Казалось бы, всегда можно вернуться обратно. Но мой навигатор указал другой путь, по которому я ещё не ездила. Решила следовать инструкции навигатора и вскоре увидела небольшое кафе чуть в стороне от дороги. Что же, неплохо бы и подкрепиться.

У открытого окна кафе стояла пожилая женщина в национальной одежде. Она что-то негромко напевала на своём языке и жарила большие круглые лепёшки. Обычно я не ем в незнакомых забегаловках, но здесь так дивно пахло свежеиспечённым хлебом и чабрецом!

Я спросила, сколько стоят чай и хлеб.

– Чай с чабрецом пятнадцать рублей, лепёшка тридцать, – с небольшим акцентом ответила женщина.

Я подождала, пока лепёшка дожарится, взяла стакан с чаем и села на лавочку на улице. Как же это было вкусно! Румяный хлеб с хрустящей корочкой, ароматный травяной чай – что может быть лучше для восстановления сил?

– Вы одна тут трудитесь? – спросила я хозяйку.
– Мы с мужем здесь работаем с мая по сентябрь. Потом всё разбираем, увозим домой, – отозвалась женщина. – Я одна готовлю, одна убираю, одна мою. Муж отвечает за доставку продуктов, с хозяйством дома управляется.
– А большое хозяйство? – продолжила я любопытствовать.

Чай был очень горячим, я ждала, когда он хотя бы немного остынет.

– Да, у нас лошади, коровы, овцы. На лето муж нанимает пару помощников, чтобы пасти скот в степи. Но большей частью сам справляется. Да вы заходите внутрь, там прохладнее, – женщина приветливо махнула рукой.

Я поднялась с лавки и вошла в кафе – и так и встала на пороге с едой в руках. На одной из стен были нарисованы стремительно скачущие лошади. Их копыта едва касались земли, гривы развевались на ветру. Они мчали во весь опор, словно от их бега зависела жизнь.

Что-то особенное было в этой картине, что заставило меня отвлечься от вкусной еды. Присмотревшись, заметила: угол картины спилен, словно её привезли откуда-то и установили как стену в этом кафе.

– Какая картина интересная, – сказала я хозяйке. – Видно, что рисовал не профессионал, но этот человек явно любил лошадей и свободу.

Мне показалось, женщина вздрогнула. Она отложила в сторону тёрку, на которой только что тёрла морковь, вытерла руки и вышла ко мне из кухни.

– Знаете, это всё, что осталось от него, – немного помедлив, произнесла хозяйка.

Она вернулась в кухню, налила себе чая и вернулась ко мне. Какое-то время мы стояли рядом и смотрели на бегущих лошадей в полной тишине.

– Мы с мужем живём обособленно, – начала она свой рассказ, – на много километров вокруг никаких селений. С утра до ночи работали. Чужие у нас не бывали, к нам не так-то просто добраться. Свои приезжали по предварительному звонку, потому что в то время мы пасли скот с мужем вместе.

Однажды ранним утром муж пошёл в сарай, чтобы взять кое-какие инструменты, и вдруг услышал тихий стон. Приглядевшись, увидел в углу окровавленного человека, подошёл ближе. Мужчина средних лет лежал, скрючившись, подтянув ноги к животу. Заметив моего мужа, попытался встать, но тотчас рухнул без сил.

– Я сейчас уйду, – прошептал он. – Сейчас. Мне станет лучше, и я уйду, простите.

Муж принёс воды, позвал меня. Мы обработали резаные раны, перебинтовали. Сколько он до нас шёл, неизвестно, но дальше в таком состоянии идти бы не смог. Как только мужчина пришёл в себя, он сказал:
– Я должен уйти, не хочу быть источником неприятностей. Сразу признаюсь, я отсидел двадцать лет за убийство, весь срок. Вышел на свободу. Он вытащил из кармана рубашки справку об освобождении.

Мы с мужем переглянулись. Куда пойдёт этот человек? Солнце уже поднялось, без воды и еды в степи он погибнет.

– Ты сначала залечи раны, – сказал муж, – а потом иди. Держать тебя здесь против воли никто не будет.

Откуда он родом, сколько ему лет, почему жизнь сложилась таким образом, мы не спрашивали. А зачем?

Через некоторое время Саша – так он назвался – встал на ноги. На свежем воздухе, на козьем молоке да домашней похлёбке, приготовленной на костре, любой поправится.

По мере сил начал помогать по хозяйству. В дом не заходил, а если что-нибудь было нужно, звал во двор. Спал он в сарае на тюке сена – летние ночи в степи тёплые.

Было видно, что мужчина знаком с деревенским укладом жизни, легко справлялся со стадом, знал кое-какие тонкости в уходе за животными. А уж как любил лошадей! Гривы расчёсывал, поил, кормил, копыта чистил. Лошади даже узнавать его начали, подавали голос, когда он приближался, переминались с ноги на ногу.

О том, что у нас появился помощник, никто не догадывался. Незнакомые люди к нам не попадают, стойбище далеко от проезжих путей. Когда приезжали свои, Саша отсиживался в сарае, чтобы не привлекать внимание. А мы не выдавали чужих тайн.

– Гуля-апа, – как-то раз попросил он, – я хочу для вас лошадей нарисовать. Можно?
– А ты умеешь? – спросила я.
– Умею! Не учился, не художник, но смогу.
– А где рисовать хочешь? – снова спросила я.
– Хоть у вас на стене. Если не понравится, всегда закрасить можно или обоями заклеить, – с надеждой в голосе произнёс Саша.

Я согласилась. Он составил список необходимого, муж съездил в район, купил, привёз. И пошла работа. Саша выбрал для росписи стенку, в углу которой стояла печь. Сначала сделал наброски. Я даже посмеялась – мол, худые лошади получаются.

– Нет, Гуля-апа! – рассмеялся в ответ Саша, – это только кости. Мы им ещё мышцы нарисуем, шкуру, будут нормальные лошади. Упитанные.

Через несколько дней лошади были готовы. В них чувствовались сила, свобода и стремление жить. Словно тот, кто их рисовал, старался наверстать упущенное время, догнать утраченные годы.

Саша с волнением смотрел на меня, переживал: понравится ли? А как такая красота может не понравиться?

– Мечта сбылась, – тихо произнёс он.
– Тебе этим можно зарабатывать, – сказала я ему.
– Наверное.

Вскоре мужу предложили выкупить придорожное кафе – родственник уезжал в другую область и за бесценок отдавал нам свой немудрёный бизнес.

Возник вопрос, как мы будем справляться? Дочь далеко, она в этих делах не помощница. Муж попросил Сашу побыть на хозяйстве пару дней, пока мы съездим посмотреть, что к чему, и договоримся с поставщиками продуктов. Мужчина согласился.
Нас не было три дня. Когда вернулись, то не поверили своим глазам.

Скот был заперт в загонах, двери дома раскрыты настежь, внутри всё вверх дном. Видны следы борьбы, всюду кровь. Муж проверил тайник, деньги были на месте. Из пропавшего – только пара овец да кое-какие инструменты. Самое печальное, что Саши нигде не было. Муж проехал по степи, попытался найти по следам, но их оказалось слишком много.

Я сказала мужу, что не могу жить в доме, где чужие люди так нагадили. Мы снялись с места, перегнали стада, благо степь большая, места всем хватит.

Муж разобрал дом, он у нас сборный, продал стены дешевле, чем они стоят. Только с нарисованными лошадьми я не смогла расстаться. Попросила мужа, он выпилил их из стены, угол пришлось срезать, потому что там у нас была печка. Привёз их мне в кафе, тут и закрепил. Странно, но они вписались в эту стену так, словно всегда тут и были.

– Знаете, – Гуля-апа подошла к стене, погладила гривы лошадей, словно смахнула с них невидимую пыль, – мне хочется думать, что Саша жив. Не нам судить, что он в своей жизни сделал не так. У вас говорят: не суди, да не судим будешь. Опасались ли мы, уезжая из дома, что пропадут деньги или имущество? Нет. Потому что денег там было немного, о тайнике Саша знал. Хотел бы – давно бы исчез с деньгами. Страшнее потерять доверие. Мы знали, что для того человека самым важным было знать, что мы ему доверяем. Дороже всех денег. И благодаря нам у него появилась надежда, что он сможет жить обычной жизнью и не прятаться.

Каждый вечер, закончив работу, я молю своего Бога и вашего, чтобы душа этого человека обрела равновесие. Неважно, в каком мире он находится. Кроме меня, этого сделать некому, – голос пожилой женщины дрогнул. – Жаным (дорогая), ещё чаю?

– Нет, спасибо, – отозвалась я. – Надо ехать. Надеюсь, ещё увижу вас и ваших лошадей.
– Как знать, – тихо ответила женщина.

Я попрощалась и направилась к своей машине. Гуля-апа помахала мне из окна рукой.

Через месяц я проезжала по этой дороге снова и остановилась у кафе. Радостно вбежала, чтобы поздороваться с хозяйкой, но так и застыла на пороге. Лошади исчезли под толстым слоем зелёной краски, у кафе сменились хозяева. Куда подевалась Гуля-апа, мне так никто и не ответил.