Папа, пригласи меня в ресторан |
04.02.2019 15:00 |
– Нафигатор! – требует Бурунчик, едва мы выезжаем со двора. – Включайте тётю Нафигатора! Тесть с улыбкой включает навигатор. – Маршрут построен, – сообщает механический голос тёти. – Через сто метров поверните налево. – Налево, дед! – дублирует Бурунчик. – Через двести метров поверните направо. – Налево, дед! – настойчиво командует Бурунчик. – Налево, налево! Ну вот и дожили. Ещё недавно мы звали дочку Верун-молчун. Мариша даже сводила Бурунчика к психологу и логопеду. – Всё нормально! – заверили специалисты. – Девочка всё сечёт, анализирует. Заговорит в любой момент, да что там заговорит – запоёт! Заговорила и запела. Порой даже бывало не по себе, я оказался не готов к такому словесному извержению эмоций и информации. Наши родительские представления о девочке остаются на уровне «бай-бай» и «ням-ням», а она вдруг входит в кухню, напялив «принцессное платьице», и извещает: – Папа и мама! Я пригашаю вас на свой спектакль! С трудом удержались на ногах. Приходим в детскую. В партере рассажены любимые куклы, плюшевые и пластмассовые мишки и даже лошадка. Актриса восходит на подиум, театрально заламывает ручонки… И вдруг: – Отвезите меня в Анталию! Ну, пожалуйста, отвезите! Я так хочу в Анталию! Я мецтаю! Переглядываемся: это шутка или взаправду? И кто её такому научил в два года и десять месяцев? Актриса тем временем начинает рыдать, размазывая слёзы по щекам: – Ну, пожалуйста! Я вас умоляю, отвезите! Станиславскому впору воскликнуть: «Верю!» Поверили и мы. В этот момент Верунчик раскланивается, давая зрителям понять, что спектакль окончен. Аплодируем. Браво! Бросаюсь на кухню, выдёргиваю из вазы цветок и вручаю исполнительнице главной роли. Стоим на перекрёстке под светофором. Машин нет, но свет красный – самое время поучить дочку правилам дорожного движения. – Видишь, горит красный фонарик? Это значит, что сейчас дорогу переходить нельзя, даже если машинки не ездят. Нельзя, потому что в любой момент может появиться машина. Машин не наблюдается. Зато подскакивает мальчик со школьным ранцем и галопом несётся через дорогу. – Почему мальчик бежит? – резонно спрашивает Бурунчик. – Потому что глупый. Потому что торопится. А на красный свет бегать нельзя! Появляется пожилая дама с тележкой и прёт прямо по зебре на ту сторону. – А тётя почему идёт? – интересуется Бурунчик. – Потому что глупая, – отвечаю и больше ничего придумать не могу. – Глупая тётя, рано или поздно попадёт с тележкой под машину. Тут же появляются две девчонки лет двенадцати, держась за руки, с хохотом перебегают на красный свет. – А девочки почему бегут? – удивляется Бурунчик. – Потому что глупые… В самом деле, а почему ещё? Тут зажигается зелёный. – Вот теперь можно идти! – восклицаю я. – Видишь, зелёный человечек на светофоре перебирает ногами? Он нас приглашает. – Папа! – задумчиво говорит Бурунчик, топая со мной по переходу. – Скажи, а в этом городе только мы одни с тобой умные? – Это что, море? – спрашивает Бурунчик, глядя на открывшуюся взору севастопольскую Южную бухту. – Оно не настоящее! Море она видит в первый раз, но очень любит смотреть фильмы о коралловых островах. – Почему не настоящее? – удивлённо переспрашиваю я. – Другой берег видно, – рассудительно отвечает дочка. Ей два года и семь месяцев. В Севастопольском аквариуме Верунчик долго смотрит на черноморских акул-катранов и сообщает стоящей рядом женщине: – Это не агома акуля. Нет, совсем не агома… – А ты видела огромных акул? Где ты их видела? – спрашивает догадливая тётя. – В Петербурге! – чётко отвечает Бурунчик. – В Петербурге живёт самая агома акуля! Тётя смеётся. А что смешного? Ну да, мы бывали с дочкой в питерском океанариуме, а ещё она любит смотреть перед сном «Планету животных». Вообще Верунчик – бесстрашная девочка. Недавно в развлекательном центре уговорила маму забраться вместе с ней на самую вершину многометровой пирамиды, свитой из канатов. – Ползём, ползём, – рассказывает Мариша. – Под самым потолком даже мне становится не по себе. И тут Веруня шепчет: «Не бойся, мама, я с тобой!» И ободряюще подмигивает. Бурунчик и меня затаскивала под потолок «на пирамиду». А ещё мы стреляли со стены маленькой крепости из игрушечных пневматических пушек поролоновыми шариками. Я стрелял, а Бурунчик неутомимо подносила боеприпасы. Нашими противниками были папа с маленьким мальчиком в крепости на противоположной стороне. Мне удалось попасть этому папе шариком «по башке». Наигрались. Спустились вниз. И тут Верунчик мне говорит: – А теперь пригласи меня в ресторан! Чуть не упал, но пригласил. Недавно в Севастополе они ходили с мамой в гости к моим давним друзьям – семейной паре. Бурунчик получила в подарок куклу, какое-то время возилась с ней, а потом заявила: – Мне скучно! – А что ты хочешь, солнышко? – спросила хозяйка квартиры. – Что тебе дать? – Дайте мне отдельную комнату и много-много игрушек, я буду там играть. – Комнат у нас хватает, – ответила хозяйка. – Но вот с игрушками беда. Мы ведь с дядей Сашей взрослые, и у нас в доме их нет. – Совсем-совсем? – переспрашивает Бурунчик. – Никаких-никаких? Хозяйка огорчённо разводит руками. Бурунчик делает круглые глаза и восклицает: – Боже мой, ну как же вы живёте без игрушек? Как вы живёте? Что навсегда останется в памяти? Вот Бурунчик приносит мне с прогулки букет из ярких кленовых листьев. Жена рассказывает: – Я предложила – давай соберём букет для папы. Ему будет очень приятно. И вот она ползала в сухой траве, собирала листочки и приговаривала: «Это для моего папоцки!» Вот дочка в неполных три года смотрит со мной документальный фильм о тропических островах. – Понравилось? – спросил я, как только по экрану поплыли титры. Бурунчик не отвечает. Она задумчиво смотрит на экран и говорит сама себе: – Надо будет купить купальник. Квасивый-квасивый… И ещё большой спасательный круг. Вот мы в аэропорту. В очередной раз провожаю их с женой к бабушке на Кубань. Заходим в сувенирный магазинчик. Бурунчик движется вдоль полок, снимает с них поочерёдно кукол, красивых и разных, задумчиво вертит в руках и ставит на место. Никогда бы не подумал, что её внимание привлечёт крылатая лошадка на колёсах, этакая нелепая пародия на Пегаса. Дочка долго рассматривает лошадку, потом поднимает взор на меня, и личико её освещается ангельской улыбкой. – Тебе так понравился «го»? – спрашиваю. Так она привыкла называть коней. Верунчик кивает, не выпуская игрушку из рук. – Ты хочешь взять «го» с собой в самолёт? Дочка снова кивает. Мы покупаем лошадку, и она катит её по полу до самой стойки регистрации. Наступает время прощания. Наклоняюсь, чтобы поцеловать своего маленького ангела. – Папа, а ты разве с нами не летишь? – вдруг спрашивает Бурунчик. Отвечаю, что остаюсь в Петербурге, работать и следить за домом, а через месяц мы обязательно все вместе встретимся уже в Крыму. – Папа! Полетели с нами! Ну что тебе стоит? Давай! Полетели, а? Она смотрит мне в глаза и несколько раз подряд призывно кивает. Сам не знаю, как мне удалось в тот раз скрыть слёзы. Однажды за чаем говорю жене: мол, прежде я имел совсем другое представление о маленьких дочках. Маленькая дочка в моих теориях была этаким послушным существом с книжкой в руках, неизменно повторяющим: «Да, папенька, да, маменька. Хорошо, папенька. Спокойной ночи, маменька». – Ты бы её видел в станице у бабушки! – смеётся жена. – Просто вождь краснокожих. Так что держись, папенька! Запасайся здоровьем и готовься. Владимир ГУД, Санкт-Петербург Фото автора Опубликовано в №5, февраль 2019 года |