– Собирайся, за тобой жена через час заедет, к полудню будете у меня. Посмотришь на мою дачу и медку попробуешь. Пасека хоть и рядом с кладбищем, но мёд от этого только лучше – с привкусом тишины. И никаких отговорок! – прогудел в динамике телефона приказной бас Толика, моего старого знакомца.

Каждое лето я обещаю приятелю погостить в деревенском доме его родителей и каждый раз отказываюсь в последнюю минуту: дела, здоровье, срочная работа. Но сегодня, видимо, медку предстоит отведать…

Вечером, полный впечатлений и в прекрасном настроении, я присел с Толиком на полусгнившее бревно у ограды деревенского кладбища с литровой банкой мёда, в которой плавали куски сот.

В двух шагах от нас сверкнула на солнце отполированная поверхность большого гранитного камня с надписью «Арамис» и высветленным абрисом конской головы на чёрной глади. Рядом с гривой лежала краюха хлеба.

– Что за камень? Кто-нибудь «Трёх мушкетёров» начитался? – усмехнулся я.
– Здесь конь Вальки-Акации похоронен. Арамис. Славный был коняка, – Толик взял хлеб с камня и разломил кусок надвое. – Свежий! Поешь с мёдом. Видимо, Акация недавно здесь была, она сама хлеб печёт и слегка подсаливает. Арамис обожал хлебные корочки с солью. А дома почисти яблочко, обмакни дольку в мёд – сразу это место вспомнишь. В этом году яблоки не уродились, но для тебя найдём.

Я спросил с любопытством:
– Акация? Это фамилия или прозвище?
– Прозвище. Валя – моя одноклассница. Клички в деревне даются на всю жизнь, да и покойников здесь всё больше не по имени вспоминают. Я с Акацией до седьмого класса в здешней школе учился, а потом наша семья переехала в Харьков.
– Ты о коне говорил. Как он здесь оказался?
– Как? Ну что ж, слушай.

Валин муж – наш, деревенский, конюхом на ипподроме работал. И жену возле себя пристроил. Вот только умер рано, а детей пара не нажила.

Осталась Валя одна. А тут и ипподром обанкротился. Акации предложили ухаживать за лошадьми в конном клубе. А лошадей она обожала, они для неё – ангелы земные. Любила всех, но одного особенно – вороного Арамиса. После закрытия ипподрома его за немалые деньги приобрёл конный клуб. Арамис считался жеребцом непростого характера, но с Акацией сдружился. Так и жили бы они спокойно дальше, но всё изменил случай.

Две дочери очень известного и влиятельного в городе бизнесмена обучались в этом клубе верховой езде и брали лошадей на прогулки и на выезд. Как и многие дети таких родителей, они жили в параллельном мире, наполненном достатком, роскошью и сомнительными удовольствиями. В мире без запретов и ответственности.

Старшая предпочитала прогулки с Арамисом, а для младшей держали наготове лучшую лошадь клуба.

День рождения старшей сестры решили отметить на пикнике с друзьями. На именины захватили несколько лошадей из клуба. Пьяная и обкуренная компания решила устроить скачки. Арамис пришёл последним, без седока. Он фыркал и был явно взбешён. Сброшенную наездницу нашли более-менее целой, но обозлённой донельзя. Чем уж она довела коня, неизвестно, во всём обвинили его. День рождения завершился скандалом и истерикой.

Отец девушки заявил:
– Этого бешеного коня – на мясо! Иначе я ваш клуб разорю. Найму адвокатов. Вы мне до конца жизни должны будете!

Дирекция была вынуждена согласиться. Дочь как ни в чём не бывало продолжала посещать клуб.

Акация ворвалась в кабинет шефа.

– Не отдавайте Арамиса на живодёрню. Я его выкуплю.

Но это легко сказать. Акация была готова продать всё, что можно и нельзя, а нужная сумма всё равно не набиралась. Но тут в дело вмешался случай. Валентину неожиданно лягнула в живот лошадь, за которой ухаживал другой конюх.
– Мы снизим цену, если не заявишь о производственной травме. И оплатим лечение, – предложил директор.

Так Арамис оказался у Валентины. Нелегко ей было – попробуй прокормить взрослую лошадь, если одного сена в день съедает пятнадцать килограммов. А ещё два килограмма моркови, не считая овса и отрубей, плюс витамины и услуги ветеринара.

Любила и холила Акация своего гривастого друга. Ничего для него не жалела. Придёт хозяйка с работы, а конь её у ворот встречает, мордой о плечо трётся. Ну как ему не дашь горбушку хлеба, присыпанную солью?

– Двенадцать лет их дружба длилась. Но лошадиный век короче человеческого. Вот здесь мы его и похоронили, – Толик протянул руку к камню. – Впятером яму копали, глубокую – как Валя пожелала. Она плиту заказала и три акации вокруг посадила. У неё и дом ими окружен. Обожает запах их цветения. За это её Акацией и прозвали. У каждого из нас свои стрекозы в голове. Мне от Валькиных деревьев только лучше. Чудесный медонос. И сам акациевого медку накачаю, и Валю угощу.

– А где сейчас Валя? Жива? Работает? – уже в хозяйской хате за бокалом домашнего вина я снова вернулся к разговору у камня.
– Жива, на пенсии. Арамиса незадолго до смерти случили с лошадью из соседнего села. Жеребёночка оставили с матерью. Хозяин кобылы – известный в нашей округе бобыль. Ни разу не был женат, но, как и Акация, обожает лошадей. Сейчас сыну Арамиса три года. Жеребец хоть куда! Валя навещает его и помогает хозяину в уходе за лошадьми. Может, и сойдутся совсем.

Вечером следующего дня в своей кухне я окунул дольку очищенного яблока в янтарь акациевого меда – изумительный вкус!