Хмурое зимнее утро, часов 11. Шла я по своим делам, а впереди на пару шагов – девушка, этакая тонкая тростиночка в пуховичке, перетянутом ремешком. Шапочка остроконечная с помпоном, на худеньких ножках джинсики, ботиночки зимние. Ничем не приметная среди нынешней молодёжи. Телефон держит около уха. А её разговор, видимо, с близкой подругой, слышен мне очень хорошо. Волей-неволей я узнала о её жизненной ситуации.

Нет, в её голосе не было отчаяния, слёз. Просто констатация свершившегося факта, возможно, уже тысячу раз в душе пережитого, обдуманного, принятого.

– Да, развели. Да, только что. Спасибо. Нет, не плачу. Мне надо себя в руках держать, малыша своим молоком хочу кормить. Стараюсь не расстраиваться, но что-то слабо получается. Сегодня ночью еле-еле хватило молока… Что сказал? Обещал платить алименты. Нет, подавать на них не буду, он же сказал, что мальчику собирается помогать. Нет, так и сказал: не сыну – мальчику.

Его мама? Да, звонила, рада разводу, напомнила, что предупреждала: мол, бабушкой она становиться не готова, надо было сразу же делать аборт и не бежать в загс. Ей рано записываться в бабушки, у неё своя личная жизнь. Она ещё слишком молода, чтобы тратить силы на чужих детей. Строго предупредила, чтобы я на её помощь не рассчитывала. Пусть сын со мной рассчитывается. Сможет – поможет, нет – не её дело. Так что все мои претензии должны быть только к нему. Да я уже и не претендую ни на что. Нам с сынулей надо дальше жить.

Жалею ли? Нет. Скорее, не могу до сих пор понять его поступок. Год жили, и всё было хорошо. А что случилось, почему тайно подал на развод – с трудом в голове укладывается. Другая? Может, появилась другая. Его мама? Нет, она ничего про другую женщину не сказала. Я не знаю. Он любит свою маму. У них свои тайны. Да бог с ними. Мы им не нужны. Да, спасибо. Да, вот сегодня сыну как раз исполнилось ровно два месяца. Не жалей нас, не надо, мы справимся. Пока станем жить на детское пособие, а там видно будет.

…Я даже убавила шаг, чтобы не слушать дальше эту слишком личную и неприятную беседу. Девушка-тростиночка удалялась, а её голос на тихой безлюдной улице всё ещё был хорошо слышен. Не знаю всей подоплёки развода, но хотелось догнать, и если не обнять, то хотя бы просто улыбнуться, поддержать словами: мол, всё у тебя будет хорошо, ты справишься, Бог на твоей стороне – ты родила сына, заботишься о нём, и это главное.

А вот нежелание её бывшей свекрови становиться бабушкой меня, чужого человека, если честно, проняло. Ну, не хочешь ты ею быть – понятно. Но факт состоялся, твой статус уже определён самим ходом жизни. Так найди хорошие слова для внука и невестки. А она прямо в лоб заявила о своём нежелании видеть их в своей жизни. Много я наблюдала разных ситуаций, разборок, скандалов, ссор между людьми, в том числе и родственниками, но чтобы так резко и хладнокровно отказаться от внука – не вспомню, нет.

Конечно, это её выбор – не помогать, не участвовать в судьбе малыша и его мамы. Действительно, не обязана. Вот только судьба – дама капризная. Кто знает, что ждёт в будущем эту женщину, не желающую становиться бабушкой. В жизни столько непредвиденных напастей: болезни, травмы, катастрофы, да даже личные отношения с сыном непредсказуемы. Чтобы так категорически отказаться от невестки, пусть нелюбимой, и внука – надо иметь сильный характер. Только гордиться тут нечем. Вдруг случится так, что внук останется её единственным родственником на земле? Хватит ли ей сил попросить у него прощения за то, что вырос без бабушки? Ведь, возможно, он будет единственным, кто позаботится о ней. Почему-то верю, что эта девушка-тростиночка воспитает хорошего человека.