В солнечной комнате нас встретила улыбавшаяся женщина невероятной красоты с копной густых волос, чуть тронутых сединой. Она лежала на кровати под пушистым пледом, ноги у неё не двигались, но какими живыми, лучистыми были глаза!

Я устроилась на стуле в уголке и боялась пошевелиться, буквально ловила каждое слово, каждый взгляд Маргариты Григорьевны, слушала её звонкий смех, наслаждалась потрясающим чувством юмора и оптимизмом. Коллегам было что вспомнить: как ездили в колхоз на картошку, ходили на демонстрации, веселились на экскурсиях, как волновались за тяжёлых больных и радовались их выздоровлению. Я с восторгом вслушивалась в красивую литературную речь доктора Петросян, от души смеялась над её шутками. И растерялась, когда она вдруг обратилась ко мне:
– А что за девочка сидит у нас в уголочке? Кто вы, милое дитя?

Услышав, что моя девичья фамилия Боткина, задала несколько вопросов о родословной. Через минуту мне казалось, что мы давным-давно знакомы и вообще дружим с незапамятных времён.

Потом пили чай. Пели песни военных лет, причём Маргарита Григорьевна знала наизусть абсолютно все слова и первая запевала сильным и хорошо поставленным голосом. На прощание решила сделать нам подарок: прочитала несколько глав из своей книги воспоминаний, которую только что закончила. Мы слушали затаив дыхание. На прощание Маргарита Григорьевна вздохнула:
– Не знаю, что делать дальше с рукописью. Как набрать текст, найти издательство и типографию?

К тому времени я неплохо освоила компьютер и предложила свою помощь. Доктор Петросян так обрадовалась! Я сидела над текстом ночами и в выходные. Набирала, редактировала, меняла местами отдельные главы и абзацы. Хотелось сделать всё как можно скорее, только вот слёзы мешали печатать: равнодушно читать исповедь врача-фронтовика оказалось невозможно.

Справилась за месяц. В переплётной мастерской мы с коллегами заказали тридцать экземпляров и торжественно преподнесли Маргарите Григорьевне к её 85-летнему юбилею. И она, и мы радовались как дети. Каждому из нас она подарила по книге с личными пожеланиями. Мечтала написать вторую, но не успела: в 2005 году Маргариты Григорьевны не стало. Осталась наша память об этом чудесном человеке, заслуженном враче РСФСР, отличнике здравоохранения, участнике Великой Отечественной войны, награждённом орденами Красной Звезды, Отечественной войны и Октябрьской Революции, «Знак Почёта», медалями «За оборону Ленинграда», «За Победу над Германией».

В Коломне Маргарита Григорьевна работала с 1946 года, стала одним из основателей и организаторов послевоенной терапевтической службы. Бессменный председатель Коломенского научного общества, прекрасный педагог для целого поколения врачей. Сколько же силы, мужества, терпения, талантов было у этой хрупкой и красивой женщины, нежной матери двоих детей!

Хочется в День Победы поделиться воспоминаниями доктора Петросян. К сожалению, переплетённый экземпляр у меня не сохранился: по наивности дала кому-то почитать на денёк и с тех пор больше не видела. Но остались страницы черновика этой книги, которую Маргарита Григорьевна назвала «Anamnesis vitae. Записки врача конца XX века». Anamnesis vitae – это на латыни «история жизни». Как понятно из названия, там было не только про войну. Но мне хотелось бы сегодня познакомить читателей именно с военным отрывком. Как приятно и важно для меня снова погрузиться в те мгновения, когда впервые плакала над воспоминаниями этой незаурядной женщины.

«По радио объявили о бомбёжке наших городов и пограничных застав. Я немедленно пошла в Ленинграде в военкомат. Через несколько дней нас, студентов медицинского института, отправили на оборонительные работы. Первое, что увидела, – это шалаш с красным крестом. Там работала врач Гонорская. Из медицинского инвентаря у неё были спиртовка, стерилизатор со шприцами, пинцет, йод, противостолбнячная сыворотка и бинты. Мы копали окопы и помогали Гонорской. Фронт приближался. Над нами стали летать самолёты. Появились раненые, в большинстве – тяжёлые. Мы оказывали первую помощь и затем их эвакуировали. На нас надвигались металл и огонь. Студентов стали увозить в Ленинград. А тех, кто помогал раненым, в том числе и меня, на некоторое время оставили.

…10 августа 1941 года, по прибытии в Ленинград меня зачислили в армию в звании капитана медицинской службы. Нас направили в Московские казармы, затем мы получили назначение на курсы усовершенствования медицинского состава, а после – в отдельный батальон связи при Военной электротехнической академии связи, дислоцированной в Ленинграде.

Там была медико-санитарная часть, патология у пациентов встречалась разная: травмы, фурункулы, воспаления лёгких и бронхов. Мы очень серьёзно относились к диагностике и лечению таких больных.

…В декабре 1941 года отдельный батальон расформировали, и мы пошли «наниматься» в госпиталь, располагавшийся в бывшем Павловском артиллерийском училище. Медицинские палаты вмещали по сто человек, на каждую – один врач. Больные и раненые лежали на топчанах. Чаще всего звучал диагноз «дистрофия». Кормили. На первое и нам, и нашим пациентам давали щи из квашеной капусты, на второе – мучную затирку и хлеб с примесью каких-то трав, а ещё крошечный кусочек масла и сахар. Не работал водопровод. Не было электричества и элементарных удобств. Все умывались растопленным снегом. Появились «новые» болезни – «поносы истощения» и «психозы истощения». А как потом оказалось, под них порой маскировались настоящие дизентерия и туберкулёз.

Немцы бомбили наш госпиталь прицельно. Приходилось выносить раненых в бомбоубежище, а затем заносить обратно. И так по нескольку раз в день. После того как встретили новый, 1942 год, наш госпиталь начали готовить к эвакуации. Путь лежал через Ладогу. Очень медленно мы добирались до Москвы, там на месяц застряли на станции Бескудниково.

…Наконец определили место нашей дальнейшей службы – город Елец Липецкой области. Шёл беспрерывный поток раненых: поступление – обработка – перевязка – эвакуация. И так круглые сутки, без сна и отдыха. Самыми тяжёлыми были лётчики с ожогами. Много пострадавших с сотрясением мозга.

…После победы на Орловско-Курском направлении госпиталь перевели в Белоруссию. И там мы испытывали всё те же лишения: голод, холод, бессонницу, физическое перенапряжение, опасность ранения и даже смерти, отсутствие удобств и глубокие переживания за жизнь раненых и больных. После Белоруссии – Польша. Там и застала меня Победа.

5 мая 1945 года по радио мы услышали арию из оперы «Князь Игорь»: «О, дайте, дайте мне свободу!», а ещё звучал вальс из балета «Щелкунчик». Мы ликовали, обнимались, пели и плакали. Госпиталь наш расформировали, я получила направление в инфекционный полевой подвижной госпиталь №4249, расположенный на окраине города Дрездена. Мы лечили советских солдат и офицеров от заболеваний почек, хронического гепатита, туберкулёза лёгких. Жили на квартире у немки, фрау Фихтель. Она держалась с нами настороженно, но победе над Гитлером была рада.

Мне предстояла демобилизация. Распрощаться с армией оказалось нелегко – там меня очень привлекали дисциплина, надёжность, порядочность личного состава, неукоснительное соблюдение этических норм. Что бы ни случилось, на военных всегда можно было положиться с лёгким сердцем. Я безмерно благодарна за всё годам, проведённым в армии».

Низкий наш поклон, честь и слава медикам, прошедшим войну. Как много они сделали для Победы, и как невыразимо трудно им пришлось. Не зря говорят, что Великую Отечественную выиграли раненые, которых вернули в строй врачи.