«Секс на пляже». Именно так назывался один из сортов сидра в пивном павильончике. Я пришёл сюда, как обычно, за яблочным, но увидел и решил попробовать.

– Дайте-ка мне ещё литр вот этого… Ну, на пляже.
– Секаса? – переспросила утомлённая продавщица. – Сейчас налью.
– А из чего его делают? – задал я уместный, но запоздалый вопрос.
– Из всяких тропических фруктов.

Продегустировали дома с женой: так и есть – голая химия. И я вылил «секас» в унитаз. Ночью проснулся от рези в желудке, выпил стакан холодного кефира. Полегчало.

Засыпая, стал вспоминать – когда и с кем у меня было на пляже. Сначала пришёл в голову рассказ звезды российской эстрады о том, как у него это случилось в первый раз, в дюнах ещё советской Юрмалы. В самый сладкий момент неожиданно раздалась барабанная дробь, и прямо на них вышел отряд в красных галстуках. Пионеры вместе с вожатой невозмутимо протопали мимо предынфарктной парочки, а «секас» пришлось свернуть.

Кстати, в Юрмале и у меня было приключение – в Доме творчества, на совещании военных писателей. Два молодых лейтенанта в форме прогуливались вдоль залива, рассуждая «о путях и перспективах развития отечественной поэзии». И вдруг… Мы заметили их слишком поздно – абсолютно нагих девушек, игравших на песке в футбол в формате «три на три». Заметили бы раньше – сделали крюк, обошли стороной. А так, беседуя о Евтушенко, Рождественском, Ахмадулиной и Вознесенском, оказались в штрафной площадке.

– Чего пялитесь? – агрессивно спросила коротко стриженная брюнетка.

Но тут же вмешалась рельефная блондинка:
– А что, девочки, поставим их на ворота? Берите себе лётчика, а мы – морячка.

Мускулистые загорелые девчонки играли профессионально, с подкатами, изящной распасовкой и сильными ударами «щёточкой». Мой товарищ пропустил пять мячей, а я – всего три. В награду три нагие грации жарко обняли меня и даже поцеловали, а вот ему ничего не обломилось.

Назавтра в пивном ресторане я столкнулся с одной из футболисток и пригласил её танцевать. А ночью на пляже читал ей стихи, потом осмелился обнять, и она, не отстраняясь, продышала мне на ушко, что согласилась бы переспать и даже встречаться, если бы не одно «но»: «Ты – оккупант!»

Так я впервые на собственной шкуре узнал: не всё так просто в Советской Прибалтике.

В питерских дюнах у нас было «это» и с Юлькой: сначала мы просто гуляли вдоль осеннего холодного залива, но она вдруг сказала «хочу». Молодая любовница – это вам не супружеский долг, здесь, как говорится, умри, но сделай. С трудом удалось убедить подружку найти укромное местечко.

Сначала оба чувствовали себя как-то некомфортно – полуодетые, на балтийском сквозняке… Я периодически спрашивал Юльку, не идёт ли кто, она говорила «нормалёк», затем увлеклась и перестала отвечать на вопросы. А вот я никак не мог расслабиться. Но всё же мы успели закончить за полминуты до того, как прямо на нас вышел дуэт старичков. Шапокляк в шляпке под вуалью брезгливо взвизгнула: «Срам-то какой!..» И ринулась прочь, увлекая за собой хромоногого шарнирного спутника. Седой старичок на прощание оглянулся и показал нам большой палец: «Молодцы!»

Юлька послала ему воздушный поцелуй, а в маршрутке сказала: «Клёвый дедок! Видать, сам пошаливал». И вдруг прильнула с нежностью и зашептала в ухо, что сегодня она поймала самый большой кайф в своей двадцатитрёхлетней жизни. Но моя ли это заслуга? Девушка просто в очередной раз нарушила запрет.

Что ещё? Куба, окрестности пляжа Варадеро. Дискобар, накрытый пальмовыми ветками. Смуглая девушка вливает мне в рот полстакана рома и тянет наружу и дальше, в ночной прибой, где торчат из воды головы влюблённых. Им нет никакого дела ни до соседней парочки, ни до ядовитых песчаных скатов, акул и даже пограничников, которые рыщут с фонарями по побережью, штрафуя за «основной инстинкт».

– Алеман? – спросил меня парень в форме, посветив фонариком в лицо. Непривычно и как-то стрёмно стоять перед блюстителями порядка нагишом.

«Алеман» – немецкий турист. Полчища их повадились на Остров Свободы в двухтысячные. Океан, озорные весёлые девки, сигары, дешёвый ром – что ещё нужно туристу? При этом «алеман» для кубинцев однозначно лучше, чем «янки».

Отвечаю: «Раша», – и слышу в ответ радостное: «Амиго!»

Инцидент исчерпан. Где мои шорты? Ага, вот они, валяются на песке.

Дискобар «Уругвайский лётчик» в Севастополе эпохи тех же двухтысячных – это кусочек Кубы. Интерьер – бамбук и камыши, коммунистические газеты на стенах, портреты Фиделя и Че. Коктейли, кальян. Лучшая на полуострове цветомузыка. Санузлы, правда, ниже среднего, но бывает и хуже. В «Уругвайском лётчике» ты – Друг Всех Людей. В меню-буклете так и написано: «Приветствуются произвольные формы самореализации, при этом администрация предупреждает: твоя собственная самореализация не должна мешать самореализации других, и оставляет за собой право навсегда удалить любого посетителя в астрал».

Этого бара больше нет, закрыт. А я не могу его позабыть, я всё ещё там обнимаю очередную хохотушку. Пара глупых фраз – и мы уже мчимся наружу и, сбросив одежду, погружаемся в осеннюю бухту Омега. Рядом – головы таких же счастливых парочек, но нет никаких скатов и акул, никаких пограничников. Вот только шорты твои, сброшенные на бегу, может надеть кто-нибудь другой, но его вполне возможно отыскать потом в зале и весело закричать: «Братан!» И обменяться с ним шортами под хохот юных подружек, с которыми через пару часов расстанешься навсегда.

А ещё «это» бывало «за камнями»… В районе Любимовки. Если стоять лицом к морю – слева пляж для нормальных людей, которые в плавках, купальниках, с зонтиками, детьми, пивасиком, арбузами и едой в кастрюльках. Самый что ни на есть семейный, высокоморальный отдых. А вот правее лежат эти самые камни – обвальные красные глыбы марсианской породы, перебравшись через которые, попадаешь в совсем иной мир.

На человека в плавках здесь пялятся как на идиота, тут валяются в основном нагие парочки и самодостаточные одиночки, при этом дипломатическая дистанция соблюдается, приставать и глазеть не принято. В меню белое сухое вино с брынзой. Любовью здесь занимаются не напоказ, но особо и не скрываются. Чаще всего стоя в воде по грудь, но не глубже, иначе будут сбивать с ног волна или течение.

Райское время для отдыха «за камнями» – на закате, ещё лучше – с 8 до 9 утра, когда штилевое море ещё дремлет, а купальщики отсутствуют и можно наплаваться с подружкой вдоволь в хрустальной воде, а потом уже заняться приятнейшим из земных дел.

Ближе к 11 утра неторопливо уходим с пляжа в обнимку, вдоль моря. Достигнув первого прибрежного ресторанчика, вкушаем мидии с холодным сухим вином, глядя, как «высокоморальные» сограждане, лёжа у воды, пьют, жрут, бултыхаются в помутневшем прибое, обсуждают цены на фрукты, ворчат на детишек и ругаются друг с другом.

И ночные купания там же, «за камнями», в фантастически искрящемся море. Было множество раз. Но запомнилось это: нас четверо, мы с другом и две московские студентки. Мы читаем им свои стихи, девушки требуют их записать, но нет ручки и бумаги. И мы пишем карандашиком для бровей на железнодорожных билетах. Их поезд уходит завтра, вернее, уже сегодня, через шесть часов.

Чарующие нагие девичьи силуэты на фоне прибоя… Женщина и море – две равнозначные стихии, купальник – лишь ненужный досадный посредник между ними. Людская мораль, однако, на стороне дамы в закрытом купальнике, лениво поедающей на общественном пляже варёную кукурузу.

– Вовчик, я в Севастополе! – звонит питерский друг. – Ты где? На «Аквамарине»? Де-етский пля-аж? Сейчас подъеду!

Лежу на гальке, наблюдая, как маленькая дочь самозабвенно копошится в прибое с двумя сверстницами. Думаю о том, что в счастливых двухтысячных я ни разу за десять лет не покупал плавки, потому что вообще не ходил на общественные пляжи. Почти тут же меня накрывает чья-то тень, поднимаю глаза и вижу брутального бритоголового Мишутку.

– Вовчик, – басит приятель. – Ну ты даёшь! А как хорошо всё начиналось – скалы, гроты, ледяное вино, голые девки… И вдруг – детский пляж!
– За всё приходится платить! – весело включается в разговор молоденькая мамашка, сидящая рядом. – Но, похоже, вашему Вовчику и тут неплохо.