– В одном интервью вы сказали, что всегда отличались от своего отца, военного, который казался вам «глыбой и абсолютом». И отличались тем, что были хулиганистым парнем.
– Да, я хулиганистый. Мы с братом вообще любили приколы и розыгрыши. Но окружающие не всегда умели оценить наши шутки по достоинству. Допустим, я как-то раз в школе товарищу в портфель подсунул жжёную палку. Не со зла, конечно. Она вспыхнула. Хотел пошутить, а в итоге у него сгорели все учебники и зимняя шапка. Вроде бы весело и беззлобно, но – бац!.. Я хулиганом был, что делать! И по сей день им остаюсь.

– И тем не менее хулиган умудрился получить два высших образования. Да ещё столь различных – военное и театральное.
– То, что первую половину жизни я отдал армии, обусловлено местом моего рождения (город Мирный Архангельской области, близ космодрома Плесецк. – Ред.), а также моей семьёй, и прежде всего отцом. Я пошёл по его стопам скорее по инерции. Стал военным и никогда не жалел об этом. И даже больше скажу. Я иногда в шутку это говорю, но вы же понимаете, в каждой шутке – доля правды. На самом деле я абсолютно уверен в том, что это не шутка. Так вот, когда меня спрашивают: «Вы же по специальности стриптизёр?» – я отвечаю: «Такой профессии у нас нет, я по специальности военный инженер». Когда у меня спрашивают, какое у меня хореографическое образование, отвечаю: никакого. Всё, что я делаю, – это обмен энергией. И в этом я убеждаюсь всё больше и больше. Не так уж важно по большому счёту, чем ты занимаешься, важно, как ты это делаешь, с каким наполнением. Так вот: я всё равно в душе инженер. Хотя, казалось бы, моя сегодняшняя профессия далека от этого, – я, как инженер, разбираю сложные вопросы на небольшие, но понятные составляющие и анализирую по частям. Например, почему я вчера выступил плохо, а сегодня хорошо? Когда анализируешь произошедшее, то в итоге выходишь на проблему обмена энергией с публикой. Если он состоялся, значит, зачёт, никому ничего не надо доказывать. А если где-то пробой произошёл в цепи – тогда надо разбирать ситуацию. По частям.

– Вы в спорте с самого детства. Случались ли травмы?
– Да, конечно, как без них. Спорт – это дело такое… Периодически происходит что-нибудь. Но глобальных травм у меня не было.

– В поддержании физической формы самое главное – это…
– Регулярность. Это даже не качество твоих тренировок, а их постоянство. То, что называется режим.

– Питание и тренировки?
– Если регулярно занимаешься, то волей-неволей выйдешь на определённый режим питания, потому что по-другому невозможно. Во-первых, возникает понимание своего тела. Начинаешь слушать организм, тебе открывается то, что ему нужно в данный момент. Во-вторых, если у тебя есть глаза и уши, то ты читаешь, смотришь и понимаешь, какие вещи тебе мешают оставаться в режиме, а какие помогают. Я имею в виду питание. И таким образом выстраивается твоё индивидуальное здоровое пищевое поведение, которое помогает тебе оставаться в форме.

– А как избегать стрессов?
– Это правило должно стать законом для человека, который стремится по возможности прожить долго и счастливо. Стресс – наш главный бич. Недаром существует поговорка, что все болезни от нервов. А нервы – это стресс. Чем дольше я живу, тем больше в этом убеждаюсь. Стрессы создают серьёзные проблемы здоровью, моральному и физическому самочувствию. А когда живёшь в условиях современного большого города, где наблюдается невероятное скопление людей, – ты подвергаешься стрессу в гораздо большей степени. Особенно если ты публичная фигура, тогда риск вырастает многократно. Хотя я сейчас, наверное, рассказываю прописные истины, всем известные.

– Так как с этим бороться?
– У каждого свои рецепты. Я много читаю и смотрю материалы о буддийских медитациях, да и в других конфессиях существует такая практика. Так вот главное правило – это достижение равновесия. Прийти к этому можно через духовное совершенствование.

– В чём его суть?
– Главное – привести себя в такой баланс, когда никакое внешнее событие не выбивает тебя из колеи и не тревожит душу. Во время медитации ты должен сосредоточиться лишь на своём дыхании. А всё, что происходит вовне, – не имеет эмоциональной окраски. События не бывают ни хорошими, ни плохими. Но какую оценку им дать – решаешь уже ты. Всё дело в твоём отношении. Так вот попытки избавиться от стресса требуют большой-пребольшой работы над собой. Я только в начале пути, то есть осознаю свою проблему, но, будучи человеком эмоциональным, пока не вполне справляюсь.

– Вам посчастливилось работать на сцене с такими мэтрами, как Лев Дуров, и многими другими. Они передали вам секреты мастерства?
– Да, подобные вещи не может дать ни один вуз. Общение с мэтрами – это лучший образец старой театральной школы, которая ценится и у нас, и за рубежом. Носителей этой школы остаётся всё меньше и меньше. Но мне как-то везёт. К сожалению, недавно ушла из жизни Александра Назарова, с которой мне тоже выпала честь в своё время играть. Всё, что я имею сейчас, мне дали в том числе эти люди. Они очень сильно повлияли на то, как я играю. Да и чисто по-человечески… Работать на одной сцене с такими мастерами, как Лев Константинович Дуров или Юрий Борисович Шерстнёв, да ещё когда зрительный зал переполнен людьми, – это огромная радость!

– Вы сыграли в замечательных исторических картинах – «Русичи» и «Анастасия Слуцкая». Расскажите, пожалуйста, об этих работах. Вы погрузились в совсем иную эпоху.
– У меня такой типаж, что играть современных персонажей – немного не моё. Волосы, фактура… Поэтому логично, что я играл в этих картинах, и совсем не логично, что на меня такой малый спрос. Ну, впрочем, это не моё дело, в кинематографе своя кухня и свои законы. «Анастасия Слуцкая» – мой первый шаг в большом кино. Меня пригласила студия «Беларусьфильм». В фильме по большому счёту ничего от меня не требовалось. К тому же я был неопытный, не актёр, ни разу не снимался, и ГИТИСа у меня тогда не было за плечами. Но их это ничуть не смутило, поскольку я подходил по типажу. Прочёл сценарий и, увидев своё первое появление в тексте, понял, что этот персонаж списан с меня. (Смеётся.) На съёмках я старался. Этот фильм получился, я присутствовал на премьере в Минске, потом поездил с ним по кинофестивалям. Фестивали хороши тем, что там киношная среда тебя обволакивает, ты общаешься с лучшими её представителями. И происходит много знакомств.



– А как вы попали на театральную сцену?
– И вот как раз на одном из фестивалей я со многими перезнакомился, а потом меня представили театральному режиссёру. Это был мой первый шаг в направлении театра. Если в кино я был не против попробовать, ведь в принципе мне нравится кино, то с театром я себя вообще никак не ассоциировал. Я и театр – это всегда были две параллельные прямые, которые, к моему стыду, не пересекались. Я в театре-то никогда не бывал! Ни с той, ни с другой стороны. Ну, ещё курсантом ходил на какой-то спектакль, да и то мы ушли, не дождавшись окончания. Короче говоря, театралом меня назвать никак нельзя было. А тут – предложение играть в театре. В кино я вприпрыжку бежал, поскольку очень хотелось, а вот насчёт театра понимал, что это не так-то просто. Даже в кино сниматься непросто, но театр – это совсем серьёзно. Театр – это когда всё вживую. Тут нет дублей, тут никто тебе свет не поправит. Так что я не знал, как на предложение реагировать. И только когда состоялась моя личная встреча с замечательным режиссёром Ольгой Субботиной, которая оказалась очень заразительным человеком, – я согласился. На мой взгляд, театральные режиссёры – это люди ненормальные.

– В хорошем смысле слова!
– Да и вообще нормальный человек, норма – это ни о чём. Нормальный человек – значит, никакой. Какая-то серая мышь, которая утром едет на работу, вечером возвращается, ест, смотрит сериал какой-нибудь. Это ужасно. Почему всех пытаются свести к какой-то одной норме? Ни один талантливый человек не может быть нормальным. Не может эта норма ничего родить – ни гениального, ни интересного. И вот Оля со своей энергетикой налетела на меня и подмяла, как танк консервную банку. Я заразился её верой в то, что должен играть на сцене. И решил попробовать, хотя мог отказаться. А теперь могу сказать, что у меня уже масса драматических спектаклей и мюзиклов, я плотно погрузился в эту среду. И мне нравится, это даёт моему внутреннему миру больше, чем кино.

– Чем вас так увлекает театр?
– Тем, что всё происходит вживую. Это провоцирует выработку адреналина. Ведь если что-нибудь пойдёт не так, это уже не исправить! Всё происходит только здесь и сейчас. Вот это, оказывается, меня привлекает, это стало моим «движком». И мне очень льстит, что, не будучи актёром с громким именем, я играю сложные роли. Не буду называть фамилии, но до меня на эти роли пробовался молодой перспективный актёр, находящийся на пике славы. Ни для кого не секрет, что театры приглашают известных людей на роли – тогда зритель идёт на имя. Так вот, взяли такого человека из кино. Нужно отдать ему должное, он через две-три репетиции сказал: «Ребята, я не могу». А я – могу и лично этим горжусь. И делаю это неплохо, насколько в состоянии судить.

– Ну, у вас столько сил! Да ещё остаётся время на эротическое шоу.
– Да, это часть меня. (Смеётся.) С шоу сложилась такая история. Люди спрашивают: «Ну, мы видели, какой ты во время шоу, а каков Тарзан в обычной жизни?» Так ведь я не играю! Есть две разные площадки – театральная и танцевальная. И если на первой надо играть, причём полностью погружаться в роль по системе Станиславского, то на сцене танцевальной, стриптизной играть категорически запрещено. Я бы выразился именно так. Как только ты начинаешь играть, зритель сразу чувствует фальшь. На театральной сцене это воспринимается естественно, а в стриптизе означает полный провал. Для меня лично.

– Вы со стриптиз-шоу выступаете преимущественно для женщин?
– В смешанных клубах, куда приходят и мужчины, и женщины. Так вот, играть там не надо, там надо быть. Я считаю, что сыграть страсть невозможно. Могу ошибаться, но, ребята, существует неосязаемая, невидимая энергетика страсти и даже, если хотите, похоти. Её не видно, нельзя зафиксировать приборами, но она есть, это абсолютно точно. Я уже двадцать лет на сцене. И хотя ко мне пока не обращались из Книги Гиннесса, собираюсь «полтинник» отмечать танцуя.

– Неужели будете отмечать юбилей на работе?
– Я вам больше скажу: в праздник 8 Марта, в мой день рождения, в «Крокус-Сити-холле» состоится грандиозное «Тарзан-шоу», где мы будем удивлять всех пришедших.

– Не могу не спросить о Наташе Королёвой и вашей семье. Секрет долгих и крепких семейных отношений?
– Тут я не буду изображать из себя профессора. Я не знаю секретов. Наверное, важна степень того, насколько вы друг друга любите, понимаете, насколько вы нужны друг другу. Отсюда вытекают взаимопонимание, и способность прощать, и способность подстраиваться, потому что совместная жизнь – это куча уступок.

– Ваши три любимые черты в Наташе?
– Если ты человека любишь, то принимаешь его со всеми чертами. Если есть любимые, то есть и нелюбимые, и они вылезут с течением времени, станут настолько ненавистными, что люди расстанутся. Бывает, вам импонируют некоторые вещи, а бывает, что не импонируют, но вы относитесь к ним как к милым особенностям, которые в её исполнении выглядят так трогательно.



– Чем занимается ваш сын Архип?
– Он у нас студент теперь. Поступил в Высшую школу экономики на восточный факультет, он будущий востоковед. Три раза был в Японии, жил там в семье. Очень серьёзно к этому относится и уже достиг определённых успехов, которые очевидны для нас и окружающих. Японцы действительно интересный народ, самобытный, непохожий на другие. Вот такой путь он выбрал.

– Как отдыхаете семьёй?
– Я по гороскопу Собака, хотя не особо верю в гороскопы. Но я действительно не очень лёгкий на подъём, мне нравится лежать на диване и смотреть телик, в отличие, например, от Наташи. Наташа всегда в движении. И хотя по роду деятельности я много езжу и летаю, мне порой надо вылежаться. (Смеётся.)