смотри, что я некрасивый – уши торчком, нос крючком. Зато умный и перспективный.

Год учёбы, защита диплома пролетели быстрее взмаха ресниц, и вот Кристина ехала в родной город любимого, чтобы подать документы в отдел кадров и, главное, познакомиться с будущей свекровью.

– Ты только это, – сконфуженно предупредил Саша, – что бы королева-мать ни говорила, не бери в голову.
– Кто-кто?
– Ну, мама моя. У неё характерец… Директор ПТУ, сама понимаешь.
– Не понимаю, – испуганно пробормотала Кристя.
– Ну, там левой-правой, упал-отжался. Она привыкла командовать. Папка мой сбежал, когда её только завучем назначили. А с тех пор всё это только прогрессировало. Я бы, честно говоря, тоже сбежал. А потом подумал: я ведь не пацан в пубертате. Учусь и работаю, с матери денег не тяну. То есть доказывать свою взрослость уже не нужно. А маму не переделаешь. Потому никогда ей не возражаю. «Да, мэм! Есть, мэм! Будет сделано, мэм!» Мать довольна, и мне проще. Ты не волнуйся. Если она тебя гнобить начнёт, снимем квартиру.
– А за что меня гнобить? – пискнула Кристина, пребывавшая в полуобморочном состоянии.
– Понимаешь, королева-мать считает, что мне рано жениться. Да и вообще…

Саня не сказал, что именно «вообще», но девушка и сама поняла, что сироту, не имеющую ни влиятельных родственников, ни видов на наследство, завидной невестой не назвать.

– Саш, я боюсь, – прошептала Кристя и уткнулась лицом в его грудь.
– Не бойся. Я тебя в обиду не дам. У королевы-матери есть ценное качество: гадить исподтишка она считает ниже своего достоинства. Что думает, то и говорит. А когда знаешь планы противника, имеешь возможность крепить оборону в нужном месте.

Ехать они должны были вместе. Но предприятие, куда взяли будущих молодожёнов, закупило импортное оборудование и начало осваивать новые технологии. Дело не ладилось. Вот тут-то и вспомнили головастого молодого специалиста. Попросили его выйти на работу не с первого августа, а пораньше, клятвенно пообещав премии, дополнительный отпуск и прочие пряники. Потому Кристина пустилась в путь одна и налегке, с тем чтобы к августу уже перебраться окончательно.

В вагоне приглушили свет. Угомонился набегавшийся малыш. Синхронно захрапели мужики в соседнем купе, так и не добившиеся взаимности ни от надменной девицы с татуировкой на животе, ни от проводницы. И только три подружки шебуршились на верхней боковой полке, свесив ноги в проход. Улеглась и Кристя и долго не могла уснуть, думая о предстоявшей встрече с королевой-матерью.

Утром слегка помятые пассажиры выстроились в очередь к туалету, забегала со стаканами чая проводница. И только монументальная старуха, которой бабуля поручила внучку, лежала, отвернувшись к стене.

– Сдаём бельё! – разнёсся зычный клич, хотя до конечной станции оставалось больше часа езды.

Кристина, уже съевшая пирожки и переодевшаяся, послушно взялась собирать постель. Простыня, вторая, наволочка, полотенце. Она выпрямилась, чтобы закинуть свёрнутый матрас на вторую полку, и вдруг сзади раздался возмущённый вопль. По плечу и груди девушки потекло что-то вязкое и сильно пахнущее. Это наконец-то проснувшаяся старуха тихо встала и решила позавтракать свекольным салатом с чесноком и майонезом. Причём открыла лоток ещё до того, как умостилась за столом. На него-то Кристя и наткнулась.

– Чего ты пихаешься, корова слепая?! – заорала бабка, размахивая перевёрнутым лотком.

Но потрясённая Кристина не могла вымолвить ни слова и только беспомощно смотрела, как шматки свёклы, щедро сдобренной майонезом, текут по её нежно-голубому платью и смачно шлёпаются на пол. А старуха негодующе орала:
– Я – диабетчица! Мне свёкла нужна по медицинским показаниям. А эта корова вывалила всё на себя! Мне ещё в район четыре часа добираться. Как я без свёклы?

На визг сбежались пассажиры из соседних купе. Все они сочувственно смотрели на недужную бабку и с негодованием – на Кристину. «Вот оно то, что говорила бабушка: одна в чужом миру», – мелькнула мысль, лишив её остатков духа и заставив съёжиться. Откуда бедолаге было знать, что её робость и безответность только провоцируют горластую красномордую бабу.

Прибежала проводница и заверещала, перекрывая вопли старухи:
– А ну, тряпку взяла и убрала всё тут! Я за тебя это дерьмо выносить не буду!

Кристина, ничего не видевшая из-за набежавших слёз, качнулась в сторону рабочего тамбура, и вдруг с верхотуры раздалось властное:
– Стопэ! – татуированная девица легко спрыгнула со второй полки и пошла грудью на проводницу. – Девочка не виновата! Она убирала постель, а эта карга со своей вонючей свёклой встала прямо у неё за спиной. Глаз сзади ни у кого нет! Вот девочка и наткнулась.
– Я нюхала, не скисла ли, – сбавила тон старуха.
– Донюхалась! Испортила человеку одежду.

У Кристины, получившей неожиданную поддержку, задрожали губы, и она заплакала, уже не скрываясь.

– Ну-ну, не реви, – похлопала её по руке девица. – Сейчас переоденемся, и всё будет о’кей. Так, мужики, брысь отсюда! Я тебя простынкой закрою.
– У меня… у меня ничего нет, – в перерывах между всхлипами созналась Кристя, – только халат.
– У неё правда ничего нет, – вмешалась юная мамочка. – Я видела, как она садилась с одной маленькой сумочкой.
– Ну, хоть халат натяни. А то тебя с этими потёками свеклы и в маршрутку не пустят, – посоветовала строгая дама в синем костюме.
– Я… меня… будущая свекровь… как я выйду?.. – рыдала девушка, осознав весь ужас произошедшего.
– А девочка ведь сирота, – негромко сказал мужичок из соседнего купе. – Я слышал, как её бабушка говорила. Ещё и попросила эту бабку с салатом присмотреть за внучкой: мол, в первый раз сама едет.
– Очень мне нужно за всякими тут присматривать, – вякнула было «диабетчица».
– Заткнись, ехидна рода человеческого! – замахнулся на неё тот. – А то я за себя не отвечаю! – и вернулся к прерванной мысли. – Вот уж присмотрела так присмотрела. Как девчонке на глаза будущей свекровке показаться?
– Слушай, у меня футболка и шорты чистые есть. Правда, мужские, но всё ж лучше, чем в халате, – предложил его приятель, сочувственно глядя на Кристину.
– Не надо мужское! – донеслось вдруг с боковой полки, и оттуда посыпались одна за другой подружки-стрекотушки, кажется, так и спавшие втроём. – На вот, возьми, пожалуйста, – сказала рыженькая в клетчатой рубашке и протянула спортивный велюровый костюмчик чёрного цвета с золотыми лампасами на брючках и золотой вышивкой на курточке.
– Нет, что вы, не нужно, – попятилась Кристя.
– Бери, не стесняйся! Ты не думай, он новый. Мне его крёстная подарила. Но я такое не ношу. Не мой стиль.
– Нормально! – поддержали её подружки. – Ты с поезда, спортивный костюм – самое оно!

Кристина ещё что-то лепетала, а девчонки уже вовсю орудовали влажными салфетками, убирая с неё остатки салата, сдирая изгаженное платье и натягивая обновку, оказавшуюся впору.

– Смотри, как здоровски! – захлопали они в ладоши.
– Лучше не бывает, – подтвердила девица с татушкой на животе. – А ты переставай реветь. А то появишься перед женихом вся распухшая.
– Она уже распухла, – озабоченно констатировала молодая мамочка. – Девочки, присмотрите за Илюшей, а я приведу её в божеский вид. Расслабься, я – профессиональный косметолог-визажист.

Через час на перрон к ожидавшим её Саше и хмурой королеве-матери спустилась сиявшая свежестью красавица в велюровом костюмчике. А впереди неё вышагивала строгого вида дама в синем.

– Здравствуйте! – пропела она. – Вы Наталья Валерьевна? Очень приятно! А я крёстная Кристиночки. Вот моя визитка. Так удачно совпало! В вашем городе открывается симпозиум. Вот мы и решили ехать вместе. Что? Нет, зайти, к сожалению, не смогу. Доклад читаю, потом дискуссия, а завтра панель веду и сразу после банкета на поезд. Очень рада познакомиться с будущей роднёй! Саша, береги нашу Кристину.

Не успела она откланяться, как подскочил модно одетый юноша с букетом роз.

– Служба доставки «Спутник». Ваша двоюродная тётя не успела приехать на вокзал. Просила извиниться и вручить букет. Ждёт вашего звонка. Распишитесь, пожалуйста, вот здесь.

И букет, с которым он встречал надменную татуированную девицу, перекочевал в руки Кристины.

Королева-мать только глазами захлопала. А на них уже надвигался верзила в чёрном костюме.

– Кристина? Ваш дядя Анатолий Дмитриевич уехал в командировку, потому лично встретить не смог. Но прислал машину. Куда ехать? – и взмахнул ключами с брелоком от «Мерседеса».

А за его спиной маячили мужички из соседнего купе, нанявшие водителя, и тайком показывали Кристине большие пальцы.

– А у тебя, оказывается, много родни, – удивлённо сказала королева-мать, едва поспевая за верзилой.
– Да, у меня много родных людей. Все они замечательные, и я очень-очень их люблю, – смело сказала Кристя.

Конечно, она скажет Саше правду. Но потом. А сейчас ей так хотелось побыть ещё хоть немного членом большой дружной и любящей семьи.