Озлобленные «бегунки»
04.12.2019 00:00
От родителей пришла телеграмма: срочно возвращайся

ОзлобленныеЗдравствуйте, «Моя Семья»! Долго не решалась вам написать. Хочу рассказать о том, как примерно рассуждают 17-летние подростки, решаясь убежать из дома. Увы, эта история о моём собственном побеге от родителей.

Когда мне было 17, а до совершеннолетия оставалось пять месяцев, я завалила зимнюю сессию. И решила удариться в бега, потому что знала: после новости об отчислении из музучилища мне дома не просто не дадут житья – изобьют так, что живого места не останется.

Мы жили в Московской области. С виду наша семья была вполне благополучная, непьющие родители выбивались из сил, чтобы прокормить троих детей. Старшая сестра училась в консерватории в Казани, а прежде окончила то же училище, куда по её стопам отправили и меня.

Я совсем не хотела там учиться, однако родители заставили поступить. Тогда я попыталась завалить вступительные экзамены, но педагоги, помня мою сестру и её достижения, тащили меня из последних сил. В общем, кое-как экзамены сдала и начала учёбу.

Не могу сказать, будто меня заставляли выбирать нелюбимую специальность, я бы сама поступила в такое же музыкальное училище, но только в Москве, и не на класс инструмента, а на вокальное отделение. И даже не скажу, что меня постоянно били. Просто родители воспитывали нас точно так же, как в своё время воспитывали их самих: мою маму била её мама, папу – его родители. И ничего плохого они в этом не видели. Да я на них и не в обиде, понимаю, какие фортели выкидывала в детстве, что вытворяла.

Я ушла из дома в январе, сразу после того, как получила стипендию за декабрь. Сначала уехала к сестре, не сказав ей всей правды. Она сдала сессию, а через несколько дней после того, как я к ней явилась, отправилась домой. Родителям сказала, что гощу у неё. Через пять дней от родителей пришла телеграмма: «Срочно возвращайся». Я посчитала, что сестра меня предала, пришлось снова уехать в Подмосковье.

Но к родителям я не вернулась. Встретив хорошую приятельницу, рассказала ей, что убежала из дома. У неё тогда был знакомый парень, которому мама на предприятии выбила квартиру. Он там периодически появлялся, но редко, а по факту там жили его друзья, семейная пара с ребёнком. Знакомая дала понять, что если я хочу, могу поселиться в той квартире с ними. Я, конечно, очень желала обрести хоть какой-нибудь угол.

Приехала к тому парню домой, где он жил с мамой и бабушкой. Он отвёз меня в свою квартиру. Оказалось, жившую там семейную пару я тоже мельком знала – девчонка, моя ровесница, забеременела ещё в восьмом классе. У неё неблагополучная семья, пьющие мама и отчим, экзамены она сдавала, находясь на поздних сроках.

Питались мы тем, что приносили друзья из дома. Поверьте, желающих потусоваться на хате, где нет родителей и контроля и действует принцип «делай что хошь», было всегда предостаточно. Поэтому еда, водка, самогонка, сигареты на нашей «вписке» никогда не переводились.

Ребёнок семейной пары являлся для нас кем-то вроде «сына полка». Понимаю, не совсем правильное определение, но мы все именно так его называли. А как иначе? Его мама с папой напьются, и я иду гулять с мальчиком. Следила за ним, играла, да и не я одна – желающие повозиться с малышом всегда находились. Я тогда практически не пила.

Компании зависали у нас почти каждый день. Ребята перебивались случайными заработками, приносили еду и выпивку. В квартире в разное время жили от пяти до десяти человек, постоянными жильцами были только семейная пара и я. Хозяин жилплощади, вероятно, имел на меня виды и однажды предложил жить с ним – даже пообещал выгнать пару с ребёнком. Но я не согласилась: мне 17, ему 24, к тому же у парня периодически случались приступы эпилепсии. Мама его пила, а генетика здесь не последняя вещь.

В той квартире я прожила полгода, там же, кстати, познакомилась с будущим мужем. Здесь есть важная деталь: квартира находилась от дома моих родителей не просто близко, а буквально через дорогу, но они меня так ни разу и не увидели.

Примерно через полгода встретила маму в магазине, столкнулись нос к носу. Столько ненависти в глазах человека я никогда прежде не видела. Мама процедила: «Чтобы через пять минут была дома!» Я послушалась. Собрала свои вещи на «хате» и вернулась домой. Не буду рассказывать, что случилось потом. Разговоры, разговоры, сплошные разговоры. И так каждый день.

Скажу одну важную вещь: мне было абсолютно нас…ть на то, что чувствовали родители, когда я ушла, понимаете? Именно это слово, никаких других. Что там с ними происходило, как они переживали мой уход – обо всём этом голова у меня вообще не болела. Хотя потом я узнала, что мама тогда жила на седативных препаратах, дважды её увозила «скорая». Я догадывалась, что меня, конечно, ищут, но мне было глубоко плевать, как живут родные. Главное, что без меня.

Сейчас, годы спустя, понимаю, сколько боли причинила матери и отцу. Не раз просила у них прощения, но потраченных нервов и здоровья им уже никто не вернёт.

Наверное, скажу жестокую вещь родителям, от которых сбежали дети: скорее всего, беглецам тоже плевать на вас с высокой колокольни. Не потому что вы плохие, просто сейчас ваши переживания свалившему подростку безразличны, его беспокоит другое.

Я не отговариваю пап и мам трудных ребят искать их, но знайте: чем дольше «бегунки» гуляют на воле, тем больше вероятность, что в скором времени они вернутся домой. Помню, как через пять месяцев вольной жизни начала дико скучать по родителям. Это правда.

Не знаю, поможет ли кому-нибудь мой рассказ или, наоборот, встревожит, поэтому заранее прошу прощения. Но я уверена, что строгость и обещание наказания только больше озлобляют «бегунков». Поэтому нужно разговаривать с ребёнком, а не давить на него, не угрожать искать с собаками. И тогда, возможно, нагулявшись, это чудо через месяц-другой само вернётся домой. Не нужно дуть ребёнку в попу, но не стоит и угрожать, если не готовы исполнить угрозу.

Я и сама не знаю, где проходит грань, за которой подростки перестают воспринимать родителей как любимых и любящих людей. Но уверена, что все эти выверты – побеги, изматывание нервов – происходят исключительно из-за нелюбви. Обеспечивают? Не бьют? Ну чего тебе ещё, хороняка, надо? А дети не на речи реагируют, они нутром ощущают, если слова расходятся с делом. И коли так, то пиши пропало.

Работая с психологом, я поняла одну вещь: всё, что делала до двадцати лет, было направлено на получение того, чего мне так не хватало от родителей, – их любви. Не слов, не дел. Я нуждалась в простой человеческой и родительской любви и внимании, и пусть для этого даже пришлось поступить так, как поступила.

И ещё одно: в той квартире не я одна была «бегунком». С нами жили и благополучные ребята, и единственные дети родителей, которые залюбливали своих чад до невозможности и этой слепой любовью душили «души прекрасные порывы». Причины у «бегунков» разные, только конец одинаковый – уход из дома.

Из письма Веры
Фото: Depositphotos/PhotoXPress.ru

Опубликовано в №48, декабрь 2019 года