Всё, ухожу в монастырь!
05.10.2018 17:25
Желательно в женский

ВсёПять лет назад ушёл из жизни дорогой и близкий мне человек, с потерей которого я до сих пор не могу смириться. Вот уже и осень на дворе, скоро декабрь – месяц нашего общего дня рождения. Много времени утекло с тех пор, но я по-прежнему с теплом и любовью вспоминаю своего любимого наставника, давшего мне, вчерашней школьнице, путёвку в жизнь.

После окончания десятилетки я поступила на заочное отделение факультета журналистики Ташкентского университета, выдержав солидный конкурс. А поскольку заочникам надо было непременно где-то работать, устроилась в свою школу пионервожатой. Правда, выдержала там лишь полтора года и, как только освободилось место в областной газете, тут же перешла туда.

Тяга к писательству проявилась у меня в семь лет – с того самого дня, когда впервые отправила в республиканскую газету «Пионер Востока» свой рассказ о кошке Василиске. Его опубликовали, и, окрыленная успехом, я стала буквально заваливать редакцию одами любимому питомцу, пока заведующая отделом писем не посоветовала рассказать о чём-нибудь другом, например, о своём пионерском отряде.

До глубины души оскорблённая, я вообще прекратила писать, посчитав, что журналистика – не мой путь.

В шестнадцать лет вместе с родителями и братом мы поехали на машине в Ташкент, в гости к родственникам. На крутом перевале автомобиль занесло; перевернувшись пару раз, он залетел в глубокий кювет. К счастью, никто не пострадал – отделались лёгким испугом.

На дворе стоял март с его распутицей, желающих лезть в чавкающую грязь не находилось. Поэтому, когда двое молодых парней на новеньком синем «Москвиче» прицепили трос и вытащили-таки наши «Жигули» из ямы, я тут же решила написать об этом скромном подвиге в газету. Заметка была опубликована очень быстро, а я вновь вернулась к мысли посвятить себя писательскому делу.

Поэтому в свой первый рабочий день в редакцию не шла – летела. Главный редактор Владимир Алексеевич Соснин отвёл меня в кабинет, на входной двери которого красовалась табличка: «Отдел информации и иллюстраций, заведующий – Владимир Владимирович Петренко».

– Ну вот, Владимир! Это твой новый корреспондент, прошу любить и жаловать, – приветливо сказал главный.

Взъерошенный мужчина в очках, сидевший за столом, заваленным кипами бумаг, поднял на нас глаза и вдруг истошно заорал:
– Когда вы прекратите надо мной издеваться? Снова привели какую-то школьницу! Через год и эта сбежит, а я что – так и буду сидеть без отпуска? Всё, ухожу в монастырь!

Немного подумав, вполголоса добавил:
– В женский.

Внешне товарищ Петренко очень походил на психованного режиссёра из мультика «Фильм, фильм, фильм», рвущего на себе остатки волос, поэтому я нисколько не испугалась и даже прыснула украдкой за спиной главного.

– Заканчивай с истерикой, Дим Димыч, – миролюбиво произнёс Владимир Алексеевич. – То ты кричишь, что в отделе работать некому, то тебя возраст сотрудника не устраивает. Ты уж определись, что для тебя важнее. В общем, с этого дня Зарема в твоём отделе, прошу любить и жаловать.

Главный вышел за дверь, а мы с Дим Димычем с интересом уставились друг на друга.

– Ладно, не обижайся, – дружелюбно произнёс он, – я думаю, сработаемся – ты, похоже, не из пугливых. Подвиги начнёшь совершать завтра, а пока разберись с газетами на моём столе, сооруди из них подшивку. И смотри – ничего больше не смей трогать! Запомни: это не бардак, а творческий беспорядок.

Утром следующего дня Дим Димыч отправил меня в зеленхоз – подготовить заметку о работе этого предприятия. Я пулей слетала на маршрутке за город и обратно, лихо отпечатала незамысловатый текст и с гордостью, рассчитывая на похвалу за оперативность, отдала шефу.

– Тьфу, гадость какая, – двумя пальцами Дим Димыч скинул опус на пол. – Вот скажи мне: ты сама стала бы такую скучную белиберду читать? Одни цифры, и никакой романтики. А ведь это цветы, а где цветы – там женщины, – мечтательно прикрыл глаза мой шеф. – Живее надо писать, поняла?

Я кивнула, но уяснить требования начальства мне удалось только с восемнадцатой попытки – именно столько раз я переделывала ту злополучную заметку.

Надо отдать должное наставнику – сам он писал превосходно. Каждая статья, каждая заметка или фельетон были просто песней: их хотелось читать ещё и ещё. А какие замечательные он писал стихи, какие потрясающие делал фото!

Шаг за шагом шеф последовательно учил меня азам журналистики. Самое главное правило – писать в живой и доступной манере, чтобы твои мысли с первого слова были понятны и пенсионеру, и школьнику. Распекал, когда я писала от руки, – требовал, чтобы «думала» уже на машинку. Когда я и другой корреспондент нашего отдела, Оксана, что-то делали не так, заступался перед главным редактором и утверждал, что его подчинённые – лучшие во всём коллективе. Какой разнос за промахи он сам устраивал нам за закрытыми дверями кабинета – об этом посторонним знать не полагалось.

Мне было девятнадцать, Дим Димычу – пятьдесят девять. Разница ровно в сорок лет – мы родились в один и тот же зимний месяц и день. А ещё у нас совпадали характеры. Оба были фанатично преданы работе, легки на подъём, любили шутить и заряжать позитивом окружающих.

Я настолько привязалась к Дим Димычу, что со временем общение со сверстниками стало попросту неинтересным: с ними не о чем было поговорить. То ли дело шеф! Он всё знал, всё умел, в трудную минуту ободрял и поддерживал. Временами мне даже казалось, что он моложе меня. Впрочем, так считала не только я, но и все наши молодые сотрудники: Дим Димыч служил центром притяжения для всех.

В обеденное время под его предводительством мы играли в бадминтон, ходили в кино и на «тарелку» – так называлось искусственное озеро неподалёку от редакции. В советские годы часто показывали индийские «плакательные» фильмы, и Дим Димыч, владевший отменным чувством юмора, очень любил их комментировать. Огромный зал буквально рыдал – но уже от хохота.

В 90-е годы мой наставник вместе с супругой Людмилой Семёновной, преподавателем нашего университета, после долгих раздумий решился на переезд в Магнитогорск. В этом городе он родился, подростком устроился на местный металлургический комбинат. Позже окончил филфак МГУ, работал в газете в Магнитогорске, затем переехал в Узбекистан, и его новым местом работы стала наша «Кашкадарьинская правда».

Решение о переезде в Россию далось нелегко – покидать город, где провёл практически всю жизнь, всегда трудно. Но тогда многие русские уезжали из бывших союзных республик, собралась и семья Петренко.

На память о себе он оставил мне несколько сборников своих стихов, кучу книг: «Ты любишь читать, тебе пригодится». А ещё маленького чёрно-белого котёнка Кузю – от своей беспородной кошки чёрного окраса с «африканским» именем Кения. Кузя прожил у нас более двенадцати лет.

Расставание с Дим Димычем редакция переживала тяжело: не верилось, что уже завтра утром его кабинет будет пуст, смолкнет весёлый журналистский трёп, на который коллеги летели в наш отдел, как мотыльки на огонь, не будет больше совместных чаепитий с добытыми из-под полы конфетами – да много чего ещё.

Первое время Дим Димыч исправно писал, как обживается в далёком Магнитогорске, сетовал на то, что старший сын уехал в Данию и там женился на датчанке, а младший растёт шалопаем, что из него вырастет – неизвестно.

А ещё через какое-то время и все мы разъехались по городам и весям некогда огромной страны. Пять лет назад меня нашла библиотекарь редакции Лариса Югай, живущая в Астрахани. Сообщила, что хочет летом приехать в Крым. Практически тогда же вышел на связь и Дим Димыч, обрадовал новостью, что они с Людмилой Семёновной тоже планируют посетить Крым.

Договорились на июль. Лариса приехала первой, мы успели съездить в Севастополь и Евпаторию и со дня на день с нетерпением ожидали Дим Димыча с женой, беспокоились, как они перенесут дорогу, ведь оба уже немолоды.

Но встреча так и не состоялась. Мой дорогой и любимый шеф умер в магнитогорской больнице в возрасте 85 лет. Эта потеря родного и близкого по духу человека болью отозвалась в моём сердце. Казалось, что неисправимый оптимист Петренко будет жить вечно, ведь годы над ним не властны. На деле же оказалось, что у любой прочности есть свой предел.

Искренне горжусь, что была знакома с таким замечательным человеком, без преувеличения, оказавшим колоссальное влияние на моё становление.

В одной песне есть такие слова: «Ты просто был частицею меня, хватало сил терпеть мои капризы…» Счастлива, что в моей жизни он – был. А в сердце и в памяти останется навсегда.

Зарема ПАШАЕВА,
Крым
Фото: Depositphotos/PhotoXPress.ru

Опубликовано в №39, октябрь 2018 года