Через кухонное окно я увидел согбенную фигуру невысокой женщины, волочившей по натоптанной дорожке двора сумку на колёсиках. Это Таня, моя приятельница из соседней пятиэтажки. Дождь моросит, а она без зонта. Не потому, что дома забыла, – просто не удержит его, пальцы почти не гнутся.

Уж в чём – в чём, а в терпении и жизнелюбии ей точно не откажешь. Вскарабкается она сейчас в свою квартиру на пятом этаже, застегнёт на шее ортопедический воротник – ошейник, как она его называет, – и уляжется на покрытый одеялом лист ДСП. Чтобы руки-ноги хоть как-то начали двигаться, ей нужно полежать на спине час-полтора. Но семья и кошки не дают. Все просят есть. «Лежу, – говорит, – и думаю: куда вначале бежать – на кухню, чтобы приготовить ужин мужу и сыну, – они вот-вот с работы придут, или в подвал к пятерым месячным котятам. Кошка загуляла и бросила деток помирать. А у меня дома ещё своих хвостов четверо».

Куда побежит? К котятам, конечно. Сын может после работы к невесте заскочить, а с мужем отношения сложные: бухает по-чёрному. А где пьют, там и скандалы. Однажды спьяну супруг швырнул жену на косяк двери. После этого случая она ещё больше сгорбилась, появился тремор конечностей, все болезни усугубились. Но попробуй её благоверного тронь! Выдернуть обидчику волосы и лицо исцарапать – на это у Тани сил хватит. Крепка всё-таки первая любовь!

При всех своих болезнях и недомоганиях Таня редко обращается к врачам, предпочитая кошкотерапию.

Одного хвостатого доктора я ей подарил. Пару лет назад во дворе дома моего приятеля Бориса окотилась уличная кошка. Шестеро котят – и все разномастные.

Прихожу к Боре по делам, а он корзину с малышами на заднее сиденье автомобиля устанавливает.

– Дождался, пока мамка перестала их молоком кормить, и теперь хочу отвезти приплод на рынок. Там бабки-коробочницы таких вот дикорождённых щенков и котят принимают.
– А соседям не пробовал раздать?
– Кому они нужны? Если бы породистые были, а так – в каждом дворе на нашей улице своя кошка, и не одна. Повезу на рынок. Садись – съездишь со мной за компанию, о делах по дороге поговорим.

Бабка придирчиво осмотрела котят и огласила вердикт:
– Возьму. Но пока молодняк пристроится, его нужно кормить: сто гривен за пару на молочишко и сардины – согласны? (240 рублей. – Ред.)

После коробочницы мы заглянули на «железки» – рынок всякой бэушной всячины у реки. Один из продавцов окликнул Борю – это оказался его бывший напарник, теперь пенсионер.
Обменялись несколькими фразами. Знакомый, услышав о коробочнице, воскликнул:
– Ба! Лицо порезанное, в шрамах? Так это Клава-зэчка – её тут все знают. Ну, хана твоим котятам! Нераспроданных Клавка вечером сунет в полиэтиленовый пакет и швырнёт в мусорный контейнер. Думаешь, она их на твои деньги кормить будет? Наивный.

Боря дёрнул меня за рукав.

– Не могу я так. Надо их забирать обратно.

Нашему второму пришествию Клава не особо удивилась.

– Что вы за мужики такие? То отдали, то забираете. Хотите обратно – платите деньги. По двадцатке за хвост.

Боря удручённо вынул из бумажника три купюры. Буркнул мне:
– Пройдусь по посёлку. Может, кому-нибудь нужны. А одного оставлю себе, где двое, там и трое.

Возле магазина у моего дома мы обогнали Таню, привычно тянувшую за собой сумку с продуктами.
– По тормозам! – скомандовал я. – Покажем этой женщине котят, вот увидишь – кого-нибудь обязательно возьмёт.

На заднем сиденье Таня умилённо гладила малышей, копошившихся в корзине.

– Правильно поступили, что не отдали этой живодёрке, – женщина бережно взяла на руки двух котят. – Себе оставлю эту девочку – чёрненькую, на цыганочку похожую, а племяннице подарю рыжего. В её семье кот недавно умер, а этот – его копия.
– Ты, Таня, сейчас прямо кошачий волонтёр, – сделал я соседке комплимент. – Но не припомню, чтобы раньше, в молодости, с кошками возилась.

– Лет десять назад сначала одного измученного котёнка на мусорке подобрала, потом другого. А затем дети и соседи больных и брошенных кошек ко мне приносить начали. Не могла отказать. Думаю, неспроста всё это. Рок мой такой или наказание. Ребёнком я с родителями жила в совхозном бараке под Харьковом. Баба Груня, соседка за стеной, держала два десятка котов. Утром перед работой мать вручала мне деньги на молоко – на ферме его по себестоимости продавали. Но часто молока на всех не хватало. Баба Груня приходила первой и, довольная, тащила два бидона домой. На жирном совхозном молоке её кошки росли великолепно. А мы, дети, уходили с фермы, звеня пустыми бидончиками. Поэтому бабу Груню не любили. Да что там не любили: дразнили, кривлялись, строили рожи и даже швыряли грязью в окна. Причём заводилой была я. Баба Груня изредка жаловалась отцу. Он строго на меня смотрел, давал указания матери одеть дочь в лучшую одежду и отправлял хулиганку просить прощения у бабы Груни. Соседка всё прощала, но как-то после очередной проказы сказала мне: «Придёт время, Таня, и вокруг тебя кошек будет не меньше, чем у меня». Так и случилось.

Боря подвёз Таню к подъезду и помог занести сумку и котят в квартиру. Предлагал деньги на молоко и корм, но Таня отказалась.

– У меня на кошек, своих и чужих, до пятидесяти гривен в день уходит. (120 рублей. – Ред.) Ваши деньги не сильно помогут, спасибо за очаровательных малышей.

После этого я не раз встречал Таню. Она уверена, что её Чавела обладает потрясающей лечащей и обезболивающей силой.

– Я и раньше слышала, что чёрные кошки ложатся на больное место. Так вот: укладываюсь я после походов за продуктами на щит, а Чавела тут как тут: выбирает на мне те места, которые сильнее всего болят. Полежит с полчасика – мне намного лучше. На другое место переходит. С ней я восстанавливаюсь гораздо быстрее. Ну как после этого килькой доктора не угостить? Не кошка, а экстрасенс какой-то!.. А Рыжик, второй из ваших котят, помог судьбу племянницы устроить. Девка она разбитная, современная, – тренер по… никак не запомню слово, ну, когда девчонки на шесте крутятся. Но в личной жизни ей не особо везёт: рано вышла замуж, пожили с полгода и разбежались. С тех пор своего мужчину так и не встретила, а скоро уже тридцатник. Рыжик вырос в большого красивого кота, но с некоторых пор захирел и начал отказываться от пищи. Прихожу к племяннице и вижу – живот и передние лапы кота выбриты. Спрашиваю, в чём дело. Оказывается, у Рыжика панкреатит. Операция обошлась недёшево. Сидит на специальном диетическом корме – пятьсот гривен в месяц. (1200 рублей. – Ред.) Каждый день племянница его в ветклинику на капельницы носит. И доносилась. Слово за слово – познакомилась с молодым разведённым ветврачом. Построила ему глазки, повертела профессионально пятой точкой… А к свадьбе и Рыжик окончательно поправился. Сосватал хозяйку, и теперь ежемесячный анализ крови и услуги личного доктора для него бесплатные. В отличие от нас, горемычных.