– Космический корабль новейшей конструкции пилотирует лётчик-космонавт самой высшей категории Владислав Низкий, – торжественно произнёс Владька, стоя перед зеркалом, и взвыл от непереносимого стыда.

Он представил себе, как солидный диктор Кириллов читает это сообщение с экрана и в конце давится от смеха, а жители всей огромной страны валятся с диванов, держась за животы.

Низкий… Низкий!

– Что случилось, Славочка? – вышла из кухни бабушка, шаркая разношенными тапками.
– Я тебя сто раз просил: не называй меня Славой! – ощетинился мальчишка.
– Но почему? Красивое имя. И с намёком, – подмигнула она чуть слезящимся глазом, постаравшись вложить в это подмигивание всё доступное ей лукавство.
– Какая там слава с такой фамилией, такой внешностью и такой с…

Владик чуть было не выпалил «…и с такой семьёй», но вовремя придержал язык. Ляпни он такие слова, не избежать бы ему многочасовых воспитательных бесед с бабушкой и мамой, а потом и отец подключился бы.

Добро бы с ремнём! Тогда была бы возможность небрежно бросить, как это проделывали иногда Генка Трубкин и Вовка Голован – главные хулиганы их класса:
– Ох, и отметелил меня вчера батя! Не знаю, как за парту сесть.

Куда там!.. Отец усадит напротив себя и начнёт читать многочасовую мораль об уважении к старшим, о чести семьи и незапятнанной фамилии, которую ему, Владьке, предстоит пронести через всю жизнь, а потом чистенькой и незапятнанной передать собственным детям.

Каким детям? Чтобы какая-нибудь сопливая малявка мучилась так же, как он мучается? Да никогда в жизни! Он не такой эгоист, как его предки!

Ведь у него, стыдно сказать, даже кликухи не было. А зачем ему кличка, когда и без того любой вызов к доске превращается в передачу «Вокруг смеха».

– Решит нам эту интересную задачу… Низкий Владислав, – ставит точку в журнале близорукая математичка Таисия Андреевна и, приоткрыв рот, заворожённо наблюдает, как из-за третьей парты даже не встаёт, а по частям выдвигается, будто антенна радиоприёмника, высоченный ученик.

И хоть бы одна училка смолчала! Нет, обязательно пошутят:
– Если у вас такие низкие, то какие же высокие?

И класс угодливо ржёт, радуясь избитой шутке. А у Владьки моментально пропадает всякое настроение ломать голову над и впрямь интересной задачей. Конечно, со временем учителя к его фамилии привыкают, но в первой четверти хоть из школы беги.

Анька с этим согласна. Кстати, у неё тоже нет клички. Фамилия у Владькиной соседки по парте – Беленькая. А сама она смуглая черноглазая со смоляными вьющимися волосами, затянутыми в косу. Но как бы она ни зализывалась, несколько пушистых кудряшек всё равно стоят облачком вокруг её неунывающего личика.

– Какая же ты Беленькая? Ты чёрненькая, – улыбаются учителя, бросая насмешливый взгляд на третью парту, где сидят рядышком высоченный Низкий и жгучая брюнетка Беленькая.

Но Анька воспринимает эти насмешки легко. Она умеет одним словом, а то и одной выразительной гримасой поднять гнусное Владькино настроение. Потому и сидит он с ней рядом восемь лет, а не уходит на «камчатку», на что имеет полное право при росте 178 сантиметров. Они – друзья. Но даже ей Низкий не может рассказать о том, из-за чего страдает больше всего.

Ведь издевательская фамилия – это ещё полбеды. Куда хуже само семейство, отравляющее ему существование. Бабуля со своими бесконечными воспоминаниями:
– А вот у нас на целине…

Вся квартира в старых фотографиях: бабуля на тракторе, бабуля в комбинезоне, бабуля на току. Из-за этих раритетных снимков даже модный плакат с «Бони М.» приткнуть некуда. Так она ещё и вцепляется, как клещ, в любого пришедшего в дом человека.

– Мы ведь не всегда были старыми и немощными. Бывали в нашей жизни героические эпизоды!

И пошла-поехала…

Батя у Владьки безвредный – не пьёт, не дерётся, но и толку с него ноль. Другие отцы с сыновьями и на футбол, и в гараж, и на рыбалку, а Низкий-старший вечно уткнётся в книжку. Что есть он, что нет.

Но самое большое Владькино расстройство – мама. Невысокая, худенькая с вечно тревожным выражением лица. Она врач. Профессия солидная, но зачем же она из всех возможных специализаций выбрала самую стыдную – венеролог? Мало того, припёрлась к ним на классный час с лекцией! Она рассказывала о позорных вещах, класс хихикал, краснел и переглядывался, а Владик медленно дотлевал от стыда.

Он так ярко представлял себе все те насмешки и издёвки, которые предстоит выслушать, что его всю ночь тошнило. Утром мама, увидев позеленевшего, качавшегося от слабости сына, озабоченно сказала:
– А посиди-ка ты, друг мой, пару-тройку дней дома.

К трём дням прибавился недельный карантин, объявленный по поводу гриппа. А когда занятия возобновились, уже никто не вспоминал про классный час, посвящённый венерическим заболеваниям. Только Анька на большой перемене, которую они всегда проводили в маленьком зимнем саду на первом этаже, вдруг сказала:
– Какую хорошую лекцию прочитала твоя мама. Интересно, доступно и… тактично.
– Ты что, издеваешься? – вскочил Владька.
– Эй, ты чего? – оторопела девочка.
– А того! Ты представляешь, что мне на следующий день устроили бы, если б не этот дурацкий карантин?
– Ну, если на каждого идиота оглядываться… – рассудительно начала Беленькая.
– Какого чёрта ей вообще таскаться в школу? – перебил, не слушая, Владька. – Твои предки приходят? Нет! Трубкина, Нагаряна, Ленской, Дмитрука приходят? Нет! А моих хлебом не корми, дай только возле школы потереться.

На собрания вообще являются в полном составе. Бабуля в парадном платье, мамахен с папахен, и все трое в очках!

– «Мы любим слушать, как тебя хвалят», – пропищал он, копируя мамин голос. – Так что мне, хулиганом и двоечником заделаться, чтобы они перестали сюда шляться?

Большие Анькины глаза вдруг превратились в узкие длинные щёлочки, и она напряжённо спросила, отделяя каждое слово:
– Ты? Стесняешься? Родителей?
– Нет! – заорал Владька. – Я от них в бешеном восторге! И от своей мамочки, которая опозорила меня перед всем классом, и от своего папочки-счетовода, и от своей бабули – героической целинницы. Не семья, а доска почёта!
– Не смей никогда нападать на родителей! – закричала в ответ Аня и ткнула его своим смуглым кулачком в грудь.
– Они что, в Красную книгу занесены? – ухмыльнулся мальчишка.
– Это просто неспортивно, Владик. Родители – слишком большая мишень. Как бы ни выстрелил, обязательно попадёшь.
– А я не мишень? А в меня они не попадают своим идиотизмом? – рассвирепел Владька. – Я думал, хоть ты меня понимаешь. А ты…

Он резко развернулся и размашисто зашагал по школьному коридору, не обращая внимания на малышню, провожавшую его длинную фигуру почтительными взглядами.

Когда Беленькая вернулась в класс, за третьей партой сидел сонный толстячок Васильев, а Низкий, гогоча и перебрасываясь шуточками с новым окружением, обустраивался на «камчатке».

Не прошло и недели, как Владька стал скучать по Ане. Ему не хватало её тихого дыхания рядом, остроумных словечек и забавных гримасок. К тому же соседи по «камчатке» – балбесы и хулиганы – здорово отвлекали от уроков. Он совсем уже было решился вернуться назад, пожаловавшись на плохое зрение – у него ведь всё семейство в очках. Но, завернув по привычке в зимний сад на большой перемене, он обнаружил там парочку – Беленькую с Васильевым. Причём толстяк совсем не выглядел сонным, слушая Аню, рассказывавшую что-то весёлое. И Низкий остался на задней парте. Иногда он ловил на себе мимолётный грустный взгляд Ани, но извинять предательство не собирался.

К окончанию учебного года тоска стала совсем нестерпимой, и Владик решил, что помирится с Беленькой в трудовом лагере. Они там круглосуточно будут рядом, уж как-нибудь найдётся повод. Но когда их теперь уже 9 «А» с сумками и рюкзаками собрался в школьном дворе, дожидаясь автобуса, что отвезёт их в село, – на школьном крыльце появилась Аня, одетая в нарядное платьице с кружевами, а не в приличествующую моменту спортивную форму.

– Всё, ребята. Забрала я документы.
– В ПТУ собралась? – заржал Трубкин.
– Нет, ей надоели твоя рожа и твои идиотские шуточки, – сказал Наташа Ковалёва.
– Я перехожу в сто третью школу – с химико-биологическим уклоном. На той неделе собеседование прошла, – бодро объяснила Беленькая. – Гоняли ужас как! По всей программе.
– А у кого мы контрольные списывать будем? Не забывай нас! Удачи! – загомонили одноклассники.

И только Владька стоял ошарашенный. Все его планы помириться с подружкой пошли прахом. Единственное, что оставалось, – держать «морду лица».

– Труба, ты портвейн взял? Надо же отметить начало нашей каторги, – громко спросил он, демонстративно отвернувшись от Ани.
– А как же! Два по ноль-семь! – похвастался Трубкин.
– Вот только пьяных пацанов нам в первый день и не хватало, – разозлилась староста Оксана Ленская.
– Чего там пьяных! Да для нас эти две бутылки, что слону дробина, – нагло сплюнул Вовка Голован.

Класс заспорил. А оставленная без внимания Беленькая постояла ещё минуту и тихо ушла.

Первого сентября Низкий выставил толстяка Васильева и уселся за третьей партой в гордом одиночестве. Демонстрировать принципиальность было уже некому, а развесёлые «камчатские» соседи мешали учиться.

Родители всё так же приходили на школьные собрания в полном составе. Когда сыну и внуку вручали аттестат и серебряную медаль, прослезились. Когда он поступал на мехмат, месяц просидели на валерьянке, а потом не стесняясь врали всем родственникам и знакомым:
– Мы ничуточки не волновались. Мы были на сто процентов уверены, что Владик поступит.

Волноваться и в самом деле не было причин. Наступили новые времена, абитура штурмовала юридические и экономические вузы, а мимо прославленных физтехов и политехов молодняку лучше было не ходить: могли силком затянуть и вручить студенческий билет – грустно шутили в институте.

Но Низкий об этом не слишком задумывался. Новые друзья, новые знания, научная работа, к которой его сразу же привлекли, оценив светлую голову студента и огонёк в его глазах. К тому же родители крепко держали тылы. Более того, к окончанию первого курса приобрели сыну небольшую квартиру, взяв с него обещание использовать приобретённую свободу с умом. Владька и использовал. Самое разгульное, что он себе позволял, – преферанс с приятелями по субботам. Игре всегда предшествовал плотный ужин.

– Влад, ты какой-то подпольный миллионер, – сказал как-то Сашка Коршун, смолотив две отбивные подряд. – Своя хата, холодильник битком… Откуда дровишки, чувак?
– Предки, – пожал плечами Владик.
– У нас у всех предки. Но мясо, честно скажу, я ем только у тебя.
– Ну, мать – врач…
– А у меня родной дядька – зав хирургическим отделением. Врачам уже три месяца зарплату не платят.

Низкий нахмурился. Он понятия не имел, на чём базируется благополучие их семьи. Ещё совсем недавно они ничем не отличались от таких же среднестатистических граждан. Так же стояли за всем на свете в очередях, так же одевались, так же питались, так же носили обувь в ремонт и сдавали бутылки в пункт приёма стеклотары. А сейчас он был в модном шмотье, всегда при деньгах, имел квартиру – купленную, а не доставшуюся каким-то чудом от бездетного родственника. На какие шиши?

В их семье никогда не говорили о деньгах. А это верный признак того, что их хватает. Сам-то он не наглеет. Дали что-нибудь предки – спасибо. Не дали – обойдётся. Правда, они всегда давали, он и попросить не успевал. Мебель, бытовая техника, двухкассетный магнитофон и даже видик – всё это появлялось будто из воздуха. А давеча отец, подмигнув, посоветовал записаться на курсы вождения, мол, в жизни пригодится. Так, глядишь, у него и тачка появится! Но откуда?

Додумать он не успел. Мигель – Юрка Мигалин, который всегда долго думал над картами, – объявил мизер без прикупа. И тема была закрыта. Закрыта, но не забыта. В уголке Владькиного сознания, отвечающем за краткосрочное планирование, появился пунктик: поговорить с предками о финансах.

В воскресенье Влад решил не завтракать. Родители обязательно усадят за стол. Для мамы и бабушки нет большего удовольствия, чем его накормить. Раньше это раздражало, а теперь вдруг начало умилять. А вот кофе не помешает. Но не успел поставить джезву на огонь, как запел звонок.

Влад вышел в прихожую, скинул цепочку, не спрашивая распахнул дверь и замер изумлённый. Перед ним стояла прекрасная девушка. Чёрные кудрявые волосы, огромные влажные глаза с загнутыми ресницами, тонкий носик, смуглая кожа… Аня…

– Анька, – растерянно прошептал он. – Откуда ты взялась, Анечка?

От этого ласкового обращения на серьёзном личике одноклассницы появилась чуть растерянная, такая знакомая улыбка, что Владька не раздумывая подхватил её на руки, внёс в комнату и закружил от избытка чувств.

– Какая же ты умница, что пришла, Анечка!
– Отпусти, сумасшедший! – пищала девушка, а сама всё прижималась к его горячему телу.
– Я ведь попрощаться пришла, – сказала Беленькая, когда Влад наконец-то поставил её на пол.
– В смысле?
– Я принесла… Ой, пакет в подъезде остался.

Она метнулась к двери и вернулась с увесистым тючком, обёрнутым бумагой.

– Что значит «попрощаться»? – требовательно спросил Низкий, забирая тючок.
– Открой пакет.
– Потом.
– Открой, тогда объясню.

Влад зло рванул бумагу и удивлённо уставился на серо-розовые томики «молодогвардейской» «Библиотеки современной фантастики» и ещё несколько любимых книжек.

– Твой двадцатипятитомник? Что это значит? Ты же никому свою обожаемую фантастику даже на ночь не давала! Только у тебя дома можно было читать.

Владька раскрыл хорошо знакомую, изрядно потрёпанную книжку и на мгновение окунулся в не такое уж далёкое прошлое. Аня корпит над уроками, из комнаты её родителей доносится бормотание телевизора, а он сидит в кресле и представляет себя юным вакуум-сварщиком Юрой Бородиным на Марсианском Большом Сырте, гоняющимся за смертельно опасными летающими пиявками.

Низкий снисходительно улыбнулся и решительно захлопнул книгу.

– Теперь объясняй.
– Это теперь твоё, Владик. Мне будет очень приятно знать, что мои любимые книги живут у тебя. Я не смогу взять их с собой. Мы… Мы уезжаем.

Парень обомлел от этого известия и молчал целую минуту, переваривая. А потом твёрдо заявил:
– Я тебя никуда не отпущу. И думать забудь. Ты мне поцелуев за пять лет должна.
– Это невозможно, Владенька. Квартира продана и…
– Ты останешься у меня! – упрямо сказал Влад и посадил Аню на колени.
– В качестве кого? – вздохнула девушка.
– В качестве жены, само собой! – бухнул парень и сам обалдел от собственной решимости. – Жена, – повторил он, пробуя новое слово на вкус. – Моя жена.

И опять начал целовать Анечку. А диван был так близко, а день выдался таким пасмурным, что и ночи не надо…

Целый день они провели вместе. Говорили и не могли наговориться, приготовили завтрак, и ели из одной тарелки, и пили из одной чашки. И опять любили друг друга.

Но в девять вечера Аня вдруг спохватилась.

– Боже мой, время-то какое! Я ведь сказала, что на полчасика уйду.
– Куда? Не отпущу!
– Влад, перестань! Родители с ума, наверное, уже сходят.
– Значит, пойдём вместе. Поставим твоих стариков в известность, что мы женимся и ты никуда не едешь.
– Не говори ерунды. Это невозможно.
– Почему это?
– Я ведь еврейка, Владик.
– Ну и что?
– А то, что если ты своих мировых родителей стыдишься, то из-за такой жены вообще от позора сгоришь, – тихо произнесла девушка и пытливо глянула на любимого, будто ожидая, что он одним словом развеет её сомнения.

А Влад с потрясающей яркостью вспомнил, из-за чего они поссорились и потеряли друг друга на целых пять лет, и забормотал что-то невнятное:
– Какое отношение одно к другому?.. То предки, а то ты… Это совсем другое.

Аня торопливо оделась и ушла, а он так и не нашёл слов, чтобы её остановить.

Два дня он ел себя поедом, а на третий помчался к Беленьким.

– Уехали они вчера утром. Всем семейством, – сообщил сосед, услышавший, как Низкий отчаянно колотил в запертую дверь. – Человек сто провожало, – добавил он с гордостью.

Ведущий научный сотрудник израильского института биотехнологий Анна Беленькая закончила ввод полученных данных и запустила программу. Теперь можно и шоколадку. Обычно она ограничивала себя в сладком, но сегодня выдался удивительно удачный день. Во-первых, невзрачная водоросль, привезённая из района Большого Барьерного рифа, оправдывала самые смелые ожидания. Во-вторых, её статью не просто приняли в самый престижный журнал, но и сказали, что она станет украшением номера. И, главное, ранним утром позвонил младший брат Лёнька из Мэриленда и сообщил, что вскоре станет отцом.

Отличный повод, чтобы снова насесть на мужа с требованием позаботиться о наследнике. Если уж Лёнька успел справиться, то ей давно сам бог велел! Тридцать пять стукнуло, куда дальше откладывать? Но Борис всё нудил: куда торопиться, надо на ноги стать, и вообще малыша нужно на воле воспитывать – в собственном доме, а не на пятнадцатом этаже.

Она тряхнула головой, отгоняя грустные мысли, развернула шоколадку и вздрогнула от слишком резкого звонка внутреннего телефона.

– Мадам Беленькая, – куртуазно произнёс дядя Яша, нёсший вахту у входа в институт, – к вам посетитель.
– Кто? Я никого не жду.
– Говорит, старый знакомый по личному делу.
– Сейчас выйду.

Она мельком глянула на экран компьютера, сунула в ящик шоколадку, одёрнула белый халатик и направилась к выходу из лаборатории. И тут из коридора донеслись топот и громкие невнятные крики. Встревоженная Аня вспомнила, как их инструктировали о действиях в случае нападения террористов, но всё-таки не удержалась, высунула нос за дверь и увидела невозможную картину! По длинному коридору мчался высоченный Низкий, волоча за собой кругленького дядю Яшу, вцепившегося в его локоть.

– Стой, лайдак! – хрипел вахтёр и скрёб ногами по полу, пытаясь остановить нарушителя режима. – Стой, стрелять буду!
– Не стреляй, дяденька! – весело кричал Владька, не снижая скорости. – Ты мне только покажи, где её кабинет.

И тут же затормозил, моментально узнав Аню, несмотря на пятнадцать лет, что прошли с их последней встречи.

– Ань, скажи ему, что я свой, а то он меня и впрямь пристрелит! – заорал он, стряхнув с себя дядю Яшу и сделав вид, будто хочет спрятаться за хрупкой Беленькой от грозного вахтёра.

– Откуда ты взялся? Как меня нашёл? – спросила Аня, когда пропуск был надлежащим образом оформлен, а дядя Яша удовлетворился полученными извинениями.
– В данный момент я из Египта. Провёл семинар в их Политехе. А найти тебя оказалось не так уж трудно. Фамилию ты не меняла, в своей специальности человек известный. Пересёкся с твоими коллегами на конгрессе в Дании, они мне всё и доложили. Так что это несложно. Куда труднее было себя найти, – посерьёзнел Владислав.

Но Аня сделала вид, что не услышала последних слов, и мечтательно закатила глаза.

– Дания… Всё мечтаю побывать в Северной Европе, особенно когда у нас здесь жара под пятьдесят. Куда меня только не заносило. Даже в Японии побывала, а вот Северная Европа…
– А ты не спросишь, зачем я тебя искал?
– Ну, зачем-зачем… Вспомнил старую приятельницу, решил повидать.
– Это же надо так уметь, – восхитился Низкий. – Пять слов, и все – отчаянное враньё.

Аня нахмурилась.

– Не вспомнил, а никогда не забывал. Не старую, а молодую и прекрасную. Не приятельницу, а любимую. И не повидать, а забрать и никогда больше не отпускать.
– А ты учитываешь… – холодно начала Анна.
– Подожди, Анют. Сейчас моя песня. Я хочу напомнить… Нет, не о нашем самом прекрасном в жизни дне. О нём мы будем вспоминать вместе. А о том, что между нами дважды вставало моё безобразное отношение к собственным родителям.

Беленькая медленно кивнула.

– Ты оказалась абсолютно права. Я был тупым унылым дерьмом, стыдившимся папы, мамы и даже бабушки-энтузиастки. Но на самом-то деле я любил их. Так любил, что чувствовал себя из-за этого уязвимым. Потому даже себе боялся признаться, как они мне дороги, и делал всё, чтоб никто об этом не догадался и не отобрал моё сокровище – мою семью.
– А у тебя хороший психоаналитик, – сощурилась Аня.
– Да, и очень мне помог разобраться в самом себе. Но я ещё до работы с ним начал гордиться родителями. Особенно когда узнал, на что пошёл папа.
– Папа? – удивилась Беленькая.
– Да. Папа. Я ведь тоже всегда думал, что это мама на своих «венериках» деньгу заколачивает и всю семью на себе тащит. Куда там! Она до сих пор больше коробки конфет ни от кого не возьмёт. Старое воспитание, – усмехнулся он. – А вот отец оказался не каким-то нудным счетоводом, как мне казалось в подростковом возрасте, а гениальным экономистом! Он заранее просчитал все те кошмары, что сопровождали перестройку. Снял все семейные накопления со сберкнижек и перевёл в «у.е.» через однокурсницу, имевшую доступ к валюте. И спрятал в чулок. А когда появились первые менялы, нанял десяток крепких парней и плотно занял свою нишу. Как уж там он с рэкетом разбирался, до сих пор говорить не хочет. Но финал этого гуляй-поля он тоже предусмотрел и начал денежки с умом вкладывать в акции перспективных предприятий. Олигархом не стал, но достойную жизнь любимой жене, тёще-целиннице и сынку-балбесу обеспечил.
– Я очень рада, – искренне сказала Анна. – И за тебя, и за всю твою семью.
– Во-о-от. Видишь, как я поумнел и повзрослел. Теперь-то ты уже мне не откажешь?

Но Беленькая медленно встала и подошла к компьютеру.

– Извини, у меня тут программа…
– Аня, ты мне не ответишь? – встревоженно спросил Влад.
– Мы с тобой давно уже взрослые люди. У меня своя жизнь, работа, исследования, муж, в конце концов!
– Вот именно, что «в конце концов»! Мой психоаналитик – обязательно вас познакомлю, умнейший мужик! – сказал, что если еврейская девушка не взяла фамилию мужа и за столько лет брака не родила ребёнка, то у меня есть шанс. Дай мне его, Анечка!

– И слышать ничего не хочу! – гневно заявила Анина мама, с возмущением глядя на виновато улыбавшуюся парочку. – Беленькие выходят замуж раз и навсегда.
– Мам, а ничего, что ты третий раз замужем? – вежливо спросила дочь.
– Анна, ты забыла, что я дважды вдовела? – потрясённо воздела руки мать.
– Ну, если нужно сделать Аню вдовой, то специалисты найдутся, – задумчиво произнёс Низкий. – Но не хотелось бы. Борис – хороший парень.

Анин муж Боря, сидевший тут же, незаметно поёжился.

– Наш с Аней брак начал умирать естественной смертью ещё до вашего, Владислав, появления, – произнёс он, стараясь, чтобы его голос звучал равнодушно. – Я не возражаю.

Он потом напился вместе с другом – таким же гидом – до чертей, заблудился в узких кривых улочках Старого Иерусалима и впервые в жизни потерял своих экскурсантов. А через полгода женился на кассирше Эстер, и она немедленно родила ему дочку.

У Влада с Аней первой тоже родилась девочка, а через два года мальчик. И теперь они вчетвером мотаются по всему миру, ведут исследования, читают лекции, консультируют. Зарабатывают хорошо. А если что, то есть любимый папа и любящий дед, который всегда рад подкинуть деньжат «детишкам на молочишко».

Эту историю рассказали мои одноклассники Низкий и Низкая-Беленькая на традиционной встрече. Девочки прослезились, парни восхищённо покачивали головами:
– Круто, чувак.

И только до сих пор холостой толстячок Васильев грустно вздыхал:
– А я-то думал, ты меня любишь, Анька. Ждал. Даже не женился. А оно вон оно как…