В общем, стыдоба, а не гнездо. Никакого сравнения с глубоким покойным дуплом нормальной совы, где так уютно читать до глубокой ночи, сидеть в интернете или общаться с друзьями.
– А вы ложитесь раньше, – советуют до отвращения бодрые жаворонки.

Могу! Ложилась в одиннадцать и даже в десять вечера. Беда в том, что, наворочавшись до головокружения и пересчитав две отары овец, я в двенадцать сдаюсь, включаю свет и читаю до трёх. Ну не глушить же себя постоянно снотворным!

Увы, Трудовой кодекс не желает считаться с особенностями организма сов. И мне, как и миллионам собратьев по несчастью, приходится поднимать себя с постели по будильнику и брести на работу на автомате, поскольку организм всё равно добирает свои законные семь часов сна.

Близкие и коллеги давно предупреждены: если я стою на ногах, умыта и даже подкрашена, это отнюдь не значит, что я проснулась, а звуки, которые издаю, хотя и похожи на осмысленную речь, ею не являются.

Преодолеваю несколько кварталов до офиса, открывая глаза по очереди, и чувствую себя сухопутным дельфином, который умеет спать одним полушарием, тогда как второе контролирует ситуацию. В общем, с утра я несколько в неадеквате. Именно этим и объясняются все мои утренние приключения.

Бреду как-то раз на работу, никого не трогаю. Вдруг слышу над головой бодрый мужской голос:
– Короче, так: с тебя виски, с меня пара пузырей водки и закуска. Душевно посидим вечерком и, может, ещё чего придумаем.

С появлением мобильных телефонов мы все можем стать невольными свидетелями самых откровенных, даже интимных, бесед. Я тоже к этому давно приспособилась и в таких случаях автоматически отключаю слух. Но это же утро совы! Автомат поддерживает только одну функцию: перемещение тела в направлении работы. Поэтому я повернулась и увидела за спиной молодого улыбчивого мужчину с ноутбуком в одной руке и большой кожаной папкой в другой. То есть мобильник держать нечем, а значит – непроснувшийся мозг сделал логический вывод, – он обращается именно ко мне.
– Я не давала вам никакого повода обращаться ко мне с подобными предложениями, молодой человек! – гневно воскликнула я. – Ещё и виски ему покупай!
– Перезвоню, – всё так же улыбаясь, сказал мужчина и отключил телефонную гарнитуру, которую я спросонья не заметила. – Вы что-то спрашивали? Где виски купить? На соседней улице есть приличный магазинчик.

Ну не признаваться же, что я решила, будто он ко мне подкатывает. Два квартала мы прошли рядом, и я выслушала познавательную лекцию о сортах виски и их отличительных особенностях. Уж такая необходимая информация в восемь утра – не передать.

Другой случай произошёл в феврале. И это важно, поскольку обычный полусон усугубился зимним полуанабиозом. В него непременно впадают приличные совы и с неодобрением взирают сквозь полузакрытые веки на неестественно оживлённых жаворонков, катающихся на коньках или скользящих на лыжах.

Мороз стоял градусов двадцать. Иду в утренней мгле на работу и вижу, что впереди бодренько цокает шпильками юная дева. Мало того что без шапки, так ещё и джинсы с заниженной талией, а коротенькая курточка оставляет открытой поясницу. «Наверняка студентка из села. Оторвалась от мамочки и щеголяет в самой модной одежонке, не думая о последствиях», – прокралась в голову мысль.

Мой материнский инстинкт в этот день проснулся явно раньше мозгов, и я, догнав незнакомку, с укором произнесла:
– Детка, ну куда же ты по такому морозу и так легко одета? О почках своих подумай.

Девушка притормозила, повернула ко мне своё хорошенькое личико и, вместо того чтобы вызвериться на тётку, лезущую не в своё дело, улыбнулась и мягко сказала:
– Вы не волнуйтесь, у меня всё в порядке, – и показала рукой куда-то влево.

Я повернула голову в указанном направлении, а там что-то пискнуло. Ничего она на самом деле мне не показывала, а просто отключала сигнализацию на небольшой, но о-о-очень дорогой машине.
– Я печку заранее включила, – сочла необходимым объяснить девушка.
– Э-э… Счастливого пути, – выдавила я, заливаясь краской.

И поплелась дальше, ругая себя на все корки. «Пожалела бедную девочку, вырвавшуюся из села. Натянувшую на себя всё самое модное. А у неё и в самом деле всё в порядке, да в таком, что только позавидовать. Когда же ты отучишься соваться куда не просят?»

Но последний случай превзошёл всё, что было до этого. Диспозиция та же. Утро. Ползу на работу малолюдной улочкой. Только дело происходит не зимой, а летом.

В поле зрения (а это поле, когда я в таком состоянии, весьма ограниченно) появляется бомж. Точно бомж, поскольку одежда на нём мятая до безобразия, будто в ней и спал. Ну и ладно, привычный элемент городского пейзажа. Поскольку я со своей дальнозоркостью увидела его метров за сто и шла медленно, то смогла рассмотреть во всех подробностях. Но чем больше вглядывалась, тем больше несуразностей находила.

Во-первых, толстый. Много вы встречали полных граждан без определённого места жительства? Уж чему-чему, а набору веса их образ жизни точно не способствует. Во-вторых, в белой одежде. Даже если бродяга и натянет на себя что-нибудь светлых тонов, его одеяние таким долго не останется. Подвалы и теплотрассы, видите ли, недостаточно тщательно убирают. Мозги мои, которые в такое время загружены процентов на десять от нормы, получили противоречивую информацию и зависли окончательно.

Но вот между нами остаётся метров десять, и я понимаю, что мужчина, принятый мною за бомжа, одет не в обноски, а в модный льняной костюм, которому и положено быть небрежно измятым, на ногах у него элегантные дорогие мокасины, а на руке красивые часы, тоже цены немалой. То есть навстречу мне идёт весьма обеспеченный товарищ, возможно даже олигарх. Или скорее «браток» из девяностых, судя по неоднократно сломанному носу, колючему взгляду и неприлично массивному перстню на пальце. «Но если это браток, где его бригада? – возникает в моей забубённой головушке неожиданный вопрос. – Ведь так и подстрелить могут».

Едва об этом подумала, как из огромного чёрного джипа, запаркованного впритирку к тротуару, выскакивает здоровенный парень и бросается наперерез «братку». Перед моими глазами немедленно вспыхивают сцены из боевиков, и я отчётливо понимаю, что спасти толстяка никак не смогу, да и не моё это дело. Для меня сейчас главное – уйти с линии обстрела. Вижу в шаге от себя большой бетонный вазон с петуньями. За него в броске и падаю, обдирая локти и колени, прикрывая голову руками и ожидая оглушительной автоматной очереди. Но на улице стоит тишина, нарушаемая лишь неистовым чириканьем воробьёв.
– Женщина, с вами всё в порядке? – раздаётся встревоженный голос.

Медленно поднимаю голову. Надо мной стоят живой и здоровый «браток» и его крупноформатный водитель…

На самом деле никуда я не падала. У нормальной совы в это время суток между мыслью, принятием решения и его исполнением весьма ощутимая дистанция. Я всего лишь замедлила и без того нескорый шаг и благодаря этому стала свидетельницей сентиментальной сцены.
– Анатолий Викторович, Джесси опять капризничает, – сообщил водитель, открывая заднюю дверцу машины.
Хмурый толстяк нырнул внутрь и достал из джипа переноску персикового цвета.
– Джессичка, золотко, соскучилась по папе, – забормотал он хриплым басом, вынимая из переноски маленькую собачку. – Паша, дай поилку, девочка пить хочет. Джесюнечка моя сладкая, сейчас мы тебя напоим, и всё будет хорошо.

Бело-рыжий папильон с ушами-бабочками возбуждённо скулил, на что-то жалуясь, облизывал сломанный нос и всё страшноватенькое лицо своего грозного хозяина.

«С ума сойти, – думала я, продолжая движение. – Физиономией этого мужика только детей пугать, а пёсик ему радуется, облизывает. Не то что мои надменные коты, искренне считающие, будто не мы их себе завели, а они себе хозяев. Нет, так жить нельзя. Надо купить собаку, а лучше нескольких».

Пока дошла до работы, у меня уже была парочка мопсов – никогда не могла устоять перед их выпученными глазками и хвостами бубликом, – благородный лабрадор и крохотный, почти игрушечный померанский шпиц для ношения под мышкой и повышения гламурности нашего семейства. Я уже и клички придумала всей своре, и блог завела, куда буду выкладывать видео со своими счастливыми и ухоженными питомцами.

Но часиков в десять в мою голову пришла отрезвляющая мысль: «А выводить их на прогулку в шесть утра кто будет? Эх, никогда не быть мне собачницей».

И это означало лишь одно: сова наконец-то проснулась.