Этот магазин я вообще-то обхожу десятой дорогой, нет у меня нефтяной скважины, чтобы покупать шарфики за триста долларов. Но тут для одного важного мероприятия понадобилась красивая блузка, и я, обойдя с десяток торговых точек и не найдя ничего подходящего, завернула с горя в «Эм Эс Бьюти». И прямо с порога уткнулась в очаровательную шёлковую блузку шоколадного цвета с миленькими защипами и оригинальным воротничком. В общем, умереть – не встать.

Опытная продавщица, увидев мои загоревшиеся глаза, немедленно принесла нужный размер и, нежно взяв меня за локоток, затолкала в примерочную.

– А стоит эта красота сколько? – опасливо осведомилась я, расстёгивая куртку.
– Договоримся! – воскликнула девушка, лучезарно улыбаясь. – Если нормально сядет, я вам дам хорошую скидку.

«Ну, пусть где-нибудь окажется брачок: шов кривоватый, зацепка на ткани», – молила я неизвестно кого, прекрасно осознавая всю тщетность надежд. Товар в «Эм Эс Бьюти» славился исключительным качеством, недаром за него драли несусветные деньги.

– Ну как? – поинтересовалась продавщица, не отходившая от примерочной.
– Да вот, – обречённо произнесла я и отдёрнула шторку, предвидя, что сейчас последует восхищённый возглас, меня начнут осыпать комплиментами и всячески втюхивать обновку ценой в мою трёхмесячную зарплату.

Спасение пришло неожиданно. В магазине появилась живописная троица – молодой мужчина с волосами, забранными в хвост, и две тщедушные девчушки. Одна с чёлкой, выкрашенной в малиновый цвет, другая с чёрно-белыми косичками-дредами, делавшими её похожей на зебру. За ними шли грузчики из транспортной компании с большими, но лёгкими коробками.

– Это какой цвет? – бушевал парень, размахивая лоскутом ткани.
– К-красный… – лепетала «зебра».
– Гренадин, кротиха слепая, гренадин! Чему только вас учат в вашей академии! А это?
– Р-розовый…
– Это цвет гималайской соли! Даже в фавелах Рио-де-Жанейро об этом знают, и только в вашем, прости господи, кефирном заведении это ро-о-озовый, – передразнил он.
– Ты чего расшумелся, Алекс? – спросила выглянувшая из соседнего зала полноватая женщина, судя по всему, хозяйка магазина.
– Да вот, пытаюсь передать опыт молодому поколению, – сбавил тон парень. – На днях, не иначе как в приступе слабоумия, согласился взять на практику этих без пяти минут молодых специалистов в области дизайна. Полюбуйтесь только! Для них что ковентри, что галиотис – всё едино: «серенький». А благородный коньячный цвет – «коричневенький». Несите манекены, пока я вас не поубивал!

Манекены в этом бутике, надо сказать, очень красивые. Не страшненькие целлулоидные торсы с примятыми носами, а настоящие художественные изделия, которым можно придать самую естественную позу. Не очень внимательный или близорукий покупатель запросто примет такой манекен за человека.

Пока девушки снимали манекены с витрины, Алекс принялся доставать из коробок разноцветные пластмассовые штуки, похожие на части мультяшных автомобилей – такие же округлые и разноцветные.

– Вы только посмотрите, какую красоту я вам наваял! – приговаривал он, ловко соединяя элементы.

Мы с продавщицей, будто зачарованные, наблюдали за тем, как разрозненные детали превращались в яйцевидные кресла-коконы, которые дизайнер ловко прикрепил к крючкам на потолке.

– А органза? – вдруг всполошился он. – Поубиваю, если вы забыли органзу!
– Вот, пожалуйста, – помощницы достали из сумки невесомую бледно-розовую ткань.
– Какой это цвет? – угрожающе спросил он. – Я вам говорил. Запомнили?
– Нюдовый.
– Котейки мои славные. Можете ведь, когда хотите!

Они втроём быстро задрапировали задник витрины.

– Мари, у вас будет самая красивая витрина в городе! – заявил дизайнер хозяйке.
– Не сомневаюсь, – благодушно ответила та.
– Так, теперь приведём в порядок девочек, – он погладил рукой ближайший манекен. – А парики? Я вам давал деньги, курицы бестолковые, где парики?
– Вот они, – «зебра» протянула несколько фирменных коробок.
– Боже мой, какая прелесть! Умнички. Это даже лучше, чем я думал! – ворковал парень, вынимая парики. – Так, Беатриса у нас останется блондинкой. Только не платиновой, а пепельной. Нора сменит имидж и станет карамельной. Эти кудри пойдут Жаклин. А Стелла у нас простушечка, пусть остаётся со своим графитовым каре.

– Ну, что вы надумали? – спросила меня продавщица, вспомнив о своих обязанностях.
– Ой, отвлеклась, – созналась я.
– Да, Алекс у нас артист. Когда начинает менять витрину, хоть билеты на него продавай! Идёмте к большому зеркалу, сможете рассмотреть себя со всех сторон.

Но до зеркала мы не дошли, остановленные отчаянным воплем дизайнера.

– Царапина! У Беатрисы на руке царапина!
– Может, девочки, когда протирали, случайно задели? – предположила хозяйка.
– Чем они протирают манекены? Металлическими мочалками? Крацовочными щётками? Дикарки! Кенгурихи вислоухие! Уволить всех к чёртовой бабушке! Бедная моя Беаточка, что с тобой сделали?

Но шустрые помощницы достали специальный фломастер и быстро ликвидировали царапину, Алексу принесли чашку крепкого кофе, и он вновь воспрял духом.

– Так, Мари, во что одеваем девочек?
– Вот это голубое, – женщина сняла с вешалки несколько нарядов, – этот сарафан, брючный костюмчик и юбка с блузкой.
– Мари, вы смерти моей хотите? – заорал парень. – Откуда взялся перезрелый мандарин? Кто сейчас носит перезрелый мандарин, кроме масаев в Танзании?
– Я же вам показывала одежду. Вы со всем согласились, – удивилась хозяйка.
– Вы связываете мне руки! Неужели непонятно, что концепция в ходе разработки может измениться? Особенно, когда рядом толкутся эти недоструганные буратины, – он мотнул головой в сторону девчушек.

Те переглянулись и достали из сумки несколько крупных груш.

– Алексей Владимирович, посмотрите, пожалуйста, мы вот для витрины сделали.
– Какой я вам Алексей Владимирович, крольчихи бестолковые? Алекс! Алекс – это фишка, это практически бренд!

Он подозрительно уставился на муляжи, осторожно взял один из них, пощупал, понюхал и завопил во всю мощь лёгких:
– Потрясающе! Мари, у вас будет фантастическая витрина!
– Да, с грушками симпатично получится, – согласилась женщина.
– Всего лишь симпатично? Это великолепно, потрясающе! Эти две гениальные цыпочки превратили мою разработку в шедевр! А цвет, размер! А как эти чудные фрукты подчеркнут грушевидную форму кресел! Девчонки, вы – талантищи! Сколько груш вы сделали?

– Двенадцать, – радостно заулыбались те.
– Это что, шесть на пол и шесть подвесить? А Беаточке в руки дать? Нерпы скудоумные, груш должно быть минимум двадцать!

Пока он бушевал и причитал, девушки переодели манекены и принялись расставлять их в витрине и усаживать в кресла.

– Стоп! – заорал Алекс, развешивавший груши. – Вы совсем ополоумели, хомячихи плосколобые? Как можно на Нору надеть перванш? Неужели непонятно, что этот цвет не идёт к её янтарно-карамельным волосам? Вам в вашей академии цветоведение хоть в каком-то виде давали?
– Давали…
– Я убью вашего преподавателя!

Он метнулся к стойкам с одеждой и начал лихорадочно выдёргивать платья.

– Не то! Не то! Не то!

И вдруг его взгляд остановился на мне.

– О! Горький шоколад! Не эмперадор, конечно, но, в общем, вполне, вполне.

Он ринулся ко мне с намерением содрать одёжку. Я попятилась. Ведь Алекс, невзирая на классическое представление о дизайнерах, был не тщедушным тонконогим хипстером, а настоящим громилой почти двухметрового роста с чёрной, даже сказала бы, эбонитовой бородой.

– Подождите! – встала грудью продавщица. – У нас есть ещё несколько таких кофточек.
– Алекс, я хотела представить на витрине модели из новой коллекции, а эта – прошлогодняя, – воскликнула хозяйка.

Но дизайнер рычал, плевался, орал, что его талант душат, и поминал разнообразнейших представительниц фауны в самом уничижительном контексте.

Пока все спорили и вновь отпаивали парня кофе, я проскользнула в примерочную, молниеносно переоделась и протянула ему вожделенную блузку. Он, забыв поблагодарить, начал прикладывать её к манекену и кричать, что без этого цветового пятна витрина выглядит тускло и банально, а с ним станет шедевральной.

– Извините, – сказала расстроенная продавщица, видя, что покупательница сорвалась с крючка. – Но Алекс у нас удержу не знает. Вы заходите.
– Спасибо, обязательно зайду, – соврала я. – Всенепременно.