Когда-то очень давно Лопатин служил в армии, и сначала ему фартило. Он был всего лишь старлеем, а уже занимал чуть ли не полковничью должность. К нему так уважительно и обращались: товарищ микрополковник. Ну, тоже три звезды, да. И в том, что однажды станет настоящим полковником, Лопатин не сомневался.

Но потом что-то пошло не так. Воровали другие, а под раздачу попал он, из армии выгнали с волчьим билетом. Спасибо не посадили. На дворе девяностые, ни денег, ни жилья, и делать ничего не умеет, офицер же. Все знакомые отвернулись, забыли.

С полгода Лопатин чувствовал себя висевшим на тоненькой ниточке, на последней паутинке, и сам был лёгким-лёгким, никому не нужным, бессмысленным существом. Ещё одно дуновение ветерка – оборвётся, полетит вниз. Возникали нехорошие мысли, уже боялся оставаться в одиночестве.

Потом как-то сумел взять себя в руки, устроился слесарем на завод. Не бог весть что, но на жизнь хватало. Конечно, пришлось учиться самым простым вещам, работать руками. Лопатить приходилось, чтобы заработать. Странно, это начало ему нравиться. Оказалось, заводская жизнь имеет свои преимущества, которые со стороны не видны. И главное, ни о чём не надо беспокоиться, есть работа – работаешь, нет – это проблема начальства. Ты делаешь вид, что работаешь, а на самом деле куришь. Почти как в армии.

Лопатин постепенно успокоился, даже потолстел. Женился. У жены была квартира, всё нормально. Жили хотя и небогато, но спокойно. Сначала родилась девочка, потом мальчик. Лопатину приходилось работать за двоих, чтобы прокормить семью, да шабашки. Завод всё же спасал, там ещё сильна была память о советских порядках. Начальство относилось с пониманием: когда премию выпишут, когда материальную помощь.

Вдруг как гром среди ясного неба – хозяин продал завод. Ничего личного, просто бизнес. Новому владельцу была нужна только земля в центре города, чтобы застроить многоэтажками, поэтому всех уволили, станки продали, цеха снесли. И далее по плану.

А на дворе очередной кризис. Лопатин метался по городу с выпученными глазами, искал хоть малейшую возможность заработать. Но вокруг него бегали такие же, как он, мужики. Много их было, лишних, никому не нужных.

Вот уже и за квартиру несколько месяцев не плачено, и в долгах он кругом, состояние такое, что хуже не надо. По ночам не спал, изнурял себя тяжёлыми мыслями. Думки эти проклятые… Снова похудел, озлобился, снова повис на ниточке.

Жена вышла из декрета и устроилась по первому попавшемуся в газете объявлению менеджером по продажам – это их и спасло. Фирма оказалась нормальная, сотрудникам платили вовремя и начисляли процент от продаж. У жены Лопатина проявились способности к этому делу. За несколько месяцев они вылезли из болота. Лопатин сидел дома с детьми, вёл хозяйство, жена работала.

– Настоящий полковник, – иногда говорил он себе с тяжёлым вздохом. – Что за жизнь, господи… Ласточкино гнездо из дерьма и палок.

В детстве у него над балконом ласточки устроили такое гнездо, прилепили его прямо к отвесной стене. Как оно не падало, совершенно непонятно. Вот и сейчас он вспомнил.

Со временем кризис вроде бы ослабил хватку, производство снова задышало. Знакомые позвали Лопатина на другой завод, где как раз требовались люди. Он ухватился за это предложение и не пожалел – попал в привычную обстановку. Завод он и есть завод.

Не всё, конечно, было как раньше. Порядки построже, дисциплина, штрафы за всякую ерунду, камеры на каждом углу. Однако деньги платили стабильно, а это для мужиков чуть ли не самое главное сейчас. Пришлось привыкать.
Лопатин проработал на этом заводе три спокойных года, пока очередной кризис и пертурбации в руководстве не заставили его уйти оттуда по собственному желанию. Оставаться было совершенно невозможно.
– Куда пойдёшь-то, Полковник? – спрашивали мужики.
– Отсюда подальше, – отвечал. – Это не жизнь.

Уйти проще простого, но действительно – куда? И вроде бы есть куда, только всё не то. За несколько месяцев он поменял несколько мест, брался за что угодно. И тут ему стало совершенно очевидно, что теперь он уже точно никому не нужен. В любой шараге, куда бы ни приходил со своими готовыми к труду руками, на него смотрели только как на дармовую рабсилу, как на дурачка, которого надо обязательно использовать на всю катушку, при этом оскорбляя и погоняя, а после обмануть и обобрать. И такая жизнь, такие порядки были теперь повсюду. Как когда-то говорили в армии: служи, дурачок, получишь значок!

Вся его сила и надежда были теперь только в семье. Дети росли, слава богу, жена любила и уважала. Вот что главное, на всё остальное плевать. Не будь у него семьи, давно бы спился и сдох под забором.

Однако и в этот раз ему повезло, снова устроился на завод, на склад, где резали и отгружали в розницу металлические трубы. Лопатин этим целый день и занимался: резал трубы, складывал и грузил в машины клиентов. Работа простая, спокойная, наперёд известно, что будет завтра. Зимой делать почти нечего, летом вал заказов, к этому надо привыкнуть.

Очередной период спокойствия продолжался лишь два года. Завод закрылся без объяснения причин, всех уволили. Та-а-ак, побежали дальше.

Шараги, шараги… Теперь Лопатин был уже старше всех, кто там работал, во всяком случае – большинства. Молодые мужики и парни, приходившие туда, стремились как можно меньше трудиться, как можно больше получать денег и по неделе в месяц лопать водку. За это их, конечно, штрафовали и выгоняли, никто не задерживался надолго, все на птичьих правах. Каждый из них очень плохо владел несколькими профессиями – повод для большой гордости.

Однажды в очереди за зарплатой двое таких пареньков разговорились.

– Я тут как-то раз общался с мужиками, которые на заводе работают. Они, вот честно, тупые, словно заторможенные. Знают только какую-то одну операцию или станок, всю жизнь на одну и ту же кнопку нажимают.
– Точно, я тоже заметил – тормоза горные. Я бы на заводе никогда работать не согласился, пропускная система, заборы… А мы тут на свободе и делаем что хотим.

Лопатин стоял рядом, слушал и думал: вот придурки, не понимают ничего, а туда же, рассуждать. Свобода у них. Сейчас получишь свою зарплату, и посмотрим, какая там свобода.

Парень вышел из бухгалтерии с белыми от ярости глазами и сразу побежал в кабинет директора. А через пару минут выскочил оттуда, хлопнув дверью, и ушёл не оборачиваясь.

Понятно. Вот и вся твоя свобода. И моя тоже, подумал Лопатин, получив из рук бухгалтера какие-то совершенно смешные деньги. Лицо бухгалтера было каменным и непроницаемым, ругаться с этим человеком не имело смысла, идти к директору – тем более. Ещё и должен останешься.

Лопатин вышел во двор, присел на лавочку покурить, подумать. Закурил, опёрся локтями о колени. Небольшой рыжий пёс подошёл и мягко улёгся в пыли возле его ног, посмотрел вопросительно. Лопатин почесал его за ухом.

– А что же мы будем есть, Полковник? – спросил он пса. – Что теперь будем есть?

Над головой послышался какой-то писк, Лопатин посмотрел вверх. Под крышей здания висело ласточкино гнездо, птицы то и дело подлетали к нему и запихивали добычу в голодные рты птенцов. Гнездо висело и не думало падать. Может быть, оно висело тут уже не первый год и в нём выросло не одно поколение ласточек.

Зазвонил телефон. Знакомый мужик, когда-то трудились вместе на заводе.

– Привет, как дела? Занят сейчас? Работаешь?
– Похоже, что нет, – ответил Лопатин.
– Слушай, тут такая тема. Я сейчас в одной фирме работаю, только не смейся – ассенизатором. Им люди нужны. Дураки-то работать не хотят. Платят нормально, и вовремя. Если хочешь…

– Деньги не пахнут, – сказал Лопатин. – Говори, где, что, чего. Подойду.