СВЕЖИЙ НОМЕР ТОЛЬКО В МОЕЙ СЕМЬЕ Действующие лица Светлана Дружинина: Белые кружева, алая кровь – прекрасный контраст
Светлана Дружинина: Белые кружева, алая кровь – прекрасный контраст
23.12.2019 15:37
ДружининаКаждый Новый год мы встречаем вместе со Светланой Дружининой, потому что праздник нельзя представить без фильмов «Девчата» и «Гардемарины». Советская и российская актриса, кинорежиссёр и сценарист, эксперт по дворцовым переворотам приняла нашего корреспондента у себя дома. Корреспондент убедилась: трудно найти более интересного собеседника, чем Светлана Сергеевна.

– 10 ноября мы видели вас на юбилейном концерте Александры Николаевны Пахмутовой. Камера крупно взяла ваше лицо во время исполнения песни «Хорошие девчата, заветные подруги». Показалось, что вы были очень растроганы, почти до слёз. Или нам не показалось?
– Ну как не растрогаться? «Девчата» – этап в моей жизни, от этого никуда не денешься. Я ведь не так уж много снималась. И вообще была дамой привередливой. Кроме того, уже во время съёмок твёрдо знала, что ухожу в режиссуру.

Но всё-таки «Девчата» – особая картина. Она попала в «золотое сечение» своего времени, а стало быть, и поколения. Это фильм о человеческих отношениях, очень точно передающий интонацию и дух тех лет, что гораздо ценнее любого кинохита с закрученным сюжетом и лучшими кинозвёздами. Это и есть эстафета поколений, о которой говорил Владимир Путин на юбилейном вечере Александре Пахмутовой.

«Девчата» – всего лишь вторая картина режиссёра Юрия Чулюкина, и она создавалась специально для Надежды Румянцевой. Остальные герои – её окружение, но выбранное, кстати, из звёзд того времени. Например, Ниночка Меньшикова уже снялась у Ростоцкого и была его супругой. Овчинникова тоже ярко блистала. И, конечно, суперзвезда – Инна Макарова.

А я попала туда только потому, что мы с Чулюкиным знакомы по институту. Он был любителем волейбола и болельщиком. Я же на актёрском факультете ВГИКа всё время играла и была капитаном женской волейбольной команды. В общем, мы весело проводили время в студенчестве. Ну и Чулюкин меня пригласил сниматься.

Но тем не менее я вспоминаю тот период с досадой. Когда картина вышла и я её посмотрела, для меня это вообще была драма. Как всё случилось?

Ещё когда на «Мосфильме» отсматривали первые эпизоды, наше руководство сказало: «Вот от этой вот к той этот вот не уйдёт. Не уйдёт! Поэтому меняйте вот эту, как её там?.. Да, Дружинину! В Пенькове она нормально смотрелась. Ну и где-то там в универмаге – тоже. А теперь она сильно возмужала. Меняйте актрису, короче!» (Имеются в виду фильмы «Дело было в Пенькове» и «За витриной универмага» с участием С. Дружининой. – Ред.)



И тут началась большая интрига – искали мне замену. Причём это делалось тайно, у меня за спиной. Но съёмочная группа была очень дружной, и гримёры с костюмерами мне всё рассказывали: «Ходят и пробуются другие девчонки, но они и гроша ломаного не стоят, а твои вещи носят». Для меня это, конечно, была драма.

К счастью, у фильма был уникальный художественный руководитель, профессор Юлий Яковлевич Райзман. Он сказал Чулюкину: «Знаешь что? Ты у этой Дружининой вырежи все ножки, где есть возможность, а ещё все её ручонки выкини. И убери крупные планы. Не жалей!» Так и сделали.

Когда в фильме я произношу фразу: «Шляпу так не носят», – все видят лишь мою спину и руку, которую я кладу на шляпу актёра Адоскина. Но по законам монтажа должна быть обратная точка. То есть необходим крупный план с моим лицом, снятый «через» его головной убор. А его, увы, вырезали.

И, конечно, разве мог тот самый спор на шапку в клубе случиться без участия Анфиски? Тем более что я танцевала профессионально и блистала на этом вечере. Но всё убрали.

В общем, картина вышла без единого моего крупного плана. Для меня это была драма.



Есть два человека, которые переживали и не любили показы этого фильма. Вторая – Инночка Макарова. Ведь она согласилась сниматься, потому что её попросили усилить наш состав своей персоной. Она как бы спустилась с высоты. Но её роль при монтаже сократили до минимума, не дали объясниться и расстаться с Сан Санычем.

Кроме Макаровой, к нам пригласили вторую звезду – Рыбникова. Изначально вместо него должен был сниматься Трещалов – невероятный красавец, синеглазый, белозубый. И его уже утвердили. Но такое было время, что многие вещи делались по требованию цензоров. Поставили Рыбникова, который, конечно же, не был тем обольстительным весёлым Ромео, в которого все влюблялись. Кроме того, он в тот период обожал только одну женщину – Аллу Ларионову. И считал, что все женские роли – да хоть телеграфный столб – должна играть только она. Когда меня пытались менять, он всё время говорил: «Аллу, надо Аллу. Это роль Аллы». Но в дело вмешался Райзман, и я осталась в кадре.

– А как у вас складывались отношения с актрисами после съёмок фильма?
– Все разошлись своими тропами. Хорошо сложилась судьба у Люсьены Овчинниковой. У Нади Румянцевой потом была уникальная карьера. Она ведь ушла из кинематографа и стала супругой очень серьёзного дипломата, повсюду следовала за ним. Помню, её муж работал в Сингапуре, и она с ним. Я тогда ездила в Австралию со своей режиссёрской работой, и мы по пути остановились в этой стране. Там Надю хвалили, говорили, что она чуть ли не первая леди Сингапура. И это правильно, потому что она была очень умная, талантливая и женственная.

За судьбами остальных актрис я особо не следила. Вообще не предполагалось, что картина будет иметь такую долгую жизнь. Да, она прошла хорошо. Да, там удивительные музыка и песни, которые написала Пахмутова. С того времени мы с ней – не имею права говорить «дружны», но в хороших отношениях. Да, фильм вдруг полюбили зрители. Я это объясняю так называемой «памятью сердца», люди всё время хотят повторения счастливых моментов и повторяют цитаты из фильма.
А режиссёр Чулюкин, кстати, после этой картины сказал: «Нет, на комедиях не сделаешь имени и не получишь звания», – и ушёл делать драматические картины. К сожалению, очень рано трагически погиб. Но оставил такую светлую память – свои фильмы.

– Сегодня забыто почти всё плохое о советском периоде нашей истории, и большинство людей вспоминает ту эпоху как самую светлую в своей жизни. Причём не только в России, но и на Украине, в Белоруссии, республиках Закавказья и Средней Азии. Как же так получилось – сначала проклинали это время, а теперь полюбили? По вашим ощущениям, это действительно был прекрасный период, или люди питаются иллюзиями?
– Я никогда не проклинала то время, хотя оно было тяжёлым. Но как бы ни ругали ту эпоху, я вот сижу перед вами – народная артистка, лауреат многих премий, кавалер ордена Почёта и ордена Дружбы, режиссёр-постановщик. Я – из того времени. При этом сирота наполовину, у меня отец погиб под Смоленском. Мама была учительницей младших классов, а потом ради меня ушла работать в детский сад только для того, чтобы приносить еду, а летом увозить меня на дачу с детишками. И вот я, человек из небогатой семьи, после школы год проучилась в цирковом училище, окончила балетную школу Большого театра, сама поступила в киноинститут на актёрский факультет, потом – на режиссёрский факультет ВГИКа. Мне никто не помогал! Возможно ли такое сейчас? Думаю, нет. Так что делайте выводы – ругать или не ругать то время. Эпоху нельзя оценить стоимостью буханки хлеба – нужно думать о более глубоких вещах. Мы потеряли большую и великую страну. И кто в этом виноват? Конечно, верховная власть. Все думали лишь о том, как обеспечить себе старость, а не о стране и народе.



– Два года назад в интервью нашей газете вы рассказывали о сложностях съёмок нового фильма о гардемаринах. Государство отказалось их финансировать. Как удалось это преодолеть?
– Нас отказался финансировать Фонд кино. Кстати, сейчас над ним сгустились тучи, идут проверки, речь – о пропаже двух миллиардов. Я даже боюсь об этом читать. В любом случае там произошли перемены – поменялось руководство. Но я потеряла целых три года! Сценарий «Гардемаринов» был написан ещё в 2013-м. В следующем году он был принят и выкуплен фондом для постановки. Но на протяжении трёх лет мне не давали денег на съёмки, намекая на то, что хорошо бы убрать из сценария Крым. А как его убрать, если сюжет разворачивается во время Русско-турецкой войны? После манифеста Екатерины и заключения Кючук-Кайнарджийского мира турки напали на город Кинбурн. Там базировалась одна из частей нашей большой крымской армии под руководством Суворова. В общем, на основе этого много лет назад написан сценарий. И тут вдруг в 2014 году Крым присоединяется к России. И все решают, что я специально всё заранее подгадала и «отправила» своих гардемаринов именно туда. Об этом нелепо даже думать. Такие вещи не пишутся на ходу. Сначала долго собирается материал, потом кропотливо прописывается сцена за сценой. В общем, три года я потеряла впустую. Но затем Министерство культуры взяло на себя частичное финансирование, и я искала дополнительные деньги. Могу сказать, что «Гардемаринов» помнят, любят, знают. И мне очень многие помогают, в том числе Минобороны во главе с Сергеем Шойгу. Благодаря министру культуры Владимиру Мединскому мы безвозмездно снимали в государственных музеях. Например, в тронном зале Царского Села, по которому идёт уже зрелая Екатерина Вторая. Её играет Кристина Орбакайте. Кстати, многие снимались без денег в массовке, потому что все очень хотят смотреть «Гардемаринов» дальше. Это та самая память сердца.

– Когда-то вы были единственным в стране режиссёром, верным теме русской истории, а сегодня сериалы о князьях, царях и императрицах появляются каждый год. Как мэтр этого жанра можете ли вы похвалить чью-либо работу?
– Вот я недавно посмотрела сериал «Екатерина». И могу сказать, что этот выпуск гораздо значительнее, чем предыдущие. Мне очень понравилась главная героиня в исполнении Марины Александровой. Актриса, конечно, внешне и внутренне совершенно не Екатерина, потому что абсолютно русская – спортсменка, красавица, комсомолка и так далее. Но здесь она весьма точно работает и убедительно проживает события.

Правда, когда речь заходит о Русско-турецкой войне и князе Потёмкине, у меня возникает много вопросов и претензий. Ведь он был не просто человеком с повязкой на глазу. Это был потрясающий артист, выпуклый, черноокий, яркий, мощный, улыбчивый! Временами депрессивный. Такие образы требуют точной передачи, потому что это история. Есть узнаваемые вещи, на которых крепится наша память. Так что претензии к историческим деталям и конкретным персонажам сериала у меня есть, но Марина Александрова прекрасна. Могу её похвалить и сказать самые добрые слова.

– Исторический жанр переживает подъём в кинематографе многих стран, например, много таких фильмов появляется в Великобритании. Однако началась эта волна, как ни странно, в Турции с сериала «Великолепный век». Вам понравилась эта картина?
– Я – сапожник без сапог. Если буду смотреть всё кино, которое появляется, то никогда не сделаю своего. Исторические персонажи есть в каждой стране. И это благодатная тема для съёмок. Интриги, страсти, кружевные постели, погони, сражения. Прекрасный контраст – белые кружева и алая кровь. И не нужно ничего сочинять, всё уже придумано и прожито.

– А почему из всей русской истории вы для себя выбрали именно вторую половину XVIII века? Кружева в ту эпоху были тоньше или крови лилось больше?
– Началось всё со знакомства с Ниной Соротокиной, Царство ей Небесное. Она предложила мне свою рукопись, и будем говорить откровенно – её никто не брал в печать. Потом рукопись очень долго лежала вот здесь, в этом доме, в этой самой комнате, где мы с вами сейчас беседуем. Я никак не могла прочитать, думала, что очередной графоманский текст. Но однажды в этом самом доме, в этой самой комнате, вот на этом самом месте вспыхнул телевизор. Случился пожар, а потом всё было залито водой, так что рукопись вместе с другими бумагами мы переместили в кабинетик Анатолия Михайловича (Мукасея. – Ред.). Нина позвонила, узнав о нашем несчастье, и спросила: «А как там моя папка?» Это был большой красный фолиант, в котором лежали листы, напечатанные на машинке. Мы тогда посмеялись: «Рукописи не горят». Сначала произведение прочитал Анатолий Михайлович. Потом за дело взялась я. Нина сказала: «Есть одно условие. Я хочу, чтобы кино было музыкальным, пусть в нём будет много песен». Я согласилась, но тоже с одним пожеланием: «Мы очень многое переделаем». И приступили к работе.

Мне очень нравится исторический жанр. Посчастливилось работать с Вениамином Кавериным, Александром Володиным, Юрием Нагибиным – это мои дорогие учителя. Каверин мне, кстати, говорил: «Пишите роман». И Володин спрашивал: «Почему не пишете?» Нагибин тоже подтверждал: «П-п-по-моему, в-в-вам н-н-надо писать». У меня даже есть давний договор с издательством, что когда-нибудь я напишу книжку «Про себя и про того парня». Под «тем парнем» я подразумеваю время и всех, кто был рядом со мной.



– Если через сто лет режиссёр вроде вас захочет снять картину о сегодняшней России, каким могло бы быть это кино? Кто герои сегодняшнего времени?
– Понимаете, это только один Бог знает, я не имею права предполагать. Не знаю. Я живу в своём очень непростом времени. Мне горько наблюдать за многими вещами. И я понимаю, что в чём-то я властна, а в чём-то нет. И я сейчас не только о кино и профессии, а вообще об отношениях с людьми, жизненной позиции, взглядах.

– Вот-вот наступит Новый год. Вы ждёте праздника?
– Я очень люблю Новый год. Мы всегда уезжаем в Завидово к моему батюшке Валерию. И, конечно же, там и прорубь, и ледяной ветер хлещет за шиворот, обязательно хоровод. И самое интересное, что ровно в двенадцать ночи красная верба ровно на час раскрывает свои почки и становится серебристой под луной. Многие узнали о таком чуде и протоптали туда дорогу, а потом и вовсе растащили весь куст на ветки. По весне наш батюшка вырыл и пересадил вербу в другое место, и оно тайное. Но три веточки с серебристыми почками я каждый год получаю в подарок. А самое большое чудо для меня – встретиться с близкими, обнять, поцеловать их и удостовериться, что все живы и здоровы.

Мои дорогие и любимые читатели, никогда не вставайте утром с плохими мыслями, начинайте день с улыбки и благодарности. Посмотрите, как много прекрасного вокруг. Вы можете подойти к крану и открыть холодную воду, а потом горячую. Я, например, помню такие времена, когда не было никакой воды, не было хлеба. А батон… я не знала, как с ним обращаться, не понимала, как его едят. Сегодня мир, нас не бомбят – и это уже счастье. Вам дана жизнь – это самый большой подарок. И никто, кроме вас самих, не наполнит ее добром, светом и вдохновением.

Расспрашивала
Нина МИЛОВИДОВА
Фото из личного архива

Опубликовано в №51, декабрь 2019 года