– Это вы маникюр уже к свадьбе пришли делать? – спросила Анжела, протирая инструменты спиртом. – Вот и правильно, что заранее. Я вам понадёжнее закреплю, чтоб, не дай бог, не облупились. А хотите стразы наклею?
– Зачем мне стразы? – рассеянно поинтересовалась Наталья Петровна, перебирая обширнейшую палитру лаков для ногтей.
– Можно и без стразов, – легко согласилась мастерица, – особенно если платье очень нарядное. Вы уже решили, в чём на свадьбе будете?
– На свадьбе? – переспросила женщина, не отрывая глаз от «ромашки» – палетки с образцами цветов и рисунков.
– Ну да. У Вячеслава Петровича вашего в субботу ведь роспись? Олька вчера прибегала записаться и на маникюр, и на педикюр, и на эпиляцию.

Поделившись этой информацией, Анжела решительно включила аппаратик для снятия лака и потому не увидела, как Наталья Петровна от её слов приоткрыла рот и вспыхнула, с ужасом почувствовав, как затрепетало сердце, не качая кровь по сосудам, а взбивая, будто миксером.

«У Славы свадьба? До субботы четыре дня, а ни приглашения, ни звонка. Он что, забыл обо мне? Да нет, не мог. Это всё намеренно. Слава – родной брат, не маргинал какой-нибудь, а известный всему городу бизнесмен, – не пригласил на свадьбу старшую сестру! Тоже не последнюю в городе личность, к тому же депутата райсовета. Боже мой, стыд какой, что люди скажут? – мысли метались в её голове вспугнутой птицей. – Хорошенькие же отношения в нашем семействе, если до такого дошло! Надо звонить. Нет, нельзя. Слава не дурак. Всё прекрасно понимает. Когда я на выборы шла, сам же велел:
– Делай упор на семейные ценности. Сейчас это очень актуально. Тем более что у одного твоего конкурента сын на наркотиках попался, а у другого жена на шестнадцать лет моложе и весь город знает, что он женился, лишь бы не сесть за растление малолетки. А у тебя крепкая семья, отличные дети, брат всегда плечо подставит.

Да уж, подставил так подставил. Только не плечо. Не позвать родную сестру на свадьбу! Весь город об этом будет судачить. А уж как Никифорова обрадуется! Первая прибежит с фальшивым сочувствием. А директор что запоёт? Он всё Славе приветы передаёт, а если где-нибудь пересекаются, обязательно ввернёт в разговоре, что у меня, мол, в отделе кадров ваша сестра трудится, как будто он, гад, только из уважения к брату меня держит».

Наталья Петровна украдкой вытерла крупные капли пота со лба. «Это всё Олька, невестушка новоявленная! – думала она, подставляя маникюрше один за другим пальцы. – Никак простить мне не может, что не взяла её на работу. А как было брать, если специалист из неё никакой. Её мать долго потом моё имя по всем углам трепала. К тому же, когда я узнала, что Слава с Олькой встречается, влезла со своим мнением. А брат, видно, мои слова ей передал. А Маша с Аней? – вдруг пронзила мысль. – Что если они приглашение давно уже получили, но молчат, чтобы не расстраивать? Позвонить сёстрам, узнать? Нет, не смогу. Позор. Какой позор!»

Раздавленная стыдом Наталья Петровна и не подозревала, что младшая сестра Аня в эти минуты точно так же страдала, и по тому же поводу, только в другом направлении.
– Так, суббота у нас рабочая, – сообщила педиатр Тамара Владимировна. – То есть у меня рабочая, а у тебя свадьба.
– У меня? – изумилась медсестра Анна.
– Не у тебя, конечно, а у твоего брата. Забыла, что ли? Людей на приёме не должно быть много, я всех на пятницу и понедельник разбросаю. Справлюсь как-нибудь. А ты отдыхай, и Вячеславу Петровичу мои поздравления.

Врач ещё что-то говорила, но до Ани её голос доносился, будто с другого берега реки, затянутой туманом.

«Вот и расплата, – стучало в висках, – расплата за всё. Сколько лет прошло, а Славочка всё помнит. И как я его обижала, и как игрушки отбирала, и как о его мелких шалостях родителям стучала, а то и специально подставляла. А когда Славочку наказывали, ещё и злорадствовала:
– Так тебе и надо, курица-помада! Тебя не любят, потому и выпороли. А меня любят и никогда не бьют.

Славочка недавно вспоминал об этом, когда у Наталки на дне рождения были. Все тогда смеялись, вспоминали свои проказы, а я вдруг ощутила острую вину, что была такой маленькой стервой.

– Ты прости, Славочка, что испортила тебе детство, – шепнула, улучив момент.

А брат бросил не глядя:
– Бог простит.

Не шутил он тогда и не улыбался, а морщился, думала Аня, взвешивая и измеряя рост своих крохотных пациентов. Всё он помнит и ничего не простил. Детские обиды самые острые, потому что переживаются впервые. Какой-нибудь жёлтый заяц, которому зловредная сестрица оторвала ухо, помнится всю жизнь.

Всё правильно. И то, что я сама была ребёнком – всего на три года старше братишки, ничуть меня не извиняет».

Молодые мамочки удивлённо посматривали на медсестру Анечку – всегда такую ласковую и говорливую, а сегодня грустную и рассеянную. Но она не замечала насторожённых взглядов.

«Сестёр Славочка, само собой, позвал, – размышляла покаянно Аня. – Наталка ему, считай, родителей заменила, когда наша мама умерла. Как без неё? Маша – весёлая. И маленьким его не обижала. Не то что я. Правильно, что он меня не пригласил. Заслужила».

Однако средняя их сестра, Мария, узнала о свадьбе тоже случайно.

– Машка, купи братану соковыжималку, – налетел на неё Лёшка Таран, едва она зашла на территорию рынка.
– С какого перепугу я буду ему соковыжималку покупать? – вытаращилась на него Маша.
– Так на свадьбу же! Не, ну оно, конечно, сейчас всё больше деньги дарят. Но что такое бабки? Пропили-прогуляли и через год уже не вспомнят, кто сколько дал. А твою соковыжималку ещё лет двадцать поминать будут: вот, мол, от сеструхи свадебный подарок.
– Иди ты со своей соковыжималкой!
– Правильно ты его послала! – через три шага схватила её за руку Светка. – Сгорит его соковыжималка через неделю, а Вячеслав Петрович смеяться будет, типа  купила сестра технику цыганской сборки. Ты лучше бельё постельное в подарок молодым возьми. У меня кружевное есть, можно с сердечками или с лебедями. И красиво, и солидно, и память. А хочешь, шёлковое со склада принесу? Присмотри за магазином, я мигом слетаю.
– Вот только под чужими лавками я не стояла! – фыркнула Маша и, выдернув руку, двинулась к своему рабочему месту.

Но едва достала ключи от контейнера, как из-за угла вылетел Гриня.

– Мария, свет очей моих! Я будто знал – заказал витражную настольную лампу красоты неописуемой! Плафон из стопроцентного венецианского стекла, сделан под павлиний хвост, а ножка из белого малахита. Впишется в самый дорогой интерьер. Вячеслав Петрович будет доволен.
– Чем доволен?
– Как чем? Подарком! И триста зелёных всего. Тебе даже скидочку организую.
– Да вы все одурели с утра, что ли? – взъярилась Маша. – Один с соковыжималкой, другая с бельём, ты с лампой своей!.. – она дала короткое и совершенно неподходящее для осветительного прибора определение и повернулась к Грине спиной, давая понять, что разговор окончен.

Открыла контейнер, расправила вывешенный на дверце товар, на складной столик выставила коробки с носками, разложила покрасивее колготки в шелестящих упаковках, повесила над головой вешалку-«осьминожку» со шнурками и, закончив «оформление витрины», уселась ждать покупателей. Товар у неё по тёплой поре года не сказать чтоб очень ходовой, потому было время обдумать полученную информацию.

«Значит, Славка опять женится. Наверное, на Ольке Парамоновой. Бабы сплетничали, что с работы её забирает. И в ресторанах пару раз их видели. Мог бы и получше выбрать с его-то деньжищами. Но у богатых свои заскоки, – ухмыльнулась она. – Это ж сколько он после первого брака холостяковал? Лет семь, не меньше. Какие крали захомутать его пытались, всё мимо! Даже ко мне подкатывали – типа  подскажи, как твоего брата в оборот взять. Разогнались! Так я им и сказала. Да, семь лет. Я тогда ему целых двести баксов отвалила. Для кого-то, может, и не сумма, так, один раз в кабаке пообедать. А ты попробуй столько на носках да шнурках насобирать! Потому и сказала тогда за столом:
– Чтоб женился раз и навсегда. Я на свадебных презентах разоряться не собираюсь.

Все ржали тогда, хлопали, как дурные, – мол, хороший тост. А я и не шутила ничуть. Нашли юмористку! Он, может, каждый год в загс бегать будет, а я каждый раз по двести долларов ему отваливай? Обойдётся! Оттого, наверное, и на свадьбу не позвал, что сообразил – подарок ему не обломится. Ну и слава богу!»

Мария ткнула пальцем в фигурку китайца, что стояла на полочке, и тот согласно закивал лысой головой со смеющимися узенькими глазками.

«Натку с Анькой, конечно, пригласил. Те даже в долги готовы влезть, лишь бы брательнику угодить. А мне от него ничего не нужно. Я свой кусок хлеба вот этими руками зарабатываю. Ни у кого ничего не прошу, но и своего не отдам. Сколько я там за столом съем-выпью? На двадцать, ну тридцать баксов. А в конверт меньше сотни не положишь – осудят. Не, хорошо, что не позвал. Денежки целее будут».

Тут подошла покупательница с двумя мальчишками, и Маша выбросила Славкину свадьбу из головы.

Наталья же провела оставшиеся три дня, будто в лихорадке. Приготовила платье, постриглась, даже красивый конверт для денег купила. А вдруг брат одумается, позвонит в последний момент. И лишь в пятницу вечером, когда растаяла последняя надежда, позвонила Кириллу-таксисту.

В их небольшом райцентре извозом занималась пара десятков человек. Но лишь у Кирилла было авто с тонированными стёклами. К тому же парень отличался редкостной молчаливостью.

В субботу утром, не сказав ни слова ни мужу, ни детям, Наташа села в такси и через несколько минут велела притормозить на боковой улочке, откуда хорошо просматривался вход в аккуратненький районный загс. «А я ещё за выделение им денег на ремонт голосовала, – с горечью вспомнила она. – Чтоб теперь под этим же загсом сидеть, как шпионка какая-нибудь».

Подъехал, отчаянно сигналя, большой кортеж. Из свежевымытого «Шевроле» бережно достали невесту в пышном платье. Но это была не Ольга, и под руку её держал не Слава. Пошумев и выпив шампанское, процессия скрылась в загсе, а сбоку от входа осталась стоять странная личность, одетая в тёмный длинный плащ, неуместный по тёплой погоде. Ещё и капюшон надвинут. Наталья присмотрелась и, внимательно оглянувшись по сторонам, высунулась из машины.

– Аня, иди сюда.

Личность замерла, поколебалась мгновение и нехотя села в такси.

– Ты меня узнала?
– Хороша бы я была, если бы родную сестру не признала. Паршивенькая у тебя маскировка, – сочувственно усмехнулась Наташа.
– А ты хорошо с такси придумала. Окна чёрные, ничегошеньки с трёх метров не видно.

Помолчали.

– Тебя тоже не пригласил? – одними губами шепнула Аня.
– Как видишь.
– Ну ладно меня не позвал. Мы всё детство, как кошка с собакой. Но тебя?.. А Машу?
– Не знаю. Я не спрашивала. Стыдно.
– Чего тут стыдиться? Не ты же виновата, – повысила голос Аня.
– Тс-с-с. Смотри, ещё одна свадьба.

На площадку перед загсом зарулила ещё одна компания. Но, судя по школьному автобусу и стареньким «Нивам», жениться приехали из села.

Едва успели открыть шампанское, на горизонте появился третий кортеж. Белоснежная «Тойота», изукрашенная цветами и лентами, остановилась прямо перед входом, и из машины выпорхнула Ольга. На ней было бледно-голубое длинное платье, подчёркивавшее стройную фигуру, высокую причёску венчал голубой цветок. Сёстры переглянулись, но сказать было нечего. Такая девушка не то что в их махоньком райцентре, она и в столице произвела бы впечатление. Эта невеста достойна их брата.

Ольга лучезарно улыбалась, кому-то весело махала рукой, отдавала распоряжения, которые все с готовностью бросались выполнять. А когда машину окружили нарядные гости, вдруг открыла заднюю дверь и помогла выйти… невесте. Самой настоящей невесте в наряде с пышным кринолином и многоярусной фате.

– А где Славочка?– растерянно спросила Аня. – Он что, не на Оле женится? Ты что-нибудь понимаешь?
– Это Алина – дочка бухгалтерши с хлебозавода, – сообщила, всмотревшись, Наталья Петровна. – У Ольги действительно свадьба. Только она не невеста, а дружка. А жених… А вот и жених. Только это совсем не Слава!
– Так значит… Нет, ну это… – забормотала Аня и схватилась за ручку двери, намереваясь выйти.
– Сиди! – одёрнула её старшая сестра. – И так нас разыграли, словно маленьких. А если выскочим, вообще опозоримся! Весь город будет судачить, как мы с тобой под загсом сидели, будто оплёванные, чтоб хоть краем глаза посмотреть на свадьбу брата, куда нас не позвали.
– То есть свадьбы не будет?
– Будет! – раздался мощный рык в приоткрытое окно.

И третьим на заднее сиденье такси втиснулся их любимый братик Славка.

– Только не сегодня и не с Ольгой.

– Ну девка, ну пролаза! – внезапно расхохотался он, смеясь и над ошарашенными сёстрами, и над ситуацией. – Специально всё так подстроила, чтобы люди подумали, будто она за меня замуж выходит. Причём врать не врала, но так таинственно говорила, что народ сам додумал. Я уже четвёртый день от поздравлений отбиваюсь. И только сегодня сообразил: ни одна сестра за эти дни не позвонила. А вдруг до них тоже слухи дошли? Набираю твоего, Ната, Константина, а он говорит: «Супруга с утра умчалась, слова не сказавши». Я так и подумал, что вас тут застану.

Он опять расхохотался. А потом вдруг резко оборвал смех и укоризненно спросил:
– Девчонки, как вы могли подумать, что я в такой день обойдусь без вас?
– Я боялась, что ты до сих пор сердишься за то, как я над тобой маленьким изгалялась, – всхлипнула Аня.
– А я решила, что тебя Олька против меня настропалила, и вообще от стыда места не могла найти, – призналась Наталья.
– Вот дурные! – хмыкнул Славка и чмокнул в щёку сначала Аню, а потом и до Наташи дотянулся. – Вы же самые-самые мои родные. Так, едем ко мне. Пора вас с невестой знакомить.
– С какой невестой? – опять напряглись расслабившиеся было сёстры.
– С настоящей. С Настенькой. Два года её уламывал. Тут до неё тоже Олькина сплетня дошла. Она и согласилась.
– Погоди, но у тебя же с Ольгой был роман?
– Этой ей хотелось, чтобы был роман. На таких, как она, не женятся. Ну  ладно, вам о таком знать необязательно. Давай, Кирюха, вези сестричек потихоньку ко мне на Космическую улицу. А я на рынок заскочу, Машу заберу и догоню. Только смотрите, девчонки, о том, как я малым с куриного насеста упал и два пальца сломал, и о том, как в будке у Трезорки спал, пока меня весь квартал разыскивал, ни слова. А то я вас знаю! Опозорите меня перед невестой. Договорились?
– Договорились.