К чёрту подробности! Когда вы отправляетесь в отпуск, то ведь тоже планируете свою поездку? Представляете город, в который едете, какие достопримечательности хотите увидеть, как будет выглядеть ваш отель? Я тоже раньше всё представляла, но теперь связалась с Мишкой.

Мишка не считает нужным посвящать меня в детали: «Ты что, мне не доверяешь?» Единственное, что я знала точно, – этим летом наши сандалии будут топтать выжженные солнцем и отполированные веками древние камни Эллады.

И вот мы стоим под козырьком центрального входа аэропорта города Бари. На улице хлещет ливень, залетающие капельки дождя на моих щеках похожи на слёзы отчаяния. Какой-то африканский торговец на смеси итальянского и английского навязчиво предлагает купить зонт: «Синьора, бай эн амбрелла!»

– Это Италия? – тупо спрашиваю я его.
– Си, синьора, ит’с италиан амбрелла! – радостно кивает чёрный торговец.

Я не разделяю его восторга и, поскуливая, обращаюсь к сыну:
– Стёпа, почему мы в Италии, если летели в Грецию?
– Может, наш самолёт захватила итальянская мафия? – мрачно предполагает сын. – Вечно с нами что-нибудь не так.

В Италии нас никто не встречает, потому что нас встречают в Греции. Тщетно пытаюсь дозвониться нашему товарищу Мишке, который должен был прилететь в Грецию на несколько дней раньше, но он не снимает трубку, очевидно, экономя деньги. Стараясь разобраться в произошедшем, отматываю назад недавние события.

Справедливый вопрос: как я могла купить билеты и зарегистрироваться на рейс, не осознавая, куда лечу?

Потому что этим занимался Мишка. Правда, я спрашивала его между делом, почему у нас с сыном восемь билетов на двоих. Про запас? На случай утери?

– Потому что у вас четыре перелёта. Так дешевле.

Но я всё равно не понимала, как могут быть четыре перелёта дешевле двух.

Да, все хлопоты я доверила Мишке, пока мы со Стёпой судорожно сдавали школьный ОГЭ и держали конкурс сразу в четыре театральных учебных заведения. От обилия информации наш мозг был сильно перегружен. Но в какой же момент произошла ошибка – когда мы репетировали отрывки для поступления?

Мишка за моим компом бронирует билеты и отели. Я в плетёном кресле с всклокоченными волосами руковожу сыном, который стоит на коленях и уже с неподдельной ненавистью цедит сквозь зубы монолог Германна из «Пиковой дамы»:
– Старая ведьма, так я же заставлю тебя отвечать!
– Стёпа, в сотый раз не так! Выключи пионера на школьном утреннике и включи артиста! – кричу я.

В глазах сына кипят слёзы, он готов бросить в меня стулом.

– Старая ведьма!..
– Вот, отлично, закрепи это состояние!
– Хватит орать, а то я сейчас что-нибудь перепутаю! – нервничает за компом Мишка.

Это и есть тот самый момент? Именно тогда вместо Греции он купил нам билеты в Италию?

Как быть дальше, вообще не представляю, с языками у нас большая проблема. Мне опять настойчиво подсовывают зонт, на чистом русском раздражённо огрызаюсь:
– Слышь, парень, отвали со своей амбреллой!
– Старых, ты что, с трапа рухнула? – отвечают мне так же чисто.

Оборачиваюсь в изумлении – с зонтом наперевес стоит Мишка, а второй наш товарищ, по имени Ярик, уже подхватывает мой чемодан.

– А вы здесь откуда? – глупо улыбаюсь.
– Да-а, – задумчиво всматривается в меня Мишка, – видимо, в твоём возрасте такие перелёты сказываются на внутричерепном давлении.

В итоге разъясняется всё самым чудесным образом: в Италии мы должны провести два дня, чтобы потом перелететь в Грецию, на остров Лефкада, потому что так почему-то дешевле. Просто Мишка забыл мне об этом сообщить.

Одной ногой здесь, другой там. Бари – прелестный городок на юге Италии, недалеко от каблучка сапога. Туристов здесь немного, зато много указателей на русском для православных паломников, и все они направляют вас к базилике Святого Николая. Следуем указателям. В этой базилике, заложенной в 1087 году, хранятся мощи Николая Чудотворца.

Замираю в недоумении.

– Эти мощи повсюду! Сколько же их было у святого?

И в самом деле, в первый раз мы со Стёпкой поклонялись мощам святого Николая лет десять назад на экскурсии по турецкому городку Демре. Прошлой осенью вместе с Мишкой и Яриком приложились к ним в Венеции на острове Лидо. И вот снова находим их, но теперь уже в Бари.

От взрыва мозга меня спасает начитанный Ярик. Он – палочка-выручалочка, наш посох в странствиях и полная противоположность Мишке, который плевать хотел на все путеводители и скитается, как менестрель, по принципу «куда глаза глядят и влечёт его звонкая лютня». Ярик же заранее штудирует всю историко-культурную литературу о местах будущих странствий, скачивает карты и даже приобрёл дрон, чтобы отслеживать наши передвижения с воздуха.

Итак, Ярик навёл порядок в моих мозгах. Оказалось, что ещё в 300 году нашей эры Николай был епископом древнеликийского города Миры, где проповедовал до конца своих дней и был погребён в местной церкви. Вскоре после его смерти среди верующих, приходивших поклониться мощам, стали происходить чудесные исцеления, и Мира превратилась в место паломничества.

А в 1087 году вечно соревнующиеся между собой Венеция и Бари наперегонки отправили своих купцов-мореплавателей, чтобы завладеть мощами святого. Первыми пришли барийцы и захватили основную часть мощей, а то, что они позабыли в спешке, досталось венецианцам. Но поскольку мощей, оставшихся венецианцам, было до обидного мало, то, ничуть не смущаясь, они добавили к ним посторонний череп, женские и детские кости.

Затем венецианцы щедро раздаривали мощи направо и налево, так что по разным странам до сих пор ходит множество частиц из этого венецианского «ковчега», достоверность которых вызывает большое сомнение. Только в одной Москве 25 храмов обладают частичками мощей Николая Чудотворца.

А вот турецкие археологи вообще заявляют, что всё это враки и мощи святого Николая никогда не покидали церковь в Мире, просто монахи, дабы спасти святыню, подсунули итальяшкам подделку. В итоге, по официальной версии церкви, мраморный саркофаг святого Николая остался в Мире (ныне городок Демре на юге Турции), часть святых мощей находится в Бари, часть в Венеции на острове Лидо.

В Бари мы поселились в уютной квартирке на втором этаже с маленьким балкончиком, выходящим на людную улицу с кафешками. Когда закончился дождь, мы с удовольствием появлялись на балкончике с чашечками кофе или бокалами вина и позировали туристам с фотокамерами, направленными на нас.

– Мама, почему нас все фотографируют, как суперзвёзд? – Стёпка приветственно машет прохожим с гордым видом короля Георга.
– Наверное, мы с тобой симпатяги и они принимают нас за настоящую итальянскую семейку, – я поправляю причёску и поворачиваюсь к туристам рабочим профилем.
– Вот дураки! – усмехается Мишка. – Вы думаете, вся это фотосессия ради вас? Поднимите головы, несчастные!

Мы задираем головы и видим, что над нами с третьего этажа свешиваются яркие гроздья разновеликих чайников и чайничков. Оказалось, наш подъезд соседствует с каким-то чайным магазином и все балконы дома увешаны этими разноцветными чайниками, их-то туристы и фотографируют, а мы лишь жалкая часть общей композиции.

Мишка с Яриком пообещали, что вечером прямо под окнами нас ждёт настоящее Сан-Ремо. И действительно, как только стало темнеть, столики открытой кафешки напротив нашего дома заполнили посетители, а внутри заиграло караоке, да не абы что, а милые нашему сердцу хиты итальянской эстрады восьмидесятых. Каждый исполнитель выходил с микрофоном на веранду, и знаменитые песни «Лашатеми кантаре» или «Сюзанна» дружно подхватывали не только сидевшие за столиками, но и прохожие на улице. Это было настолько зажигательно, что даже из булочной в соседнем переулке время от времени вылетал бакалейщик в длинном фартуке и, бросив работу, принимался отплясывать и подпевать Челентано или Тото Кутуньо. Для весёлого бакалейщика из переулка мы были главными зрителями, он махал нам руками и посылал воздушные поцелуи, а мы ему подбадривающе аплодировали.

Мы тоже были частью поющего кафе, потому что улочка столь узка, что из-за столиков хорошо просматривался даже интерьер нашей квартирки. Мы словно зависли над всеми со своим столиком, бутылкой вина, бокалами и тарелками с макаронами в соусе песто.

На следующий день Мишке с Яриком нужно было дистанционно сдавать какой-то проект, и они засели дома с компом, а Стёпка изъявил желание «прошвырнуться по-взрослому», то есть самостоятельно. Мне ничего не оставалось, как тоже отправиться на прогулку одной.

Чтобы не заблудиться, я запоминала достопримечательности на своём пути, а уж наш домик с гроздьями чайников ни с каким другим не спутаешь.

Накануне мы уже многое успели посмотреть: прогулялись по самой длинной в Италии набережной, тянущейся вдоль побережья Адриатического моря; заглянули в величественный кафедральный собор Сан-Сабино с высоченными белыми арочными колоннами внутри и деревянными кабинками-исповедальнями, к которым выстроилась очередь грешников, а спустившись в крипту, подземную часть собора, поразились идеально сохранившейся с XIII века мумии святой Коломбы Санской в стеклянном саркофаге. Но оказалось, что это манекен из папье-маше, внутри которого хранятся её мощи.

И вот теперь, на свою голову, я решила поблуждать по узким улочкам старого города. Атмосфера там удивительная, двери домов открыты нараспашку, только лёгкие занавесочки в проёмах дверей отделяют жилища от прохожих. Местные выносят на улицы стулья и столы, чинно беседуют, играют в настольные игры, пьют вино, приветливо улыбаются вам и даже могут пригласить за свой стол.

Очарованная, я ходила, ходила, пока не осознала, что совершенно заблудилась.

Ещё с древности улочки Бари специально запутывали в лабиринты, чтобы сбить с толку врагов, проникавших в город. И хотя врагом я себя не считала, но завязла в лабиринте намертво. Телефон я с собой не взяла и по легкомыслию не исполнила наказ Мишки – попросить в нашем дружественном кафе-караоке их визитку с адресом.

Совершенно измотанная, я сунулась в какой-то сувенирный магазинчик и принялась гримасничать и объясняться жестами. И снова незнание языков поставило меня в идиотскую ситуацию. Пытаясь описать наш дом, я повторяла «Ти, ти… буль-буль!», имея в виду гроздья чайников. Все очень старались, но не могли меня понять. Тогда я вспомнила ещё один ориентир неподалёку от нашего. Не знаю, как по-итальянски конь, поэтому твердила: «И-го-го! Лошадка!» – и снова «Ти, ти, буль-буль!».

Стало только хуже, меня начали принимать за помешанную. Выручил карандаш и листок бумаги, а также некоторое умение рисовать. Я нарисовала им и коня, и чайники на доме. Домик с чайниками барийцы не вспомнили, а вот коня признали. Как выяснилось позже, это был легендарный «конь с чепраком» почитаемого в XIII веке правителя Апулии Фредерика II Гогенштауфена – правда, самого всадника на коне нет, но по легенде он обязательно когда-нибудь вернётся и установит всеобщий мир и благоденствие.

Благоденствие на меня снизошло – меня сопроводили к коню, а дальше я нашлась сама.

Домой вернулась спустя два часа, но Стёпки всё ещё не было. Я начала волноваться, и небезосновательно. Во-первых, я теперь знала, как просто здесь заблудиться, а во-вторых, меня тревожила обронённая сыном фраза: «Хочу прошвырнуться по-взрослому».

– По какому такому взрослому? – взывала я к товарищам. – А если он напьётся с гостеприимными барийцами? А если попал в дурную компанию?
– А если его порежут на спагетти? – подзуживал Мишка. – Матушка, мы не на Сицилии.
– Как нам его найти? – продолжала я психовать. – Давайте разделимся на группы и зайдём с трёх концов старого города.
– А потом будем дружно искать тебя, – Мишка возвёл глаза к потолку.
– Эврика, я найду его! – воскликнул Ярик. – Я запущу квадрокоптер!
– Кого ты запустишь? – испугалась я.

А теперь для таких же непродвинутых, как и я, объясняю: квадрокоптер, он же дрон, – это маленький жужжащий беспилотный летательный аппарат с камерой, которая снимает окрестности с любой высоты и на больших расстояниях. Снятое он транслирует на телефон, а управляют им с дистанционного пульта.

Около получаса мы внимательно отслеживали набережную и переулочки старого города, и с высоты птичьего полёта, и опускаясь максимально низко к предполагаемому Стёпке.

– Вот, это он лежит! Он! Снижаемся! – командовала я. – Видите, его уже раздели, он без сознания!
– Снижаюсь! – вторил Ярик. – Блин, Наташа, это какой-то пятидесятилетний мужик, и, по-моему, он просто загорает.
– Стёпка бежит от кого-то, давай за ним! – пытаюсь вырвать у Ярика пульт. – Твой дрон умеет отстреливаться?
– Успокойся, это не он, у этого парня дреды, ты что, слепая? – отбивается Ярик. – И не бежит он, а едет на скейте. Всё, надо возвращаться, садится аккумулятор, я сейчас рухну… Стойте, я нашёл его! В какой-то компании и за столом…
– Ну вот, пожалуйста, я так и знала! Чем они там занимаются, мерзавцы?
– Снижаюсь! – Ярик приглядывается и начинает хохотать. – Они лепят макароны!

Мы обнаружили Стёпку на улице пасты, которую вчера посещали. Стёпка сидел за столом в окружении добропорядочных итальянских тётушек. Эти милые барийки испокон веков лепят здесь орикьетти – макаронные «ушки» разных цветов, прямо на улице у своих домов, потом высушивают их на солнце и продают местным жителям и туристам.

Теперь вместе с ними усердно занимался лепкой и Стёпа.

– Надо же, втёрся в доверие! – говорю с облегчением. – Ярик, подай ему какой-нибудь знак, что мы его ждём, весточку, что ль, какую.
– Наташ, это всего лишь дрон, а не почтовый голубь. У нас односторонняя связь.

Но Ярик всё-таки снижается и зависает над столом макаронников. Голосов мы не слышим, но тётушки явно пугаются дрона, ахают, указывают на него пальцами. Из дома выбегает какая-то совсем старая старушка, крестится на квадрокоптер, а потом от души плюёт в его сторону.

– Наша, православная! – довольно замечает Мишка.

Стёпа мрачно смотрит в самый объектив камеры, а затем показывает непристойный жест перепачканным мукою пальцем. Сидевшая рядом тётушка одобряюще похлопывает его по спине.

Стёпка вернулся минут через сорок, с виду хмурый, но в глубине души удовлетворённый.

– Шпионите, надзиратели? А я вошёл в тесный контакт с местными аборигенками и принёс вам добычу к ужину, – он ставит на стол пакетик с орикьетти.
– Ладно, Миклухо-Маклай, вари свои макароны, послушаем Сан-Ремо – и спать, – позёвывает Мишка. – Завтра мы перелетаем в Грецию, и больше никаких саркофагов, мощей, оперных театров. Пляжи, пляжи и только пляжи, за десять дней я намерен намотать шестьдесят километров вплавь по Ионическому морю.