– Ирина, как же вы решились участвовать в «Последнем герое»?
– С трудом. Насколько я помню, согласилась с третьего раза, после того как мой директор предложил позвонить Алёне Свиридовой и поговорить с ней. Она участвовала в этом телешоу несколько лет назад. Я поговорила. Потом узнала мнение Насти Задорожной, она также выживала на острове. Сутки подумала и согласилась.

– Что вам сказали бывшие участники?
– Что как только проект закончился, все участники говорили: больше никогда! Но через неделю эмоции улеглись, все вымылись, выспались, вкусно поели и поняли, что хотели бы повторить это приключение. Потому что жизнь на острове – незабываемый опыт, который невозможно получить ни при каких других условиях.

– Там действительно всё так и есть – голод, жара, насекомые?
– Это самый популярный вопрос, который люди сейчас задают мне в интернете. Действительно, нас снимали двадцать четыре часа в сутки. Группы операторов постоянно сменяли друг друга. Утром только открыл глаза – тебе в лицо уже смотрит камера. А то, как ты выглядишь, какое у тебя настроение, с какого-то момента перестаёт быть важным. Нет, мы не играли, мы там жили. И жили очень в сложных условиях – невыносимая жара днём, а ночью прохладно, утром влажно, и постоянно метёт в лицо песок. В первую ночёвку, когда мы ещё не успели построить хижину, пришлось спать полностью одетыми, на берегу, на пальмовых листьях. Они никакой мягкости не дают, потому что очень тонкие, а ветки треугольные и плотные. Спишь, как на дровах, утром болит всё, что может болеть. А ты должен вставать и идти добывать еду, обустраиваться, участвовать в конкурсах. Это тяжёлая работа на свежем воздухе.

– На остров можно было взять только один предмет, и вы выбрали зеркало. Почему?
– Я написала целый список того, что хотела бы взять. Там было тридцать пунктов: от спального мешка и москитной сетки до топорика и сковороды. Последним пунктом шло зеркало, и продюсеры разрешили мне взять только его. Пыталась торговаться, но они были непреклонны. А потом поняла, что зеркало не совсем бесполезная вещь. В ясную погоду им можно подать сигнал SOS, чтобы тебя обнаружил проплывающий мимо корабль. Зеркало посылает солнечный зайчик на пятьдесят два километра.



– Ирина, на острове вы очень достойно себя вели, не ввязывались в конфликты, хотя, наверное, это было трудно.
– Трудно было, во-первых, потому что двадцать четыре часа ты находишься в окружении людей. Нет возможности уединиться, закрыть дверь и посидеть в тишине. Ну и потом, я же самая старшая. И когда меня приглашали на проект, отказывалась именно по этой причине – полагала, что мне будет сложно состязаться с молодыми, я ведь неспортивная, и мои последние «Весёлые старты» состоялись ещё в студенческие годы. Но продюсеры убеждали, что это и есть настоящая жизнь, на остров могут попасть и старик, и ребёнок. И до финала доходит не обязательно молодой и выносливый. Побеждает, как правило, сильный духом. В этом отношении мне было, наверное, проще, чем другим участникам. Я уже многое в жизни видела, многое умею принимать и отношусь к чужим эмоциональным вспышкам с пониманием. Мы как-то сидели с Романом Маякиным на берегу, и он говорил: «Ирина, вы душа нашего племени. Глядя на вас, хочется стать лучше, воздерживаться от резких выражений». Мне было приятно, но я не знала, как реагировать. Я ведь не играла, ничего специально не делала, такова моя природа. Умею сглаживать острые моменты и уходить от конфликтов, поэтому со всеми нашими участниками, а также с конкурентами из племени экстрасенсов у меня сложились добрые отношения.

– Откуда такая терпимость к чужим слабостям? От родителей?
– Так получилось, что опыт жизни с родителями у меня слишком короткий. Я помню безоблачное время, но оно длилось до моих пяти-шести лет. Папа был прекрасным музыкантом, очень красивым, элегантным человеком, но в то время было принято много выпивать, отмечать праздники. Папа стал злоупотреблять алкоголем, и это оказалось причиной развода родителей. В последние годы он был весьма несдержан. Когда родители расстались, мне было семь с половиной лет. А потом мама тяжело заболела, перенесла несколько операций. Когда мне исполнилось одиннадцать, она умерла. Я знаю, что такое выхаживать угасающих больных. И вообще много знаю о том, какой непростой бывает жизнь без родителей… Нас с сестрой забрала к себе бабушка. Она удивительная женщина – мало говорила на тему духовности, но воспитывала нас своим примером. Много читала, в том числе книги всех соседних библиотек, притом была простой деревенской женщиной. Любила хорошие фильмы, мы с сестрой на них выросли. Но материально жилось нам непросто: денег не хватало, бабушке приходилось работать, мы старались ей помогать хотя бы по дому, так что я всё умею. И козу могу подоить, и огород вскопать, и рыбу выудить.

– Вы были послушными детьми?
– Я довольно спокойная от природы, а сестра – как маленькая разбойница. Сейчас ей уже немало лет, но она всё такая же. По темпераменту напоминает Надежду Бабкину. Открытая, честная, умеет радоваться чужим победам и никогда никому не завидует. Во мне этого тоже нет. Но сестра очень активная, весёлая. В детстве она была главарём во всех играх и проказах. От бабушки нам доставалось, конечно, но в то же время она стояла за нас стеной.

– Вас часто обижали?
– Я бы не сказала, что часто, но бывало. Раньше во дворах на лавочках сидели тётушки, которые собирали все существующие и несуществующие новости со всех дворов, иначе говоря – сплетни. Мы тогда жили в Ростове-на-Дону. Это южный колоритный, шумный и очень открытый город, там за словом в карман не лезут. Так вот бабушка моя никогда в соседских посиделках не участвовала, но скамейка стояла под нашим окном, и волей-неволей она слышала, о чём судачили соседки. Однажды речь зашла обо мне, говорили несправедливые, неприятные вещи. Бабушка вскипела. Поскольку она в это время мыла в тазу посуду, то выплеснула грязную воду в окно на обидевших меня тётушек и сказала, что сплетничать о своих внуках не позволит. Это, наверное, её самый жёсткий поступок. И ещё она всегда говорила: Бог каждому воздаст по заслугам его.

– В вашей жизни так и есть? Воздаётся?
– Это есть в любой жизни, просто мы часто не замечаем то хорошее или плохое, что с нами происходит, и не видим связи между прошлым и будущим. Ещё один пример, который я запомнила из жизни бабушки. Она корила себя за то, что однажды пожелала в сердцах одному парню: «чтоб ты подавился». Это было очень давно, ещё в её деревенской молодости. Парень пустил о бабушке нехорошие слухи, она долго плакала, не выходила на улицу. Потом она узнала: её обидчик ел вареники и действительно подавился, еле спасли. Бабушка решила, что это она виновата, и старалась больше никогда никому не желать плохого. Я, конечно, тоже стараюсь следовать этим принципам. Сейчас это называется гармонией, балансом. Бабушка таких слов не знала, она просто так жила.



– Ирина, от бабушки вам, вероятно, передалась и природная красота. Но чтобы после пятидесяти лет выглядеть на тридцать, надо за собой очень следить. А на острове это невозможно.
– Я пыталась сделать всё, что могла. К примеру, старалась не обгореть. Когда мы на лодке плыли на другой остров на соревнования – а это час, а то и полтора в открытом море, – надевала толстовку и максимально натягивала на лоб бандану, ноги укутывала плащом. И ни разу не сгорела, хотя другие ребята мучились. Но тут речь даже не о красоте, а о здоровье. Когда у меня появлялся доступ к питьевой воде, я обязательно умывалась, потому что в остальное время вода была только солёная, она сильно вредит коже и волосам. Когда мы выигрывали какую-нибудь еду, то её доставляли в контейнерах со льдом, и я протирала лицо кубиками. Ещё соблюдала элементарную бытовую гигиену – стирала одежду золой, тёрла песком, это оказалось возможно. Часто меняла купальники, не позволяла себе ходить в сыром, чтобы не заболеть. Я вообще по природе очень аккуратная и ответственная.

– После таких испытаний, может, согласились бы и на шоу вроде «Холостяка»?
– Только на «Холостячку», где я выбираю мужчин. Тогда – да. А участвовать в гонке за женихом – нет, меня не так воспитывали. Цветок по полю в поиске пчёл не бегает. А женщина – это цветок.

– Но, наверное, вас одолевают поклонники?
– Стихи пишут, цветы присылают, но я бы не сказала, что одолевают. Наверное, я такой тип женщины, что они не бросаются ко мне, а соблюдают дистанцию. Когда приглашают на свидание, я обязательно выясняю, собираю информацию о пригласившем. И если вдруг узнаю, что он женат, отказываюсь. Для меня это табу.

– Как складывается сейчас ваша личная жизнь?
– Я уже не раз рассказывала о ней, и довольно открыто, но пока не о чем особенно говорить. Моя личная жизнь – это театр и тифлокомментирование (комментирование театрального действия с пояснениями для слепых. – Ред.). Сейчас я снимаюсь в кино, рабочее название ленты – «На круге». Это исторический фильм, основанный на реальных событиях, о геноциде донского казачества. Андрей Мерзликин играет главного героя, священника Николая Попова, а я – его супругу, матушку Зинаиду. У них две взрослые дочери. Но мне пришлось поправиться, потому что продюсер, увидев меня в костюме, сказал: «Ира, с расстояния двадцати метров вы с дочками выглядите как сёстры, надо набрать вес». Донские казачки ведь были крепкими женщинами, а я субтильная от природы. Так что перед съёмками ела что хотела и когда хотела, набрала девять килограммов. На острове они ушли, теперь опять ем что хочу и сколько хочу. (Смеётся.) Мало того что вкусно, так и совесть совершенно не тревожит – мне эти килограммы нужны для работы.



– Еда после острова обрела другой вкус?
– Да! Из гарантированного питания там у нас было только двести граммов риса на человека и два литра питьевой воды. А остальное предстояло добыть – поймать в море, выиграть в конкурсе или снять с дерева. Я варила суп из морских ежей, теперь умею их разделывать. Палочкой по сорок минут мешала кашу, чтобы не пригорела на костре. Каждая крупица еды была на вес золота. Если мы что-нибудь выигрывали, то съедали тут же – на улице жара, всё очень быстро пропадает. Даже закопать в землю нельзя – там насекомые. Так что сейчас я от обычных продуктов, вроде кофе, шоколада или сыра, получаю массу удовольствия. Но не только от этого. На острове у меня были ночи, когда я лежала на песке, смотрела в небо и думала о жизни. Никаких гаджетов, телевизора, радио – ничего. Только звёзды и цикады. И именно там я поняла, что вещи, которые в Москве казались значимыми и важными, потеряли свою ценность. Мне очень понравились филиппинцы, местные жители. Они почти ничего не имеют, живут в примитивных фанерных домиках, чуть ли не в коробках. Но у них столько достоинства в глазах, добра и покоя, что я была поражена. Они заботятся о своей природе и о чистоте души. Будто чувствуют ответственность перед вечностью. А у нас чего только нет, и мы позволяем себе жить одним днём, поступать как потребители…

– Что ещё вам теперь кажется незначительным?
– Нет желания уже так часто, как раньше, заходить в интернет. Я от него отвыкла. Светские мероприятия тоже не манят, хотя это часть моей работы, я должна там бывать. Хочется меньше думать о том, как ты выглядишь и какое произведёшь впечатление. Долго находилась без макияжа, и никто не сказал «о ужас!». Стало понятно, что это естественно – быть такой, какой тебя создала природа. Чего мне там очень не хватало, так это музыки. Сейчас слушаю её постоянно. Наслаждаюсь едой, прогулками. Наконец-то выспалась. И уже подумываю о том, что скучаю по жизни на острове. Особенно вспоминаю филиппинские ночи. Они же были удивительные – казалось, что небо обнимает землю, созвездия на этом краю планеты совсем другие, воздух другой. Всё иное, первобытное. Вот этого чувства – полного уединения и слияния с природой – здесь мне очень не хватает.