Такое добро пропадает |
24.08.2019 00:00 |
К врачам без диктофона не хожу В женской палате смотрят сериалы по переносному телевизору, потом их обсуждают. Стрекочут о своём, девичьем. Вышивают, вяжут салфетки, только из хлопчатобумажных ниток: шерстяные запрещены под угрозой выписки! Делятся узорами. Одна хозяйственная бабушка с загипсованной, бережно уложенной на стул ногой перебирает ворох дырявых мужских носков. Попросила домашних принести – чего зря время терять. Вздевает очередной носок на деревянный грибок, надвинув на нос очки, штопает. Равнодушна к насмешкам соседок. – Бабуль, они хоть чистые? – Ты бы ещё мужицких труселей притащила, нам на всеобщее обозрение! Здесь, в женской палате, медсестре Анюте можно расслабиться, немного отдохнуть, присев на коечку, слушая милую воркотню. Женщины то грустно вздыхают и примолкают, думая о своём, то заливаются неудержимым колокольчиковым смехом. Делятся историями: – Эх, девки, что ни говорите, а женский век короток. Не успеешь оглянуться – старуха. У меня как вышло: сама у себя «обнаружила» на яичнике кисту, в справочнике симптомы вычитала. Нынче больные грамотные пошли. Побежала в поликлинику, там врач на УЗИ посмотрел и говорит: «Какая ещё киста, там ей и поместиться уже негде. Возраст, матушка. Яичник весь ссохся, как червячок». И показывает скрюченный мизинец. Хам! Так бы и сказала в лицо, да мне к нему ещё ходить и ходить, он один на весь район. Он потом на своём медицинском птичьем языке что-то добавил: диагноз, наверное. Попросила сказать, что за болезнь, – только посмеялся. Хорошо, у меня запись осталась, я ведь к врачам без включённого диктофона в мобильнике не хожу. Женщина с непонятным диагнозом довольна своей сообразительностью. Искательно улыбается Анюте: – Вы же на доктора учитесь? Переведите, а? – и включает функцию «воспроизведение». Диктофон выдаёт: – Сенектус инсанабилис морбус эст. Диктум ацербум. Анюта дважды прослушала. Всё ясно: «Старость – неизлечимая болезнь. Горькая правда». Но не хватало ещё переводить дотошной пациентке этот прикол молодого узиста. Отрицательно качнула головой, пожала плечами – не знаю, мол. Сельская жительница с соседней койки, пригорюнившись, поддакнула в тему: ей 56 лет, уже давно в постели ничего не надо. А мужик только во вкус вошёл, неуёмный, и ночью ему мало, и днём. Достал, хуже горькой редьки. Палата, где большинство женщин – одинокие, оживляется: такое добро пропадает, такой дефицит! Тут же предлагают организовать семейный салон интим-услуг. Жену – на бухгалтерию и на кассу. – Давайте, девки, карандаш, в очередь записываемся, Чур, я первая. Только тариф чтобы божеский был. И скидки постоянным клиенткам, и бонусы, и всё такое. Дружный хохот. – Постойте, нужны же визитки. Как его у тебя зовут? Гена? М-да, не очень, без рабочего псевдонима не обойтись. Предлагаю «Могучий Артур». Или «Безумный Макс». Кто-то из послеоперационных, держась за живот, стонет: – Ой, умру, бабоньки, прекратите, сейчас швы разойдутся! Анюту окликают из мужской палаты, и она с сожалением покидает весёлое общество. Нет, думает она, этим женщинам пока точно не грозит неизлечимая болезнь, названная юным доктором. Нина МЕНЬШОВА Фото: Depositphotos/PhotoXPress.ru Опубликовано в №34, август 2019 года |