Ныне дочери Виктора Николаевича – взрослые самостоятельные дамы с детьми и семейными проблемами. Старшей, Ларисе, – 47, Елена младше на 10 лет.

Когда-то Виктор Николаевич искренне считал 1964 год самым счастливым в своей жизни. Они с молодой женой Любой вместе окончили Одесский политех, получили направление в крутой НИИ, занимавшийся проблемами оборонки. В том же году родилась Ларочка.

Жили в семейном общежитии, стояли в очереди на квартиру, зарплаты как научные сотрудники имели небольшие, но на необходимое хватало. С 5-летнего возраста Ларочка начала учиться музыке и посещать хореографический кружок.

В начале 1970-х случилась ещё одна долгожданная радость: наконец подошла очередь на получение жилья, и Орловы въехали в двухкомнатную квартиру. Виктор Николаевич своими руками сделал ремонт, посвятив его дочурке Леночке, которая родилась в скором времени, – с получением собственного жилья супруги Орловы решили не тянуть со вторым ребёнком.

И опять потекли ничем не омрачаемые семейные будни, самыми неприятными событиями в которых были болезни девочек или плохие оценки в школе. Подросшая Леночка, кстати, так же как и её старшая сестра Лара, училась в музыкальной школе и танцевала в детском ансамбле. Летом Орловы обязательно ездили на отдых всей семьёй, в пионерские лагеря мама с папой девочек не отправляли: не хотели оставлять без родительского присмотра.

Пришло время, и Лара поступила в университет. А в 1984 году семье Орловых впервые за все годы довелось расстаться: Виктор Николаевич получил выгодное предложение поработать на Чернобыльской атомной электростанции. Неплохую должность на АЭС предлагали и его жене, а в городе Припяти им сразу давали служебное жильё, по площади и комфортности значительно превосходившее квартиру в Одессе.
Решили, что Лара останется оканчивать учёбу в университете и жить в родительской квартире, а 10-летняя Леночка отправится с мамой и папой в незнакомый город Припять. Сегодня Виктор Николаевич признаётся, что их решение уехать в Припять было во многом продиктовано стремлением заработать деньги на свадьбы и приданое дочерям: работникам станции в сравнении со скромными зарплатами научных сотрудников НИИ платили немало. А дочери взрослели, хотелось модно одеть и обеспечить их, и чтобы всё было «как у людей».

Так начался новый этап жизни супругов Орловых, наполненный ответственной работой на атомной станции и тревогой за оставленную в Одессе Ларису.
К сожалению, училась Лара средне и стипендию не получала, все студенческие годы её обеспечивали мама с папой. Кроме того, они почти ежемесячно ездили в Одессу помогать ей вести хозяйство и решать бесконечно возникающие проблемы.

После окончания вуза Лариса с помощью Виктора Николаевича не поехала по распределению, а устроилась на работу в родном городе. Зарплата оказалась маленькой. Родители-атомщики опять взялись помогать Ларе материально. Тем более что вскоре дочь вышла замуж, родила ребёнка, и молодая семья нуждалась в поддержке.

А потом грянула чернобыльская беда, и Виктор Николаевич с Любовью Алексеевной оказались на переднем крае. И сразу стали мелкими меркантильные причины, заставившие их принять предложение о работе на АЭС. Когда началась эвакуация Припяти, Леночку, которой к тому времени исполнилось 12 лет, немедленно отправили в Одессу к старшей сестре.

Работали сокращённым составом, по аварийному графику, так как большинство специалистов было брошены на четвёртый реактор. Хватали дополнительную радиацию, недосыпали, вкалывали на нервах и извечном советском «даёшь!», когда следовало больше думать об общем деле, а не о своих семейных неурядицах.

А неурядицы были. Лариса довольно скоро заявила, что Леночка ей в тягость. У неё, мол, своих сложностей хватает, ребёнок маленький, а тут сестрица на голову свалилась. Не хочет она Ленкой заниматься – и баста! Пришлось родителям искать выход из положения, и Леночку отправили к бабушке в Полтавскую область, на что младшая дочь отреагировала страшной обидой, правда почему-то не на сестру, а на маму и папу, оставшихся в Чернобыле.

Потом Лариса родила ещё одного сына, развелась с мужем, без сожаления уволилась с надоевшей работы и ушла торговать на оптовый рынок. Здесь в ней неожиданно проявилась деловая хватка, и когда началась массовая приватизация жилого фонда, она быстро оформила на себя родительскую квартиру. Маму и папу Лариса в известность не поставила, потому что давно тайком выписала их с принадлежавшей им жилплощади под предлогом долгого отсутствия и получения жилья в другом городе.

Так чернобыльцы Виктор Николаевич и Любовь Алексеевна лишились не только своей квартиры, но и прописки в Одессе. Когда Орловы узнали об этом, долго не хотели верить, что родная дочь, для которой они ничего не жалели, могла так поступить с отцом и матерью. Только и спросили, почему Лариса о них не подумала? В ответ прозвучало:
– У вас там и так всё есть. А у меня – дети.

Оставшись без квартиры в Одессе, супруги стали по-настоящему дорожить работой на ЧАЭС. Они надеялись пережить смутные времена и, в конце концов, накопить деньги на приобретение жилья вне чернобыльской зоны. Вот только Леночку не могли забрать к себе – беспокоились о её здоровье. Девочка по-прежнему оставалась у бабушки, и мама с папой, чувствуя свою вину, старались ей ни в чём не отказывать и навещать при малейшей возможности.

Прошло ещё несколько лет. Лена к тому времени окончила пединститут и срочно переехала в Одессу к сестре, которая взяла её в свой торговый бизнес. Вскоре у неё появился жених. Сыграли пышную свадьбу, в основном на «чернобыльские» деньги, и молодые зажили в доме жениха, постоянно получая помощь от любящих тестя и тёщи.

В конце 1990-х Орловы решили вернуться в Одессу. Виктор Николаевич готовился к выходу на льготную «атомную» пенсию (Любовь Алексеевна уже пять лет была пенсионеркой). Они всё ещё, отказывая себе во всём, собирали средства на приобретение собственного жилья.

К поиску дома или квартиры в Одессе подключили дочерей. И вскоре нашёлся неплохой домик в прибрежной зоне, который очень понравился Любови Алексеевне и Виктору Николаевичу. Правда, дому требовался ремонт, включавший установку газового отопления и перекрытие крыши, но Виктор Николаевич надеялся быстро привести их новое гнездо в порядок.

А дальше было вот что. Лена предложила помочь в оформлении покупки дома: у неё-де знакомства среди юристов, всё давно схвачено, и нечего родителям мотаться из-за каждой бумажки из Чернобыля в Одессу. На том и порешили. Виктор Николаевич вручил младшей дочери накопленную им с супругой немалую сумму, паспорта и вернулся на АЭС дорабатывать последние дни.

Но когда они с Любовью Алексеевной приехали в Одессу, чтобы зажить заслуженной спокойной жизнью пенсионеров, оказалось, что доченька оформила официальной хозяйкой дома себя. «Квартира – Ларке, – пояснила она 50-летним маме и папе, – а дом мне. Так будет по справедливости. Вы всё равно уже старые».

Возмущённые такой откровенной наглостью, родители потребовали переоформить документы. В ответ Лена просто перестала с ними общаться. Обращаться в суд с иском на родную дочь Орловым было стыдно, они всё ещё надеялись достучаться до её совести.

Любовь Алексеевна слегла, да так и не поднялась: сказалась не только стрессовая ситуация, организованная Леной, но и многолетнее пребывание в радиационной зоне. Она лежала в холодном новом доме, который ей не принадлежал. Виктору Николаевичу уже было не до ремонта – всё средства были брошены на борьбу со страшной болезнью, отнимавшей у него любимую жену.

– Дочери появлялись у нас редко, – горько вспоминает он сегодня. – Прибегали, бросали на стол пакет с кое-какими продуктами, в комнату матери часто даже не заходили под предлогом отсутствия времени. Больше предпочитали общаться по телефону: «Ну, как она там?» – и всё. Как чужие равнодушные люди, а не дочки, у которых мать умирает от рака. В марте 2004-го жены не стало. Я позвонил Лене и еле сумел выговорить: «Мама умерла». А она без предисловий и сантиментов начала подсчитывать: «Похороны обойдутся тысяч в пять, не меньше. По тысяче сложимся ты, я и Ларка плюс две тысячи её пенсии». (Речь об украинских гривнах. – Ред.)

«Её» – даже не назвала только что умершую мать мамой.

Дочери уже на поминках стали выпытывать у отца, к кому из них он думает переехать. Лене вдруг срочно понадобился дом, официальной хозяйкой которого она считалась. Виктор Николаевич ответил, что приживалом никогда не будет и доживёт свой век под крышей, которая куплена на его, заработанные опасным трудом деньги. Такой ответ очень не понравился Ларисе и Лене, и там же, на поминках, они во всеуслышание заявили Виктору Николаевичу, что раз так, отныне дочерей у него нет.

Прошло пять лет. Виктор Николаевич постепенно преодолел своё горе, устроился на работу охранником. Привёл в порядок жильё. А не так давно в его жизнь вошла Наталья Игоревна, врач, у которой он наблюдался как чернобылец. Решили попробовать пожить вместе.

Узнав об этом, Лариса и Лена пришли в ярость. Дочери неожиданно заявились в отцовский дом, оскорбляли, унижали, издевались над немолодыми людьми, попытались затеять драку, выбросили вещи Натальи Игоревны. Вопили и ругались так, что соседи вызвали наряд. Милиционеры потребовали, чтобы отец и его гражданская жена освободили дом, поскольку никаких юридических прав на эту жилплощадь у них нет.
Лето и осень Виктор Николаевич и Наталья Игоревна провели на даче у друзей. С наступлением холодов попросились на постой в квартиру Натальи Игоревны, где проживает её сын с семьёй, но получили циничный ответ:
– Старики-любовники нам не нужны. Нужна одна бабушка.

Дочери Виктора Николаевича общаться «со старым развратником» не желают. Недавно стало известно, что злосчастный дом, так и не принёсший никому счастья, Лена продала втрое дороже его первоначальной стоимости.

Заслуженный пожилой человек, всю жизнь служивший любимой семье и Родине, в буквальном смысле остался без крыши над головой. Сегодня он снимает угол. Наталья Игоревна вернулась в семью сына, которой она нужна как бабушка. Встречаются они на скамейке в парке, находят в себе силы шутить:
– У нас бесконечный конфетно-букетный период.

Все юристы, консультировавшие Виктора Николаевича по его печальной ситуации, в один голос твердят, что законное решение по ней может принять только суд. Хватит ли у него сил ещё и на такое испытание?

Есть, правда, иной суд. Высший. Отстаивающий христианские заповеди «не укради», «не желай дома ближнего твоего», «чти отца и матерь твою»… Как правило, судит он по справедливости и наказывает виновных по истинной мере их прегрешений. Но исполнение его приговора иногда откладывается на целую человеческую жизнь.

А что же делать Виктору Николаевичу сейчас?