Все дают дурацкие прозвища зверюшкам. Не имена, а именно прозвища, обычно одноразовые – сегодня такое, а завтра по-другому назовут. Чем бессмысленнее и чем сильнее против законов языка, тем лучше. Род, число, вид – ничего не значат.

Допустим, собаку называют Собакин, даже если это сучка. Ну, Собакин – это штамп. А у каждого обязательно придумано что-нибудь своё. У каждого. Причём много, для разных моментов. В этом и прелесть.

Моя знакомая, любовно потискивая своего пса, называла его Кузнецы. Потому что радио в тот момент пело «Мы кузнецы, и дух наш молод».

А я называю свою Ляльку Пипин Короткий – был такой король в Средние века. Потому что мелкая и, если легонько придавить, пищит: «Пи-пи»… Впрочем, быть Пипином ей недолго – растёт же.

Поначалу Лялька к зарыванию отходов своей жизнедеятельности относилась добросовестно. Всерьёз рыла ямку, прежде чем присесть, и потом тщательно набрасывала курганчик над тем, что получилось. Но она же умная. А умные лишнюю работу не делают. Если горшок за тобой всё равно подчищают, то зарывание совершенно ни к чему.

Так что теперь котёнок просто ставит лапы на край лотка и символически по нему скребёт. Как Аладдин, трущий волшебную лампу. Естественно, на звуки приходит раб лотка и выполняет желание. Слушаю и повинуюсь.

Если бы я был инквизитором, то к знаменитому испанскому сапогу добавил бы шотландскую вислоухую перчатку. Очень эффективно против упорствующих еретиков. Острые клычишки грызут пальцы, и восемнадцать иголочек-когтей впиваются в кисть и предплечье. А те, которые на задних лапах, ещё барабанят, наддают снизу вверх.

Вообще, говорят, нельзя кошке давать руку для игры. Дурная привычка вырабатывается. Неправильно направленная хищность. Рекомендуют заменять хозяйскую конечность удочками-дразнилками и плюшевыми мышами-обманками.

Но тут ведь какое дело… Не давать кошке руку – значит вообще избегать близкого контакта с ней. Ну, или дожидаться, когда сама Лялька милостиво соизволит прийти поурчать на вашем животе. А это бывает нечасто и длится недолго. Она свой драгоценный мур экономит. Отсыпает строго дозированно и в определённое время. Когда приходим с работы, катается по полу, трётся о ноги и позволяет её понянчить. Потом прелюдия заканчивается, и мы начинаем отрабатывать полученный мур с процентами. Кормим, убираем какашки, бросаем мяч, бегаем, как дураки, со шнурком по квартире.

И по утрам после треска будильника у неё рефлекс – запрыгнуть на грудь и уютно потарахтеть, похрюкать, разнежить жаром пухового пузика, делая раннее вставание ещё невозможнее. А потом, между чисткой зубов и приготовлением кофе, снова кормёжка, уборка кошачьего туалета, суетливая имитация убегания и ловли, бросание предметов.

В общей сложности часов пять отработки за пятнадцать минут снисходительно подаренного счастья.

Хотя, собственно, о каком подарке речь при таком раскладе? Любой ростовщик и рабовладелец позавидовал бы рентабельности Лялькиных вложений.

Понимая несправедливость обмена, я и беру своё, насильно отлавливая кошку и всячески её тиская. И получаю взамен покусы – не слишком приятные, но как-то регулирующие баланс.

Ну и потом, она же маленькая, она зубами мир познаёт. Это нормально. Я сам в детстве всё в рот тянул. Помню, в гостях клавиши рояля соблазнили меня. Белые похожи на пастилу, а чёрные – на шоколадки «Вдохновение». Я дождался, когда все из комнаты выйдут, и легонько покусал клавиши. То есть мне уже лет шесть было, и я, конечно, понимал, что это не пастила и не шоколад. Но так похоже, что удержаться не смог. Шестилетний оболтус с объёмом мозга, должно быть, в литр. А тут пятимесячная кошка, черепушка которой в ладонь умещается. Чем и пользуюсь, хватая Лялькино рыльце в горсть и добиваясь от неё возмущённого кваканья. Какие уж претензии к ребёнку. Пусть грызёт. Тем более что молочные зубы ещё не все поменялись.

У ребёнка юбилей – полгода. Серьёзная дата для кошки. Но что подарить? Игрушки из зоомагазинов ей обычно не нравятся. Она предпочитает импровизировать с бытовыми предметами. Утащит шнурок, конфету или тапку и гоняет с ними по дому. Да и вообще, полгода – серьёзный возраст, какие игрушки?..

Словом, накрыли ей поляну по-взрослому. Рыбка, пивасик. Особый, с живым хмелем внутри. А что Лялька не осилила – сами допили.

После застолья встала на задние лапы и начала вопить, внимания требовать. Как пьяные женщины в караоке затягивают про одинокую волчицу, которая никого не в силах полюбить. И про то, что нельзя быть красивой такой. Обычное дело для девчонок.

Сидит на окне часами, только подмявкивает, если на стекло сядет мошка или голубь мимо прошуршит. И сопровождает короткими, как выстрел, страдальческими мурмявками каждый замеченный объект. Ей бы миниатюрную винтовочку с оптическим прицелом. Оторвалась бы девушка.

Медленно, мечтательно поворачивает голову за далёкими самолётами. И думает: отчего котики не летают? Я объясняю Ляльке, что, в принципе, летают, но только раз.

Ещё любит залечь здесь же и нос выставить в приоткрытую на безопасную ширину щель. Ловит запахи. Ушными ракушками крутит, глаза таращит.

В какой-то книге герой пришёл в гости. И когда собрался уходить, хозяйка ему говорит:
– А вы к нам обязательно вернётесь, потому что я вам котовинку на воротник посадила.

Котовинка – шерстинка кошачья. И чистоплюй-гость по дороге домой брезгливо отряхивался, счищал с пальто невидимые волоски.

Котовладелец всегда в котовинках. Тут уж ничего не поделаешь. Они и после стирки не полностью отлипают, и видны на тёмном. Вопрос об избавлении от источника шерсти не стоит. Просто не надеваешь тёмное. Ходишь в белых одеждах, как жрец какой-нибудь или работник атомной станции.

Что и верно. Кот – это и божество, и маленький, но очень мощный источник энергии. Практически ядерный реактор. А шерстинки – это его излучение. Радиация.

Вот котовладелец зверя понянчит, нахватается рентгеновских лучей счастья, а потом облучает других. Рекламирует свой образ жизни для ещё неокошаченных и даёт понять посторонним котам, что лично он уже занят, помечен.

А которадиация для здоровья полезна. Успокаивает, ведёт к продолжению жизни, психику нормализует. Открывает облучённому глаза на суть вещей. И становится ясно, что, например, сумка для ноутбука – на деле не сумка, а лежанка для кота. А тапки – не для того, чтобы в них ноги совать, а чтобы кот их возил по квартире и загонял под диван. Потому что это важное кошачье занятие. Сложная игра. Типа кёрлинга. Сегодня в такое место запулил, завтра в другое. Верхом, низом, боком. Комбинаций масса! Это вам не человеческий примитив, когда ноги сунул и пошлёпал по своим однообразным надобностям.

Ну, то есть тапки человек носить может. Но должен понимать, что использует их извращённо, не по назначению, и вообще взял в аренду.

А если ночью захотел водички попить, то прежде чем ушлёпать на кухню, нужно встать на колени, отставить попу, а нос, наоборот, к полу прижать и пошарить под диваном. Как правоверный мусульманин. И кстати, ждущий рядом кот может тебе и помявкать призывно, как муэдзин. У него-то с нуля до шести самая работа. Он не расслабляется.

А Лялькины котовинки иногда и в еде попадаются. Тем более что она любит смотреть, как я ем. Запрыгивает на соседний стул и любопытствует. Она на сухом корме живёт, но смотреть ей интересно. Иногда требует дегустации. Поднесёшь ей ложку к носу – пару раз лизнёт и успокоится. Спокойно наблюдает, пока я за второе не примусь. Тогда опять мявкнет. С вилки попробует что-нибудь чисто символически.

И вот пожалуйста – в супе котовинка.

Я улыбаюсь. А как иначе под этим взглядом? В кошачьих глазах – космос. Красота мира.

В общем, я свою дозу радиации уже поймал. И меня поймали. А кто первый поймал, того и тапки.

Котодуховность – это хорошо, мило и благородно. Но от кошки есть и практическая польза.

Когда в половине шестого будильник разобьёт ваши сны, а вы, изрезанный этими осколками, уткнётесь в подушку, чтобы уменьшить утреннее страдание – вот тут-то и примчится кошка.

Она бросит важные дела на балконе, где как раз самая охота на разверещавшихся птиц. Прискачет с тревожным подвыванием, как «скорая помощь». Прыгнет вам на спину, сделает массаж и щедро отсыплет несколько минут целебного урчания. И утро станет добрым.

Вернулся я недавно из отпуска. И должен признаться, что встреча с Лялькой оказалась не слишком романтической. Кошечка немного помурчала, несколько минут дипломатично посидела на руках, не вырываясь. Пару раз вскарабкалась по моей штанине, как по мачте. Она это любит и может делать только со мной – ведь женщины не позволяют колготки драть.

Но главное внимание досталось чемодану. Чемодан обследовался долго и тщательно. Он обнюхивался, по нему с урчанием топтались.

Я-то ожидал бурной радости с обнимашками, как полагается сказочному купцу, вернувшемуся из-за моря к любимой доченьке. Но ребёнок выбрал чемодан. Да и тот его, похоже, разочаровал.

«Где же серебряная парча и чёрные соболя сибирские, государь-батюшка родимый? – как бы спрашивали удивлённые глазёнки. – Где ожерелье бурмицкое и венец самоцветный? Что это ты мне, государь-батюшка, привезти изволил – свою любовь да цветочек аленький? Хм…»