Казалось бы, что для нормальной женщины может быть тривиальнее похода в магазин за привычным набором продуктов? Но я каждый раз испытываю натуральный стресс, отправляясь в наш гастроном.

Именно в наш, в ближайший, у дома. В другие продуктовые я тоже захожу не задумываясь, но они расположены дальше и отнимают больше времени и сил. И всякий раз я стою перед дилеммой: потеря времени или потеря душевного равновесия?

А всё дело в Любочке.

Любочка – это кассирша в нашем гастрономе. Любочка – замечательная, общительная девушка, остро сопереживающая всем невзгодам своих покупателей. Когда подходит моя очередь к кассе, я внутренне мобилизуюсь и собираюсь с духом. Вот Любочка уже отпускает стоящую передо мной покупательницу, вручает ей чек и напутствует:
– Правильно, гони его в шею! Видали мы таких! И не вздумай ему сегодня готовить, купила себе творожок и фрукты, вот и ешь в своё удовольствие, пусть знает! А если припрёшься за пельменями или сосисками, клянусь, ничего пробивать тебе не стану!

Выкладываю свои покупки на кассу и чувствую пристальный Любочкин взгляд. Полкило фарша, батон хлеба и пакет картошки она пробивает молча, и я уже надеюсь, что на этот раз пронесёт, но нет! На пакете молока Любочку прорывает:
– Да что ж это с тобой такое, душа моя, болеешь что ли?

И сердце моё ухает.
– Нет, Любаш, со мной всё хорошо.
– Да где ж хорошо-то? Лицо бледное, губы синие! – искренне волнуется Любаша. – Ты давление мерила?
– Нормальные у меня губы, и давление нормальное, – успокаиваю кассиршу, – просто я не накрасилась сегодня.
– Господи, это ты такая не накрашенная? – сочувствует мне Любаша. – Ну, не знаю, если я не накрашусь, прямо голой себя чувствую.

Хорошо, что зима и я в шапке, думаю. А увидела бы она меня сейчас без укладки, с затянутыми в хвостик волосами, – сказала бы, что я не только голая, но и лысая!

– Не для каждого же выхода макияж делать, – оправдываюсь. – Я сегодня весь день дома, только вот в магазин и выбежала.
– «Только в магазин»! – передразнивает меня Любаша. – А в магазине что, не люди вокруг? Я тоже с утра до ночи только в магазине, что ж теперь, не умываться даже? Знаешь, как говорят француженки: каждый раз, выходя из дома, женщина идёт навстречу своей судьбе.

Любаша идёт навстречу своей судьбе твёрдым и уверенным шагом. У Любаши короткая стрижка ослепительно белых волос, при этом брови она сурьмит так же густо и отчаянно, как Марфушка из фильма «Морозко». От самых бровей до ресниц у Любаши ярко-голубые тени. И, конечно же, броская помада на губах.

Рядом с нашей кассиршей любая, даже самая расфуфыренная, дама выглядит бледной молью.

На следующий день, наблюдая, как тщательно я вывожу стрелки на веках, сын спрашивает меня с подозрением:
– И куда это ты намыливаешься?
– В магазин за хлебом, – отвечаю, покрывая губы помадой.
– Наши люди в булочную с таким раскрашенным лицом не ходят, – язвит сын.
– Каждый раз, выходя в магазин, женщина идёт навстречу своей Любаше! – парирую я и делаю контрольный прыск лака на завитую чёлку.

В последние годы современные женщины всё реже прибегают к повседневному макияжу, даже кинодивы с гордостью выкладывают свои фотоснимки без мейкапа в социальных сетях. Но в восьмидесятых и девяностых годах такое было немыслимо. Вспомните, какую боевую раскраску мы делали тогда перед выходом из дома, словно бы каждый день ступали на тропу войны.

Когда мой будущий студенческий муж впервые остался у меня ночевать и я отправилась вечером в ванную, чтобы стереть макияж, он потрясённо уставился на меня умытую и долго не мог слова вымолвить. Я уже горько раскаялась, что открыла ему своё личико, как вдруг он наконец произнёс растроганно:
– Если честно, я тебя всегда немного побаивался, но ты без косметики, оказывается, такая милая и домашняя…

Недавно моя родственница, долгое время занимавшаяся распространением красил-мазил одной известной фирмы, презентовала мне большой пакет косметики, которую ей так и не удалось сбыть.

– Может, тебе пригодится, ты же актриса. В крайнем случае отнесёшь в свой театр.

Высыпав всё это богатство на стол, я разволновалась, как в детстве, когда впервые увидела у соседки вожделенный для всех советских девушек восьмидесятых косметический наборчик фирмы «Пупа». Помните это дорогущее чудо за 25 рублей? Красная пластмассовая косметичка овальной формы, внутри крышечки большое зеркало и двухъярусные полочки с тушью для ресниц, тональным кремом, блесками для губ и карандашами для подводки губ и глаз, ниже – два вида кремообразных румян, которые наносились пальцами, четыре вида теней и аппликатор для них.

У меня до сих пор дрожь в коленках при этих воспоминаниях!

С тем же чувством священного трепета я перебирала косметические сокровища своей родственницы: яркие перламутровые румяна всех оттенков, разноцветные тени с золотыми блёстками, помады цвета «вырви глаз», тушь для ресниц – полный спектр радуги…

Моё опьянение увиденным длилось минут пятнадцать. На шестнадцатой пришло отрезвление, и я осознала, что носить это на своём лице не смогу, ведь я не работаю в цирке, и даже кассирша Любаша на такое вряд ли бы осмелилась.
Отнести всё это добро в театр?

Когда я училась в пятом классе, меня приняли в молодёжную труппу Театра на Красной Пресне. Я попала в изумительный мир: мы сами шили себе костюмы, сами делали здоровенных кукол, которыми управляли, если изображали в спектаклях взрослых. И, конечно же, делали себе грим. Но коробочки с настоящим театральным гримом были только у старших девчонок. Мы не смели у них просить, зато старшие, хоть и выпендривались, тоже были не большими мастерицами в нанесении грима.

Я уж и не знаю, кто придумал такой варварский ритуал, но излишки грима старшие девчонки смазывали с пальцев в определённом месте на стене гримёрки, между двух зеркал, и там образовалась настоящая художественная палитра.

Когда старшие выходили на сцену, мы, малышня, бросались к этой стене, возили пальцами по цветным остаткам и разукрашивали свои мордахи. В обыденной жизни в том возрасте я ещё не употребляла косметику, но во мне уже просыпалась будущая женщина.

Как-то в летние каникулы, когда я гостила на море у бабушки, мне перепало от деда 3 рубля, в начале восьмидесятых эта было целое состояние для тринадцатилетней девочки.

Я ринулась на центральный рынок, где продавалось всё, от фруктов, овощей и мяса, старых магнитол и нечёсаных кукол, до спиннингов и женских штучек. Заворожённо застыла я у прилавка с целлофановой упаковкой импортных женских трусиков «неделька», в упаковке их было семь штучек, начиная с понедельника и заканчивая воскресеньем. Больше всех мне нравились выходные «сандей» с красными сердечками, но поштучно их не продавали.

И вдруг ко мне подошла настоящая цыганка и прошептала:
– Красавица, тени с блёстками мейд ин Франция. Бери, не пожалеешь!

Ещё никто, кроме мамы, в мои тринадцать лет не называл меня красавицей, и я как-то внезапно ослабела и безвольно пробормотала:
– А сколько они стоят, тётенька?
– А сколько у тебя есть? – впилась она в меня своими чёрными глазищами.
– Только три рубля, – мямлила я.
– Ох, рвёшь ты мне сердце, золотая! За пять себе брала, тебе отдаю даром!

Цыганка выудила из многочисленных слоёв цветастой юбки яркую коробочку, раскрыла её, и душа моя затрепетала – три формочки восхитительно мерцающих французских теней розового, фиалкового и голубого цвета. Девчонки во дворе обзавидуются!

– Ай, была не была, бери за три, пока не передумала! – подстёгивала меня цыганка.

Как под гипнозом, я протянула ей свою драгоценную трёшку, она цапнула её, озираясь, и сунула мне в руку драгоценную коробочку.

Когда пелена гипноза рассеялась вместе с цыганкой, я обнаружила в своей ладошке коробочку, ловко склеенную из почтовой открытки в честь празднования Седьмого ноября; формочки, которыми были заполнены тени, представляли собой перевёрнутые игральные шашки, а сами тени были намешаны из гуаши и россыпи каких-то золотых блёсток.

Можно бесконечно спорить о существовании женской дружбы, но о том, что существует женская солидарность, нередко переходящая в групповое помешательство, знают все.

Если одна дама из вашего рабочего женского коллектива бросает клич, что в холле предприятия идёт распродажа травяных чаёв, сковородок или тапочек, вы даже не заметите, как окажетесь в очереди своих коллег за этими сковородками и тапочками, притом что они вам минуту назад на фиг не сдались.

То же самое происходит и с коллективными косметическими процедурами. До сих пор испытываю удивление от самой себя, когда однажды в женской бане какая-то дама объявила:
– Девочки, кто хочет покрасить брови? У меня хорошая хна для бровей остаётся в излишке, жалко выбрасывать.

Даму с бровями поддержала другая из соседней кабинки:
– А у меня целая банка спитого кофе. Кому надо поскрабиться – берите, я ухожу, не хочу её обратно тащить!

Я не была знакома ни с той, ни с другой дамами, красить брови и делать скраб не собиралась в принципе, но через несколько минут всеобщего ажиотажа обнаружила себя в группе совершенно посторонних голых женщин, перепачканных спитым кофе. Я уже была с накрашенными бровями. Причём мазалась добровольно, безо всякого насилия со стороны, и даже настойчиво просила кого-то из женщин хорошенько натереть мне спину.

Участницей подобного коллективного помешательства я оказалась так же случайно лет тридцать тому назад, и произошло оно не где-нибудь на производстве, а в женской уборной при Московском вокзале в городе Ленинграде.

Надо сказать, что в конце восьмидесятых годов мы с подружкой довольно часто мотались в Питер на всякие рок-концерты, вечерним поездом выезжали из Москвы и уже к утру прибывали в Северную столицу. Но поскольку остановиться нам было особо не у кого, а приводить себя в порядок после ночи в поезде необходимо, мы отправлялись в эту самую женскую уборную и перед зеркалом над умывальниками делами себе причесоны и красили мордочки.

За нашими манипуляциями внимательно наблюдала какая-то юная металлистка с немыслимым начёсом пергидрольных волос, в проклёпанной кожаной косухе и с опасным ожерельем на шее в виде лезвий для бритья фирмы «Спутник». Наконец металлистка не выдержала и обратилась к нам этак небрежно:
– Прикольная у вас помада, девки! Вы, блин, прямо как фокусники!

Помада у нас действительно была прикольная, откровенно зелёного цвета, но стоило ей соприкоснуться с тёплой кожей, как она тут же проявлялась на губах ярко-малиновым.

– Не жидитесь, дайте мазнуться! – попросила металлистка.

Мы не пожидились и протянули ей футлярчик. Металлистка взяла помаду с глубоко скрываемым девичьим трепетом, покрутила её в руках, понюхала, усмехнулась и провела по губам. С её губами произошло то же чудо, что и с нашими, через долю секунды из зелёных они превратились в малиновые.

– Фига се! – восторженно хихикнула металлистка. – Я себе тогда и щёки намалюю…

Не успели мы её остановить, как она в азарте покрыла себе и веки волшебной помадой, наведя тени до самых ушей и сточив нашу драгоценность почти до самого основания.

– Ты чего сделала! Кошмар! С ума сошла! – выйдя из оцепенения, закричали мы наперебой. – Она же перманентная! Она знаешь как в кожу въедается! Ты её теперь три дня с лица не сотрёшь!

Металлистка заморгала растерянно, потом что-то сообразила про себя и заревела совсем по-детски:
– Блин, меня же папка убьёт! Он завтра из командировки возвращается! И он ко мне в пятницу на экзамен по хору в музыкалку собирался. Как я с такой рожей буду «Крылатые качели» петь?

Невольными свидетелями этой сцены стали и другие посетительницы уборной. Какая-то добродушная тётка в потёртом пуховике достала из спортивной сумки свою дорожную косметичку и выудила из неё мыльницу с каким-то противным коричневым обмылком. Нам было уже не до изяществ.

– Не реви! – приказывала она металлистке, беспощадно намыливая ей лицо и макая под кран. – Ща всё отмоём! Это дегтярное! Оно ядрёное! Я им даже кастрюли чищу!
– Девушки, – обратилась к нам дама в кудрях. – Я случайно заметила у вас карандаш для глаз… Не одолжите на минуточку? Мне только чуть-чуть стрелки подправить. У меня, понимаете, сегодня первое свидание вслепую… По переписке познакомились. Он из Кемерова, я из Саратова. Решили в Ленинграде встретиться, в Эрмитаж сходить… Эти смешные фонтанчики, которые брызгаются в Петергофе…

– Дамочка, вы меня извините, – вздохнула какая-то женщина с электрическими щипцами для волос, которые она включила в туалетную розетку. – Вот вы такая утончённая, а стрелки чёрным подводите. У вас же глаза зелёные, это грубо смотрится. И затылок у вас примят, вы с поезда не расчёсывались, что ли? Давайте я вас перекрашу и подначешу. Первое свидание – залог будущей счастливой семейной жизни, а вы, простите, с прыщом на подбородке… У меня тонирующий карандаш есть.

Ну и понеслось! Вокзальная уборная превратилась в народную гримёрку: кто-то кого-то красил, накручивал на щипцы, давал советы, рассказывал свои любовные страсти и дорожные приключения.

Тётка в потёртом пуховике, отмыв металлистку до младенческого румянца, заговорщицки похехекивая, извлекла из спортивной сумки чекушку и предложила всем выпить за знакомство, предупредив металлистку, что ей «нолито» не будет, ей «качели» петь», а не «шумел камыш».

Преображённая дама с кудрями, любуясь собой в зеркале над умывальником, сообщила, что ещё подумает и, пока у неё есть пара часов до свидания, может быть, познакомится ещё с кем-нибудь из ленинградских интеллигентов.

Мы с подружкой тихонечко слиняли из уборной и ужасно хохотали уже на Невском спустя пару часов, застукав нашу знакомую даму в кудрях под ручку с каким-то лысоватым кавалером в роговых очках с такими диоптриями, что глаза у него были несоизмеримо больше лица. А может, он просто так восхищённо взирал на свою кудрявую богиню. Правда, мы так и не поняли, кто он всё-таки – жених из Кемерова или ленинградский интеллигент.

По иронии судьбы мои приключения с красилами-мазилами на несколько лет даже вылились в профессию. В начале девяностых я работала гримёром на киностудии «Мосфильм» и красила обожаемые зрителями лица знаменитых артистов.

Но самое удивительное произошло вчера.

Как только я села за этот рассказ, мне позвонил друг мой Мишка. Я всегда верила в магическое слово, и это подтвердилось лишний раз. Как только я напишу о чём-нибудь – это сразу воплощается в жизнь.

– Наташка, друг, – обратился ко мне Мишка по телефону. – Не хочешь вспомнить свою давнюю профессию? Мне очень нужно, чтобы ты загримировала и причесала одну певицу в понедельник, я снимаю авторский музыкальный клип.