– Михаил Юрьевич, более всего вы известны как ведущий передачи «В поисках приключений». Или, как вас иногда представляют, «тот самый мужик с усами, который ездит по миру и ест тараканов». А какие свои достижения вы сами оцениваете как наиболее значимые?
– Да, работа в программе «В поисках приключений» – самая известная часть моей жизни. Но она не требовала таких усилий и способностей, как многое другое, что не стало таким популярным. Мне самому дорог, например, фильм «Нева» и «Надежда». Первое русское плаванье кругом света». Над ним я работал два года, и это была единственная на ТВ попытка рассказать о первом русском кругосветном путешествии Крузенштерна и Лисянского. Всего же сделал около тридцати документальных фильмов – как автор или продюсер. Из самого важного – «Время «Ч» для страны «А», об обстоятельствах ввода советских войск в Афганистан. «Корейское счастье» – сериал о Северной Корее, в нём многое было показано впервые. «Севморпуть. Дорога во льдах» – для съёмки фильма пришлось пройти Северным морским путём и показать места, которые тоже до этого давненько не снимали. Череда фильмов-биографий. Передача «Сделай шаг», которая выходила в середине девяностых, про людей, совершавших необычные поступки. С работой репортёром в Афганистане я тоже вроде бы справился удовлетворительно.

– В качестве военного корреспондента в Афганистане вы работали четыре года и покинули страну с последними советскими частями, даже награждены орденом Красной Звезды. Какое самое большое переживание у вас было за время этой работы?
– Если говорить о событиях, то это бой у высоты 3234. Неудачная попытка рассказать о нём была предпринята в фильме «9 рота». Я первым написал об этом. В тех событиях отразился весь Афганистан – со всей бессмысленностью происходившего и героизмом мальчишек. Часто возвращаюсь к мысли Хемингуэя, который сказал, что писатель, не написавший всю правду о войне, обречён на муки совести, потому что не исполнил свой долг. Я вспоминаю ребят, которые укоряли нас, журналистов, за то, что мы не пишем правду. Они не понимали, что мы находились в жёстких рамках военной цензуры. Я досадую на себя за то, что не смог рассказать о войне так, чтобы она стала последней в истории человечества.

– С тех пор прошло больше тридцати лет. Вам никогда не хотелось вернуться в Афганистан?
– Я возвращался лет шесть назад. В Баграме на рынке продаётся всё – от американской формы до, видимо, оружия. Похоже, американские прапорщики воруют и продают всё, что попадается под руку… В Панджшере мне попадались моджахеды, воевавшие когда-то с нами, а теперь бросающиеся с объятиями и клятвами в дружбе. У них тоска по тем временам. Они не понимали, какие хорошие были советские и что с нами нужно было дружить.

– Сейчас в качестве руководителя «Клуба путешествий Михаила Кожухова» вы организуете туры. В том числе в Афганистан. Кого вы отправляете туда, и какие отзывы об этих поездках?
– Мы действительно отправляли людей, но это поездка только для тех, кто отдаёт себе отчёт, что там идёт война. Невозможно составить договор, который гарантировал бы стопроцентную безопасность. До недавнего времени туда ездили только участники боевых действий – шурави, но в последнее время едут и другие. Там необычная культура, и нет в мире вкуснее шашлыка, чем тот, что делают в Кабуле. Но я буду каждого желающего отговаривать. В воюющей стране вероятность стать жертвой теракта выше, чем где бы то ни было.

– По образованию вы переводчик-испанист, специалист по Латинской Америке. Видели Фиделя Кастро, брали интервью у Пиночета. Какие ещё впечатления о том периоде? В Латинской Америке было сложно перестроиться после Афганистана?
– Перестроиться было легко. Я ведь с юности мечтал о Латинской Америке. И это было «возвращение» в ту часть света, для которой ты изначально предназначен. Там я находил общий язык с любой бездомной собакой, мне было комфортно – может, за исключением пары эпизодов. Например, после того как Пабло Эскобар (наркобарон, колумбийский политический деятель. – Ред.) оказался за решёткой, я поехал в Колумбию, чтобы написать репортаж о наркокартелях. В те времена они обладали властью, сопоставимой, а может, превосходящей власть государства. В Кали, родном городе Калийского картеля, меня попросили уехать в тот же день, показав памятник сотрудникам местной газеты, задававшим лишние вопросы. Я решил серьёзно отнестись к этому предостережению. Ещё меня грабили с огромным ножом три чернокожих парня, вечером, в Рио-де-Жанейро, на Ипанеме. Сорвали сумочку, которую я носил на поясе и с тех пор не надеваю никогда. Обидно было не столько за потерянные деньги, их там оказалось немного, а больше за документы – права, аккредитацию иностранного журналиста. Восстановить их было очень сложно. Но всё негативное забылось, а ощущение, что находишься в другом мире и имеешь возможность об этом рассказывать, – захватывало меня невероятно.



– Во время работы в качестве пресс-секретаря Путина вам нравилось быть приближённым к власти, или это скорее тяготило?
– Это и нравилось, и угнетало. Нравилось, поскольку я понимал, что нахожусь на вершине власти, причастен к решениям, вижу то, что скрыто от глаз посторонних. Это притягивало. Но я оставался журналистом даже тогда, а это вырабатывает привычку говорить от своего имени в большей степени, чем от имени начальника. Работа пресс-секретаря требует скорее ловкости в чиновничьем искусстве. Журналисты для этого не очень годятся. Лучшие пресс-секретари – те, кто до этого был чиновником. Главное здесь – охранная функция, нужно отводить удар от первого лица. Ты являешься отражением руководителя, а не самим собой. Такие правила игры для меня были в тягость. Кроме того, власть – корпоративная командная игра. Ты должен это понимать и следовать правилам, если хочешь остаться в команде. Но это может противоречить твоим представлениям о прекрасном. Мне казалось, что я делал всё правильно в меру своих способностей и понимания ситуации. Но, видимо, такую точку зрения разделяли не все. Мой уход произошёл не по моей инициативе. Я поначалу переживал, воспринимая случившееся как проигрыш. Но сейчас, спустя время, благодарен судьбе, что сложилось так, а не иначе. Потому что иначе мне было бы трудно или даже невозможно остаться собой.

– Сергей Ястржембский, бывший пресс-секретарь Ельцина, тоже увлекался путешествиями и после ухода с поста вёл программу на ТВ. Это совпадение, или ушедшим в отставку пресс-секретарям на телевидении предлагают нечто вроде отступных?
– Думаю, что совпадение. Вот если Дмитрий Песков начнёт путешествовать, тогда можно будет говорить о закономерности… Но насколько он уместен в роли пресс-секретаря, настолько был бы плох в рубашке телеведущего. Телеведущий по своей природе противоположен чиновнику. В нём должны быть искренность и непосредственность. Чиновнику это противопоказано. А вот Путин, не пойди он в разведку, мог бы стать хорошим журналистом. Мне кажется, у него есть к этому способности. Наблюдательность, умение увлечь, пассионарность. Он мог бы сделать карьеру журналиста, если бы не выбрал другой путь.

– Четыре года вы вели передачу «В поисках приключений» и получили премию «ТЭФИ» в качестве лучшего телеведущего. Что было самым сложным в съёмке программы?
– Чтобы еженедельно выходила 44-минутная программа, нужно снять в три раза больше. Так что приходилось работать на износ. Мы начинали в эпоху «Бетакама» – камеры, которая весит двенадцать килограммов. Алексей Лебедев, оператор, снимавший эти программы, к вечеру валился с ног от усталости. Когда мне говорят «ой, Михаил, как я вам завидую», я вспоминаю поездки по Африке, однообразную еду, иногда сомнительного свойства, ночёвки в ужасных гостиницах и мокрые от пота рубашки, которые выбрасывались после поездки.



– Вы говорили, что под конец съёмок испытывали затруднения, в очередной раз изготавливая глиняный горшок и придумывая, как это оригинально подать. Сколько профессий вы успели перепробовать? Что из этого пригодилось в жизни?
– Никогда не считал профессии. Это же был просто способ рассказать о стране. Способ изучения людей. В жизни ничего из этого не пригодилось. Но программа пользовалась популярностью, потому что мне самому было интересно. Потом профессии начали повторяться, и с каждым годом найти что-либо оригинальное становилось тяжелее.

– В передачах вам нравилось переодеваться в яркие наряды – то в костюм самурая, то арабского крестьянина, то китайского императора. Это профессиональный приём, или вам на самом деле нравится карнавал? Вы чувствуете себя иначе, надевая такой костюм?
– Когда мы в Китае снимали приветствие зрителям для самой первой программы, я увидел, что неподалёку продавался национальный костюм в туристическом исполнении. Подумал, что это интересно. Тем более что философия программы была такой: попробовать себя в шкуре местного человека. А тут идея воплощается почти буквально, костюм действительно позволяет почувствовать себя китайцем, филиппинцем, аргентинцем. Наряды быстро изнашивались, их приходилось выбрасывать в конце съёмок. Уцелело немногое. Осталась красивая рубаха, купленная на Тайване, какая-то камбоджийская рубашка… Правда, от этого времени у меня осталось пристрастие к экзотическим головным уборам. Гуляю со своей собакой то в пакуле – пуштунской шапке, то в памирской тюбетейке. А зимой и вовсе хожу в дагестанской папахе – удобно!

– Вы часто говорите, что ТВ не имеет права «придумывать жизнь» и лепить псевдожизненные истории по заранее заготовленным сценариям. Но ведь телевидение – это мир иллюзий. А вам самому приходилось обманывать зрителя?
– Всего несколько раз. Однажды были гонки на одногорбых верблюдах в Тунисе. Я с трудом забрался на это чудовище, понял, что не удержусь и вообще не хочу ни секунды оставаться на нём. Подскочили какие-то арабы, страховали меня, чтобы не упал. А смонтировали сюжет так, будто я чуть ли не в гонке участвовал. Потом был случай в Аргентине, когда я встал на вейкборд – доску, которую тащит за собой катер. Хоть стоял неуклюже, но был очень горд тем, что в свои сорок с лишним встал со второй попытки. А режиссёр смонтировал так, будто я постоянно падал. И сказал: «Ну ничего, ты уже совершил столько подвигов, так что пусть на этот раз народ порадуется». Единственный настоящий обман был в Зимбабве, когда после 21-дневного скитания по стране мы ловили тигровую рыбу на озере. Выудить её так и не удалось, но попалась какая-то мелочь. Когда я её вытащил и сказал финальные слова, оказалось, что уставший оператор забыл включить камеру. Мне пришлось насаживать рыбу на крючок и бросать в воду, а потом вытаскивать заново. Пожалуй, это единственный случай откровенного обмана.

– Откуда возник вопрос, который вы задавали в каждой программе – «что самое главное в жизни»? Эти правила жизни, собранные со всего мира, как-то повлияли на ваше мировоззрение?
– Однажды этот вопрос задал мой отец, оказавшись в Грузии и встретившись с почтенным стариком. Старик ответил: «Главное в жизни – чистое сердце». Отец часто рассказывал мне эту историю. Я её запомнил и решил всем задавать такой вопрос. Меня удивило, что почти все отвечали одинаково. Главное – когда дома здоровые дети, когда есть еда, когда не пилит жена и когда есть работа. В этом смысле все люди на земле одинаковы.

– Вы любите сплавы по горным рекам, выполнили норматив мастера спорта. Почему вам это нравится?
– Сейчас это стало привычкой, я не умею отдыхать по-другому. Зашкаливающий адреналин уже прошёл, так что хладнокровно сажусь на катамаран, не испытывая эмоций. Если есть опасность не пройти препятствие, то, скорее всего, я на этот порог не пойду. На сплаве я перезагружаюсь. В первый-второй день меня ещё держит обычная жизнь, а на третий отходит на задний план. У меня зависимость от дикой природы. Она наполняет энергией, которую не дают другие виды удовольствий.

– Сейчас вы занимаетесь «Клубом путешествий». Ваш журналистский опыт как-нибудь повлиял на эту работу? Чем клуб отличается от обычных компаний, занимающихся ВИП-туризмом?
– Мы стремимся к тому, чтобы наши поездки были похожи по духу на то, что я делал на телевидении. Принцип – «страна познаётся через человека», через тактильный опыт. Мы предлагаем путешественникам создать что-нибудь необычное своими руками. Это продолжение моего опыта, тех глиняных горшков, которые я лепил в разных странах мира. Если люди разделяют эту философию, путешествия становятся волшебными. Я не всегда доволен поездками, даже своими собственными, но когда звёзды сходятся, происходит волшебство. Люди сокращают дистанцию, их разделяющую, намного быстрее, чем в обычной жизни. А познакомившись в поездке, начинают дружить, ходят друг к другу в гости. Сначала я сам ездил в качестве лидера группы, а потом стало понятно, что на моём месте могут быть и другие люди, готовые делиться своим опытом, взглядами на жизнь. Мы нащупали новый туристический формат – поездка вместе с «душой компании». Это не просто общение со звездой, а нечто другое. «Души» появляются по-разному. Например, Александр Журбин, автор первой в СССР рок-оперы «Орфей и Эвридика», сам вызвался стать «душой компании», и я не нашёл причин отказать ему. Алексея Кортнева позвали мы, он попробовал и отказался. Чтобы стать «душой компании» нашего клуба, недостаточно быть известным артистом или иметь популярные страницы в соцсетях. Бывали случаи, что мы отказывали претендентам. Сейчас же в среднем у нас больше ста поездок в год. География постоянно расширяется. В золотой коллекции – Япония, Шотландия, Ирландия, Испания, Португалия, Англия, Дагестан, Иран. Они повторяются, но каждый раз мы разрабатываем новый маршрут для каждой из «душ».

– Что самое главное в жизни?
– Нет ответа на этот вопрос. Ответов столько, сколько нас. Как написал поэт Левитанский, каждый выбирает для себя женщину, религию, дорогу. Каждый делает выбор. Этот выбор и определяет, что человек считает главным. Как в пословице: одному нравится арбуз, другому – свиной хрящик. Этим и интересен короткий промежуток времени, который нам отпущен.