«Не учите меня жить», – восклицала известная героиня. Да и всякий из нас по случаю восклицал, ну признайтесь. А вслед за этим нас учила жить – сама жизнь.

В двухстах метрах от моего подъезда начинается дикий смешанный лес: с дренажными каналами по периметру, с речками (их здесь четыре) и болотами.

То, что Юнтоловский заказник коварен, как, впрочем, и любой лес, – воспринимается как предупреждение для детей. Ну, текут речки – Глухарка, Каменка, Юнтоловка, Чёрная, – бобры и кабаны водятся, ну змеи по весне на дорогу выползают, ну озеро Лахтинский Разлив… Но ведь этот умирающий лес с трёх сторон окружён многомиллионным городом, который держит его в своих бетонных объятиях. Заблудиться невозможно, ведь в какую сторону ни пойдёшь – всё равно выберешься на асфальт, к людям. Но это если на карту смотреть…

Отпуск начался у нас в субботу, 25 августа, и так уж получилось, что вместе с женой мы провели всего четыре дня. Потом Марина улетает к родителям и за дочерью. А я дописываю новую книжку, наслаждаясь осенним Питером и, если получится, слетаю к маме в Белоруссию и ещё на три-четыре дня в Крым.

Субботним утром решили: идём в лес. Но переться на Карельский перешеек за сто километров не хочется, поэтому идём в свой уютный, домашний Юнтоловский заказник.

А что? Надел сапоги, и спустя десять минут ты уже в заповедных местах. Для горожанина – непозволительная роскошь! Ну а поскольку идём в «уютный и домашний», то кроме сапог у нас был только рюкзак, одна ветровка на двоих, швейцарский ножик с пилочкой (она нам потом пригодится), бутылка колы, две печеньки, смартфон (тоже окажется кстати) и маленькая (0,25) бутылочка виски.

В самом деле, зачем питьевая вода, сухое горючее, болотные сапоги, компас, провизия, аккумулятор для смартфона, походные спички, коврик-пенка с фольгой? Зачем всё это, если через три часа будем дома? Приятель мой, профессор и отставной полковник, берёт с собой в лес травматический «Вальтер» с боекомплектом, и мы над профессором посмеиваемся: «Сиалис! (Средство для поднятия потенции.) А что?.. А вдруг?..»

Первые полтора часа неторопливо шли по окружной грунтовой дорожке. В лес не свернуть – сплошной бурелом и болото. Сыроежки заботливо срезаны многочисленными прохожими, побывавшими тут до нас. Досталось и нам штук пять – поеденных лесными улитками. С собой мы прихватили и нашего ушастого Макса, пусть развеется. Пёсик радостно мчался по обочине, взбрыкивая и выписывая попой восьмерки – Макс всегда делает так, когда счастлив!

На обратном пути заприметили справа сухую тропу, решили свернуть. Тропа уходила в заказник под сенью крепких старых берёз, а справа простиралось сплошное болото. Спустя полчаса тропа превратилась в пунктир, потом и вовсе исчезла. Болото появилось со всех сторон. И тут мы заметили гать, а на левой стороне болота угадывался пригорок, поросший сосновым и берёзовым лесом.

Решили: где растут сосны – там сухо, а где сосны с берёзами – там грибы. Тут-то и пригодилась волшебная швейцарская пилочка – вырезал всем по палке, и вперёд, как в операции «Багратион»!

Болото форсировали полчаса с Максом за пазухой. Полусгнившие скользкие кругляши то и дело ломались под ногами, и мы по колено погружались в жидкий торф. Наконец, сопя и отдуваясь, выползли на пригорок. Огляделись – ни души.

Вошли в лес, действительно сухой, а там… Как в белорусском детстве, стройными рядами и компашками – крепенькие молоденькие подберёзовики, подосиновики… Белых не видать, ну и бог с ними! Оно и понятно – болото. Дальше – как в классике: душили мы их, душили, душили, душили… Макс тоже метался по лесу и, если находил скопления грибов, радостно лаял.

Выбросили придорожные сыроежки. Нарезали «элитных» – полный пакет с коробкой, полный рюкзак и полную ветровку. Надоело. По звуку автострады решили двигаться к дому, срезая на ходу только «стандарт» – с толстыми ножками и маленькими шляпками… Судя по обилию старых грибов, никто их тут до нас (в многомиллионном городе!) не собирал. Однако и это не насторожило. Идём, срезаем самое красивое, снова идём. И утыкаемся в болото с бобровыми хатками… Судя по звукам, город – максимум в километре, а не попасть.

Долго идём вдоль болота, проваливаясь по колено в торф, – та же картина. Макс уже не хочет искать грибы и гулять: сидит поочерёдно за пазухой то у меня, то у жены, дрожит даже в тепле, испуганно таращит тёмные глазёнки.

Часа через три по солнцу понимаю: мы описываем круг. Присели отдохнуть, выпили колы, а она, оказывается, жажду не утоляет… Съели по печеньке, а есть хочется… И тут вспомнили: у нас ведь есть айфон с навигатором.

Определились. Картинка не самая радужная. Вокруг сплошной зелёный массив и речки. Стали двигаться – картина такая, будто стоим на месте. Ещё подвигались – точно стоим. Потом оказалось – мы не подключились к навигационным программам типа «Иду домой»… По шагомеру посмотрели – находили мы уже шестнадцать километров: понятно, почему хочется есть и пить.

– Надо звонить в МЧС, – догадалась Марина.
– Ты что? – возмутился я. – Это же домашний лес! Засмеют!

Дальше пошли Встретили пару гадюк – мелочь, но неприятно… Да и трава порой до пояса – попробуй их, гадючек, разгляди. Идём, идём, идём… Марина начинает хныкать.

– Отставить! – говорю я. – Из безвыходного положения выход там же, где вход! Найдём свою гать, ту самую, по которой забрались сюда, потом выберемся на берёзовую тропу, а потом на дорогу… До дома километра три будет, но что поделать? Всё лучше, чем в лесу ночевать.

Идём, идём, а гати нет. Макс панически подвывает. И грибы становятся постепенно всё тяжелее… И уже хочется их бросить… Идём ещё полтора часа   и… Нет нашей гати. Только трава и болото, а за спиной лес. И на часах уже семнадцать с минутами. Во сколько же у нас теперь темнеет?

Это уже потом я на карте разглядел, что болото вклинивается в лес отростками, завитушками, лабиринтами.

И вот, наконец, по всем правилам лабиринта мы остановились. И, плохо соображая, что делать дальше, разворачиваемся и снова идём через сухой лес, идём вроде бы на звуки города. Но попадаем в западню, снова в болото.

Там, где мы окончательно упали в изумрудный и относительно сухой мох под соснами и вековыми елями, было тихо, как не помню где… И уже угадывались сумерки.

После болотных странствий здесь было хорошо, не холодно и как-то по-домашнему спокойно. Даже Максимка успокоился.

– Уже и хныкать расхотелось! – тихо рассмеялась Марина. – А ещё тут так здорово, что не страшно и переночевать.
– А чего страшного? Слышишь нашу автостраду? Она рядом! И ещё…

Мы прислушались к внезапным звукам громкоговорителя и поняли: это аниматор развлекает прохожих на площадке у торгового центра.

Весьма кстати вспомнили о виски. По сто двадцать пять граммов на нос – самое то, чтоб взбодриться. Снова, надеясь на чудо, пошли на звуки города и… уткнулись в болото.

– Всё, папуля, я звоню в МЧС! – заявила жена и набрала трёхзначный номер.

Марина слушала диспетчера, и улыбка с её милого личика постепенно сползала.

– Ждём! – подытожила она, не выключая айфон. – Сейчас они определят место нашего звонка и сами позвонят.

Минут через пять нам действительно позвонили, и вести оказались неутешительными. Диспетчер категорически приказала оставаться на месте, пока за нами не прибудет поисковая группа. Самим никуда не двигаться, потому что мы находимся в окружении болот, и здесь часто тонут люди – такие же горожане, как и мы.

Сидим, ждём. Полчаса, час, полтора. В лесу пронзительно тихо. Хорошо хоть тепло и пневмония нам не грозит. Есть нечего, пить нечего. И темнеет, темнеет в нашем «домашнем» лесу. Макс-фактор устроил истерику и снова забрался к Марине за пазуху. Тот ещё защитничек!

Наконец позвонила диспетчер, сообщила: поисковая группа уже недалеко, минут двадцать ходьбы, снова попросила никуда не «сходить с точки», тем более что аккумулятор на айфоне жены стал садиться. На всякий случай сообщили диспетчеру номер моего кнопочного мобильника.

Темнеет. Ждём. Но я сидеть уже не могу, брожу вокруг точки по лесу, в полумгле, стараясь не удаляться от жены далее сотни метров. Вдруг что-нибудь найду… И неожиданно нахожу просеку! Прямо перед глазами табличка с надписью: «Если вы заблудились, следуйте по указателю и через 1,4 км сверните по новой стрелке налево».

Радостно зову Марину. Капризничает, не идёт, говорит: нам сказали сидеть на месте, значит, надо сидеть, и вообще лимит доверия к моему сталкерскому гению у жены исчерпан.

И всё-таки я убеждаю Марину перебраться ко мне. Она прочла надпись и тоже повеселела. И тут мне становится совсем хорошо. Или это виски с опозданием подействовало?

– Слушай, – говорю, – если стрелки имеются, то на хрена нам спасатели? Всё равно они где-нибудь застряли, не торопятся. Выберемся сами, а потом позвоним. В любом случае они нас не похвалят… В субботний вечер из-за каких-то идиотов им по лесу шастать!
– Не похвалят? – переспросила жена.

И тут я ей рассказал старую историю о том, как в бытность моей работы собкором «Мегаполиса» получил от редактора задание внедриться в субкультуру фанатиков зимней рыбалки – тех самых, что отрываются и дрейфуют на льдинах по Финскому заливу, невзирая на все запреты властей и спасателей. Тогда мне удалось отыскать патриарха этих вдохновенных идиотов – крепенького с виду мужичка, оказавшегося в действительности семидесятилетним дедком. После поллитры «Путинки», улетевшей под сало и ветчину, рыбак подобрел и поведал, что прежде их спасали с журналистами и телевидением, чествовали как челюскинцев, наливали по сто грамм для сугрева, поили крепким сладким чаем, сушили и персонально развозили в тёплых микроавтобусах по домам.

– Ну а теперь? – спросил я.
– Теперича плохо, – вздохнул дедок. – Теперича нашему брату водки не наливают, чаем не поят, по домам не развозят. Теперича нас только п…т и штрафуют, п…т и штрафуют…

Дедок попросил ещё водки и, когда я сбегал за бутылкой, рассказал о своём последнем приключении. Во второй половине дня они оторвались от припая в районе Приморска и «понеслись» в Финский залив. Он сидел особняком от других товарищей и, когда льдина раскололась, оказался в одиночестве на осколке размером с трёхкомнатную квартиру. Допил водку, доел бутерброды и стал ждать. Когда послышался шум вертолёта, дедок достал из рюкзака заранее припасённую простынь, лёг на лёд и накрылся. Да-да, чтобы спасатели не заметили!
– Зачем? – изумился я. – Ты же утонуть мог!
– П…т и штрафуют, – повторил рыболов. – Больше не хочу!.. Утонуть? Всё равно льдину где-нибудь к берегу прибьёт…

Так оно и случилось. Льдину прибило к берегу на рассвете следующего дня. Провалившись «по самые причиндалы» в мартовскую водицу, вывихнув лодыжку в торосах, дедок выбрался на песчаный пляж, похромал по берегу, прочитал первый встретившийся на пути указатель и облегчённо выдохнул: слава богу, не Финляндия… Потом он выпросил стаканчик водки в станционном буфете, а на платформе его тормознули менты. С подозрением оглядев от макушки до пяток, спросили, не со льдины ли он часом спасся, но отпустили. Электричка подошла, а им лень было проверять…

Рыболов попросил ещё водки, и я снова сбегал в надежде на новые истории. Зря. Выпив стакан, дедок впал в ступор, раскачивался на табуретке, глядя мимо меня незрячими глазами, и бесконечно повторял:
– П…т и штрафуют…

– Думаешь, и нас? – спросила со страхом жена, и в тот же миг заметался по просеке яркий луч налобного фонаря. Мужской голос воскликнул:
– Я их вижу!

Макс-фактор попытался из-за пазухи изобразить рычание защитника, но получился панический скулёж.

Вопреки ожиданиям Саша и Коля (так звали спасателей) оказались весёлыми, улыбчивыми парнями лет тридцати. Сразу спросили, всё ли у нас в порядке в смысле травм, переохлаждения, хронических болячек. Потом предложили родниковую воду и по тюбику детского фруктового пюре. Оказалось, это то самое, что нужно человеку, дождавшемуся помощи в сумрачном лесу.

Потом мы построились в колонну по одному: впереди Саша, потом Марина и я, а потом Коля… Подсвечивая путь, двинулись. По иронии судьбы, слева и справа во мху снова появились крепкие головки молоденьких подосиновиков и подберёзовиков.
– Берите, берите, – улыбались спасатели. – Всё равно торопиться некуда.

Тут же определились с маршрутом. Самый желанный, что ближе к дому, сразу отпал. Карабкаться в темноте по бобровой плотине –Â  самоубийство.

Грибная просека через полчаса пути тоже закончилась, мы свернули на другую, заболоченную, и пошли по ней, постоянно проваливаясь по колено и глубже в торф. Стало совсем темно. Заморосил мелкий дождик. Хорошо, что заморосил, а не пошёл всерьёз. Идти теперь приходилось, держась за кустарники, нащупывая ногами кочки и постоянно соскальзывая с них в липкую грязь. Я держался вроде неплохо и всё же споткнулся и шлёпнулся, и тогда Коля решительно отобрал у меня рюкзак и грибы.

– Сколько ещё до дороги? – спросили мы, повисая на кустарнике в секунды очередной передышки.
– Ещё километра полтора, – отвечали ребята. – Держитесь!

Они постоянно выверяли путь по навигатору и связывались по рации с машиной, которая ждала на просёлке. Слышал, как оттуда запросили, нужна ли кому-нибудь медицинская помощь. Каждый шаг давался с трудом. Каждые десять метров казались бесконечностью… И это при том, что я три раза в неделю хожу в спортзал и бегаю «по дорожке». Теперь буду ходить туда каждый день!

На последнем привале ребята рассказали, что озеро Лахтинский Разлив, примыкающее к заказнику, по сути искусственное. Его выкопали в годы войны, добывая торф для осаждённого города. А ещё однажды им пришлось доставлять сюда следственную группу (сами понимаете, по какому поводу), а «следачка» была молодая и в белых туфельках на шпильках…

Смех придал нам сил, а вскоре началась сухая тропа, которая поначалу обрадовала, а потом ноги стали предательски спотыкаться о корни берёз.

– Как Максюша? – спросил я.
– Представляешь, дрыхнет! – ответила Марина, и все засмеялись.

Потом дорога, машина, и дом, и подъезд, и такая тёплая, светлая квартира…

Торфяную одежду сбросили прямо в прихожей. После горячего душа выпили по большой кружке чая с коньяком. Потом с недоумением рассматривали грибочки, не зная, радоваться добыче или плакать.

Максюша не стал дожидаться, пока мы пьём чай: пошёл в спальню, прыгнул в постель, «выкопал» берложку в одеяле и отрубился. Он не реагировал на прикосновения, когда его перекладывали на место, а язычок вывалился из пасти и свисал набок без всякого тонуса.

На рассвете я проснулся от перестука дождевых капель. Поднял рулонную штору и увидел, как в палисаднике вздрагивают от падающей с неба воды листья кустарников, как пронзительно алеют в сумерках гроздья рябины. Представил, что мы могли бы сейчас сидеть, обнявшись, под елью на мшистой кочке и стучать зубами, кутаясь в единственную болоньевую ветровку. Если бы не Саша и Коля… Спасибо вам, ребята!

Пора уж понять, что домашних, уютных лесов в мире не существует.