Кардиомамочки
24.05.2012 00:00
Я словно увидела нимб над головой хирурга

КардиомамочкиЗдравствуй, любимая газета. Прочитала в №13 письмо Виктории «Есть на земле такой человек». Это дневник юной мамы, которая лежит в кардиологическом отделении со своим малышом – ему сделали операцию из-за врождённого порока сердца. Я сразу поняла, что Виктория в депрессии, надо её поддержать. Все мы, «кардиомамы», стараемся помогать друг другу. Переживаю, что из-за мрачного письма Вики мамы будут бояться отдавать своих малышей на операцию. А ведь всё не так страшно!

Я, как и Вика, живу в Краснодарском крае. Моего сына тоже оперировали в ЦГХ города Краснодара. Да, когда узнаёшь, что у твоего ребёнка порок сердца, то кажется, что мир рухнул. Врачи поставили нам диагноз за месяц до того, как малышу исполнился год. В нашем случае сердечных шумов практически не было, мы и УЗИ сердца сделали абсолютно случайно, наверное, у меня просто хорошо развита интуиция. В диагноз не верила до последнего. Сын такой шустрый, весёлый, ну какой такой порок?

Однако всё подтвердилось. Помню шум в ушах, слова кардиолога слышу как сквозь вату. Слёзы подступают. Заставляю себя отбросить все эмоции и подключить сознание. Ну каким образом мои слезы помогут ребёнку?

Кардиолог говорит очень тихо, я вся обращаюсь в слух. Необходима полостная операция, но меня не торопят с принятием решения, хотя прооперировать нас готовы хоть завтра. Я сразу же дала согласие на операцию, только спросила, есть ли у нас ещё время окрестить сына. Назначили нам госпитализацию на 31 октября 2011 года.

Когда приехали домой в Геленджик с такими новостями, родственники стали меня уговаривать: не соглашайся! Приводили примеры, что вон тот живёт с пороком сердца без операции, и вот этот… Но я была уверена – надо послушать врачей. Как я смогу жить, если не соглашусь, а из-за моего бездействия что-то случится с ребёнком?

Всё время до больницы прошло как в тумане. Сына окрестили 16 октября. Перерыла весь интернет в поисках информации о его болезни, о подобных операциях. Морально было очень тяжело. Я даже боялась фотографировать малыша, словно червяк во мне копошился: а вдруг это последняя фотография?

И вот положили нас в детское отделение кардиологии. Медсестрички там все такие умнички, настолько доброжелательны! Сразу же сделали все анализы, ЭКГ и всё что нужно, определили в палату. Мне показали мою кровать, а детской кроватки рядом не было, но я даже испугаться не успела: прибежала сестра-хозяйка, расспросила, как привык спать мой сынок. Если рядом с мамой, то к моей кровати привинтили бы боковой бортик. Но малыш мой самостоятельный, и ему тут же привезли детскую кроватку.

Кардиохирург к нам не сразу подошёл, ну это и понятно. Виктория пишет, что врачи прячутся от мамочек, но она в этом неправа, просто они целый день оперируют! Освободившись, доктор сразу пришёл, подробно мне всё рассказал, обо всём расспросил, пожал сыну руку. После общения с ним куда-то исчезла моя паника, хотя он меня и предупредил о возможных осложнениях в ходе операции вплоть до летального исхода. Но я уже сумела мозги в кучу собрать. Низкий поклон нашему кардиохирургу Павлу Юрьевичу Петшаковскому!

На следующее утро в 11.00 была операция. Мой сын достойно себя вёл, хоть и голодный – кормить перед наркозом нельзя. Мы с ним ездили на коляске по коридорам, ходили за ручку, рассматривали стенды с благодарственными письмами от бывших пациентов. С каталкой за сыном пришла медсестричка Ксюша, помогла мне раздеть малыша, напевая ему частушки-прибаутки. Так и увезла его, хохочущего, на каталке. Я шла рядом с ними и улыбалась до того места, куда меня уже не пустили. Тут, конечно, я просто на ногах не стояла от шока. Слёзы градом, моё тело меня не слушается. И тут почти все мамочки, что были в отделении, ко мне скопом кинулись. Встряхнули конкретно, бесконечное им спасибо. Отвели на первый этаж, в храм. Я поставила самую большую свечу и заказала службу за здравие. И как-то сразу меня отпустило.

Потом пришла в палату, мне захотелось побыть одной, свернуться в комочек и отключиться от реальности. Ага, размечталась! Мамочки меня тормошили, вселили, не дали уйти в астрал.

Операция закончилась, сына перевели в реанимацию, потом мне сказали, что он уже в палате. Бросилась туда, летела, замерла на входе. Эту картину я не забуду никогда в жизни: стоит наш кардиохирург, такой высокий, такой красивый. У него на руках мой малыш в одеяле. Вы знаете, я словно увидела нимб над головой хирурга, боялась даже приблизиться. Потом взяла себя в руки, потихоньку вошла, села на кровать – и мне на руки положили моего живого и здорового теперь сына. К нему и прикоснуться-то страшно было, из шеи трубки, шов от шеи до пупа… Но я быстро привыкла. Уже на третий день перестали колоть обезболивающее, трубки вытащили, и к вечеру сын скакал по всей кроватке, пугая меня! Я бегала по отделению, всех расспрашивал, что мне делать, как успокоить его, а доктора смеялись: «Мама, да вы радуйтесь!»

Нет, никак не могу я согласиться с Викторией и назвать поведение медиков циничным. Медсёстры всегда на посту, прибегали по первому зову. Таня (к сожалению, не помню фамилии), маленькая симпатичная блондиночка, каждое утро в 6.40 делала детям ЭКГ – так наши детки даже не просыпались! Через четыре дня после операции я была с сыном в ванной, мне показалось, что губы у него посинели. Через минуту у меня в палате уже была Таня со всеми приборами. Всё оказалось хорошо, просто освещение в ванной комнате подвело, и Таня так радовалась, как за родного ей человечка!

И в том, что касается «кардиомамочек», абсолютно я с Викторией не согласна. Истеричек среди них я не видела. Да, все раздавлены тем, что им выпало. Но все они – оптимистки! Они меня заразили своим оптимизмом надолго.

Особенно нравилась мне одна мамочка, к сожалению, не могу вспомнить, как её зовут. Сын у неё замечательный, Вовка. У него синдром Дауна и сердечные нарушения. Их положили в нашу палату на день позже, чем нас, ещё у нас были одинаковые коляски: мы смеялись, что перепутаем и не заметим. Вовка – ну просто слов нет! Умница такой, они с мамой много рисовали в тетрадке. А его мама – заразительная хохотушка. Она стала для меня примером Мамы с большой буквы. Малыш у неё такой обласканный и любимый, это всем видно было. Очень жалею, что не взяла телефон у неё, хотелось бы пообщаться. Вот было бы здорово, если бы она читала «Мою Семью» и позвонила мне!

С уверенностью скажу: 90 процентов «кардиомамочек» адекватно воспринимают ситуацию и адекватно на неё реагируют. Соплями-слезами ребёнку не поможешь, они это понимают, поэтому все собранны и настроены на хорошее. Каждый вечер, когда наши детки засыпали в своих колясках, мы их везли в столовую, там у нас образовался клуб общения – суперсредство от всех страхов! Мы там могли до утра сидеть, болтать о своём.

Ни разу не слышала, чтобы муж жену бросил из-за кардиологических проблем у ребёнка, как довелось наблюдать Виктории. Я, наоборот, видела всех наших папочек, которые просачивались к двери отделения, чтобы передать пирожные-тортики жёнам, дежурившим у реанимации сутками. Папочки проносили своим деткам воздушные шарики.

Вика, неужели у вас такого не было? Пожалуйста, наберитесь позитива, вам необходимо это! Порок сердца – это не приговор, это просто теперь ваша жизнь, к которой можно и нужно приспособиться. Никогда не надо думать о плохом. Есть очень хорошие сайты для общения таких, как мы с вами, «кардиомамочек». Мой телефон в редакции – позвоните мне, Вика, пообщаемся, не надо замыкаться в себе и рисовать будущее чёрными красками.

Желаю всем нашим детям здоровья, а нам – бесконечного терпения, чтобы наблюдать их шалости!

Из письма Людмилы,
г. Геленджик, Краснодарский край