Две накидываем, три снимаем… За стеной орали. В их доме всегда орали, а когда готовились к приёму гостей, то тем более.

– Какое оливье? – восклицала Катя. – Кто в наше время кормит людей варёной колбасой с картошкой и огурцами? Только позориться!
– Почему это позориться? – возражала мать. – Всю жизнь мы оливье на праздники делали.
– Ты ещё винегрет предложи и шубу, – саркастически поддакнула Даша.
– И предложу! Одними вашими сушами да роллами сыт не будешь.
– Мужики, ну хоть вы ей скажите! – в отчаянии закричала Катя. – Опять она меню из колхозной столовки предлагает.
– Наше дело шашлыки, – забасили Никита с Иваном – мужья Даши и Кати. – А с закусками разбирайтесь сами.
– Вы как хотите, а я без оливье за стол не сяду, – заявила непримиримо мать. – Что люди скажут?

О, самый весомый аргумент в ход пошёл!.. Две лицевые, две изнаночные… Все эти застолья устраивались не из любви к гостям, а потому что так положено. День рождения? Накрывай стол. Юбилей? Обязательно накрывай. А Новый год и Восьмое марта незыблемы.

Добро бы это радость приносило… Два накида… Нет, переругаются все до истерики. Только перед самым приходом гостей повесят на лица любезные улыбочки и изображают счастливое семейство, чтобы никто не осудил и даже заподозрить не мог, будто у Костюковых какие-то нелады.

– А я не сяду за стол с винегретом! – визжала тем временем Дарья. – В конце концов, это день рождения моего ребёнка! У меня кума – офис-менеджер в крупной компании, в самых крутых ресторанах бывала.
– Так что, нам с отцом и бабке с дедом из-за какой-то секретарши голодными оставаться? – закричала мать.
– Конечно, у нас же всё делается ради вас и ради бабки с дедом, а на нас наплевать с высокой горы.
– Ты сначала доживи до их годов, а потом будешь свои порядки заводить!
– Я даже до ваших с папой лет не доживу! Вы мне все нервы измотали! – злобно воскликнула Даша.

Та-а-ак, дошло до «не доживу». Сейчас по сценарию её выход. Опять две накидываем, три снимаем…

– Софья, сколько можно отсиживаться? Ты слыхала, что твоя сестра мелет? – мать изо всей силы грохнула кулаком в стену, и тоненькая перегородка, что отделяла Сонину комнатку от кухни, заходила ходуном.

Миловидная, но слишком бледная девушка с добрыми глазами и извиняющейся улыбкой тихо вышла из своего закутка и стала в дверях.

– Оливье… Суши… Наше дело шашлыки… Именины моего ребёнка, – посыпались аргументы, как будто она не сидела за тоненькой перегородкой и ничего не слышала.
– Хорошо, – мягко произнесла Софья, выслушав всех. – Даша закажет суши, Катя – пиццу, я сделаю греческий салат и рулетики с ореховой и сырной пастой. А для поклонников традиций будут оливье и винегрет. Посадим дедушку с бабушкой подальше от твоей, Дашенька, кумы. Она и внимания не обратит, что там у них в тарелках.
– А пирожки? – взволнованно вскинулся отец.
– Будут тебе пирожки с мясом и с капустой.
– И с рисом и яйцом, – обрадовался тот. – Они тебе особенно удаются.
– А для деток в углу журнальный столик поставим, чтобы на глазах были и взрослым не мешали, – продолжала планировать Соня. – Я им те же салаты в виде рыбок или цветочков оформлю. А потом тортик и пирожные.
– Вот всегда ты так, Софья, – упрекнула успокоенная мать. – Ждёшь, пока мы все чуть не поубиваем друг друга. Почему бы сразу не прийти?
– Меня никто не звал, – напомнила со своей виноватой улыбкой Соня.
– Что ж, тебя отдельно звать? Мы разве не одна семья? – бросила рассеянно мать и уселась составлять список продуктов.

Она, как всегда, приобретёт самых дешёвые ингредиенты, сёстры раскошелятся на пиццы и суши из кафе, а всё остальное – сёмгу, сыр, мясные деликатесы – придётся приобретать Соне. А на что ей ещё тратить деньги? Вслух это не произносилось, но всегда подразумевалось.

Главный технолог фабрики театрального реквизита Софья Костюкова прилично зарабатывала. Всё производство держалось на ней. Она и за швейную машинку не чуралась сесть. Если же в делах случался застой, шла к директору с идеями, всегда приносившими успех и прибыль. Это с Сониной подачи фабрика изготавливала нарядные ленты для выпускников, различные свадебные аксессуары, первой осваивала детские костюмчики по мотивам модных мультфильмов, делала рекламных ростовых кукол и тому подобное.

Директор обеими руками держался за Костюкову и давно назначил бы её своим заместителем, но робкая уступчивая Соня чувствовала себя с тканями и нитками куда уверенней, чем с людьми. Пришлось шефу смириться и платить ей высокую зарплату, чтобы не сманили.

Сонечка была старшим ребёнком у Костюковых и до десяти лет росла одна. Она отчаянно завидовала подружкам, имевшим братьев и сестёр, и буквально изводила родителей просьбами «купить ещё одного ребёночка». День, когда принесли из роддома крохотную Дашеньку, стал самым счастливым.

– Я с малой горя не знаю, – хвалилась мать родственницам и соседкам. – Сонька её кроватку к себе попросила поставить. И укачает, и перепеленает, и покормит. Днём из школы прибежит, коляску во двор вытащит и сидит себе рядышком, уроки учит.

О том, что старшая дочь с шести лет моет посуду, с семи – полы, а с восьми готовит, даже не упоминалось.

Когда Соне исполнилось шестнадцать, мать вызвала её на серьёзный разговор.

– Софья, ты уже взрослая девушка, должна понимать. Я беременна. И не собиралась, но так вышло. Отец хочет, чтобы я рожала, – очень на сына надеется. А я вот не знаю, потяну ли третьего ребёнка? Может, избавиться?
– Как это избавиться? – покрылась красными пятнами Соня. – Оно ведь живое!

Так на свет появилась Катя. И теперь, стоило старшей дочери попроситься в кино с подружками, как мать поджимала губы:
– Я, конечно, всё понимаю. Молодость, погулять хочется. Только зачем ты настаивала на третьем ребёнке, если помощи от тебя никакой?

Соньке бы возмутиться, затопать ногами, что света белого не видит, что превратилась в няньку и домработницу, но чувство ответственности родилось раньше её самой, и она покорно плелась к сестричкам.

Учиться ей пришлось заочно. И не в Текстильном, о чём мечтала с детства, заполняя альбомы моделями платьев и рисунками тканей, а в Политехе. Кто бы её отпустил на целый месяц на сессию? Подружки знакомились с парнями, бегали на свидания, познавали сладость любви и горечь разлуки, к четвёртому курсу чуть ли не строем пошли в загс. А Костюкова всё тетёшкала младшую сестру и сидела над уроками со средней.

Работать устроилась поближе к дому – на фабрику театрального реквизита. В обеденный перерыв встречала из школы Дашу, после работы успевала в садик за Катей. Там-то, на предприятии, и появился у неё первый поклонник. Симпатичный электрик Андрей находился в самом центре внимания женского коллектива, но среди всех бойких швей выбрал тихую, услужливую Соню.

Костюковы-старшие понятия не имели о дочкином романе, пока та не привела избранника знакомиться. Возможно, сама неожиданность этого события стала причиной того, что мать семейства, презрев правила гостеприимства, повела себя нервно.

– Какое замуж? С ума сошла? Чешется у тебя? Куда мы вас, на голову себе поселим?
– У б-бабушки отдельная квартира. Она го-готова переселиться к м-моей м-м-маме, – сказал, заикаясь сильнее обычного, Андрей.
– А за сёстрами кто смотреть будет? Софья сама их себе выпросила!
– У нас с-свои дети бу-будут.
– Бу-бу-бу! Забубукал! Он же заика! Сонька, на черта тебе такой муж нужен?
– Мама, не кричи, – расплакалась Соня. – Не будет никакого мужа. Прости, Андрюша. Иди.
– Замуж, понятно, когда-то придётся выходить, – говорили родители, когда расстроенный жених удалился, – но почему так рано? И почему именно за этого? Неужели получше не найдёшь?

Соня отмалчивалась. Она всегда молчала. В отличие от сестёр, которые с малых лет за словом в карман не лезли.

Даша с Катей были полной противоположностью чересчур тихой и покладистой старшей сестре. Они вредничали, спорили, закатывали истерики и доводили мать до бешенства. Единственное, что хоть как-то останавливало строптивиц, – это угроза наказать Соню, «плохо воспитавшую девчонок». Ровно до того дня, когда Даша, уперев ручку в бок и задрав кругленький подбородок, с вызовом выкрикнула:
– Ну и наказывайте! Мне-то что?

С тех пор с ними вообще сладу не было.

– Хоть бы они поскорее выросли, замуж вышли и исчезли с глаз долой, – причитала мать.

Соня вела с ними долгие душеспасительные беседы и искренне не понимала, что служит младшим сестричкам живым примером того, к чему приводят послушность и мягкость. Впрочем, девчонки были благополучными: хорошо учились, занимались бальными танцами и музыкой. А зловредными неслухами выглядели только по контрасту с безропотной Софьей.

Хорошенькая Даша рано заинтересовалась мальчиками. Всё время висела на телефоне, ведя разговоры с поклонниками, весь забор был изрисован сердцами и стрелами, а возле двора вечно толклись худосочные прыщавые личности.

Мать страшно боялась, что легкомысленная средняя дочь опозорит семейство, принеся в подоле, и пыталась вразумить её. Но разговор по душам превращался в скандал.

– Ты меня в гроб хочешь вогнать!
– Это ты меня своими подозрениями убиваешь!

Софья от этих разборок держалась подальше. Ей и без того было о чём переживать. В Доме отдыха работников культуры она познакомилась с актёром Театра юного зрителя Станиславом. У того уже было за плечами два неудачных брака с актрисами. И теперь он искал супругу, не принадлежавшую к театральному миру.

– Мне нужна тихая гавань, – восклицал он. – Жена, которая будет холить меня и лелеять, а не соперничать.

Насчёт «холить и лелеять» у Сони был большой опыт. Но как к её возможному замужеству отнесутся родители?

– Милая, прости мою бестактность, но тебе уже тридцать, – напоминал кавалер. – Как они могут отнестись? Только рады будут.

Однако когда Софья впервые в жизни не пришла домой ночевать, разразился грандиозный скандал. Но тут пришла неожиданная помощь со стороны Дарьи.

– Молодец, сестрёнка, показала им! Продержись ещё денёк, я завтра жениха знакомиться приведу, они и отстанут.

Так и получилось. Отец был искренне рад, что мужского полку в семье прибыло, а мать перестали терзать страхи появления на свет «байстрюка». Своего жилья у Никиты не было, а уходить на съёмное Дарья категорически отказалась.

– Вы же не выбросите родную дочь с младенцем на руках? Что люди скажут?

На семейном совете приняли решение строиться. Замужество сестры, строительство, рождение Дениски… Соня так забегалась и захлопоталась, что даже не заметила, как Станислав отыскал себе другую «гавань». Его супруга не имела отношения к театру, но работу мужа воспринимала иронически.

Станислав звонил Соне, долго и подробно жаловался на супругу. Но отношения с женатым мужчиной для неё были невозможны в принципе. К тому же ей пришлось взять на себя племянника. Молодые родители совершенно не управлялись с малышом.

– Соня, он опять ревёт! – звонила ей в цех Даша.
– Это зубки. У тебя тоже тяжело лезли.
– Я понимаю, что зубки. Делать-то что?
– Ничего. Терпеть, утешать, укачивать.
– О гос-с-споди! Ты можешь пораньше с работы прийти?

Соня была вынуждена поставить к себе в комнатёнку за кухней кроватку Дениски, чтобы сестра с мужем могли высыпаться.

– Ничего, Сонь, скоро закончим стройку. Твоя комната рядом с детской, будет полегче, – ободряла её Даша и убегала с мужем в кино или в гости.

Старшая продумала всю обстановку своей светёлки до мелочей, даже сшила шторы с ламбрекенами для мансардного окна. Но пожить ей там не довелось и дня.

Одним прекрасным вечером Катя, только ставшая студенткой, привела домой румяного здоровяка.

– Знакомьтесь, это мой жених Иван. Мы уже подали заявление.
– Какой жених? Тебе ещё учиться и учиться! – попыталась возмутиться мать.
– Тут, мам, хочешь не хочешь, а надо, – пояснила, не смущаясь, Катерина.

И судьба уютной светёлки была решена. Соня так и осталась в чулане за кухней, а к кроватке Дениски вскоре прибавилась колыбель Арсения.

Как она умудрилась в таких обстоятельствах познакомиться с сорокалетним вдовцом Евгением, Софья и сама не понимала. Зато семья немедленно отреагировала на возникшую угрозу.

– Не сходи с ума, Сонька, – горячо убеждала Даша. – Его дочери тринадцать лет. В этом возрасте и родную маму едва выносишь, а уж мачеху она будет изводить круглосуточно.
– У него мамаша старуха, – находила свои аргументы мать. – Ему не жена, а сиделка нужна.
– Сколько уже лет ждала. Неужели не потерпишь еще немного, пока не попадётся нормальный мужчина? – сходилось во мнении семейство.

К уговорам подключили даже малышей.

– Не блосай нас, мама Соня, – рыдал науськанный Денис, а ещё не разговаривавший Арсюша топтался рядышком и тоже хлюпал носиком.

Софья, как всегда, всё понимала. Старшая незамужняя дочь и сестра всем удобна. В доме её незаметными стараниями всегда убрано, приготовлено, выстирано и наглажено, дети присмотрены, огородик вскопан и засажен. Но главное, она служила микшером для своих самолюбивых взрывных родственников.

«Как получилось, что я превратилась для семьи в становую опору, на которой всё держится? – размышляла Соня, сидя в своей каморке за вязанием, считая петли и выходя лишь тогда, когда в её помощи нуждались. – Я ведь совсем к этому не стремилась».
И не находила ответа.

День рождения Арсения удался на славу.

– Как хорошо, что оба внука у нас в тёплое время года родились, – радовалась мать, оглядывая нарядный стол, накрытый на террасе. – И на воздухе, и детвора под приглядом, и в доме не натопчут.

Гостей пришло много, и Софья совсем забегалась с готовкой на всю ораву. Да и когда сели за стол, тоже вскакивала, то салат подложить, то холодненького компота подлить, то вилку кто-то уронил. Закуски были съедены, и все разбились по кучкам в ожидании шашлыков. Старшая же сестра умчалась на кухню сполоснуть тарелки. Закончив мытьё, побежала в свою комнатку за свежим полотенцем и вдруг сквозь дощатую стенку услышала голос маминой подруги Тоси.

– Ну а Соню когда пристроите? – спросила та, не подозревая, что объект её интереса находится в двух шагах. – Перезрела девка, уже и сохнуть начала.
– Ой, да как её пристроишь, если она сама не хочет, – ответила мать, чуть понизив голос. – Живёт у матери с отцом, как у бога за пазухой. Сыта, одета, обута, ни о чём голова не болит. Плохое, скажешь, житьё?
– Не скажи, подруга. Всякая женщина о семье мечтает.
– Кроме как мечтать, ещё и шевелиться надо, что-то делать, мужика нормального искать. А ей не хочется. Сколько уже мы с отцом уговаривали, а она упёрлась, как баран: «Мне и с вами хорошо».

Мать с подругой ушли, а Соня вышла к гостям со своей обычной извиняющейся улыбкой.

…Воскресенье прошло как обычно. А в понедельник старшая сестра не вернулась с работы. Мобильный телефон был отключён, на фабрике же, куда следующим утром позвонили разъярённые родители, удручённо сообщили, что главный технолог Костюкова уволилась в связи с отъездом.

Участковый Серёжа – кстати, одноклассник Соньки – категорически отказался искать пропавшую.

– Она официально уволилась и уехала. Человек взрослый, имеет полное законное право, – нагло заявил он.

Хорошенькие же у нас законы, если неблагодарная дочь бросает на произвол судьбы престарелых родителей, сестёр, малолетних племянников, а власть даже не чешется!

И вот, казалось бы, сколько там той Соньки? Никогда не видно, не слышно, вечно сидит в своём закутке, клубочки мотает, а, глядишь, без неё всё наперекосяк пошло. В доме грязища, отец злится, что борщ не такой, Дашка с Катькой с мужьями ругаются, и дети день и ночь голосят: верните им «маму Соню».

А той и горя мало. Сбежала и даже не позвонит никогда, не спросит – как, мол, вы там, не нужно ли чего. Мать от злости перегородку в её чулан сломала и все её домики выбросила. Странная она всё-таки, Сонька. Нет бы полезное что-то, носки или кофты там, а она домики вязала. С окошками, дверями, даже трубами. Вот кому они нужны, эти домики, скажите на милость?