СВЕЖИЙ НОМЕР ТОЛЬКО В МОЕЙ СЕМЬЕ Действующие лица Космонавт Сергей Рыжиков: В Рождественскую ночь мы увидели сияние над Россией
Космонавт Сергей Рыжиков: В Рождественскую ночь мы увидели сияние над Россией
13.01.2020 21:27
РыжиковМногие из нас, будучи детьми, на вопрос «кем хочешь стать?» отвечали: космонавтом. А Сергей Рыжиков в детстве как раз такого не говорил. Но всё-таки о межгалактических полётах втайне мечтает каждый мальчишка. Рыжикову же выпала очень редкая судьба – он отправился в космос и целых полгода провёл на околоземной орбите в составе экипажа МКС. Герой России, подполковник, космонавт-испытатель, военный лётчик, глубоко верующий православный христианин – вот с каким человеком нам удалось поговорить. Хотя для этого, признаться, пришлось отвлечь его от важного космического дела.

Контрольный выстрел в голову

– Миллионы детей в нашей стране мечтают стать космонавтами. Я тоже с ранних лет задавался вопросами о том, как устроено небо, где границы Вселенной и есть ли жизнь на Марсе. Но конкретной цели – например, отправиться на Луну – себе не ставил.

Просто мне с детства приходилось часто летать на гражданских самолётах. Родители жили на Севере, в Тюменской области, а бабушки и дедушки – в Бугульме, это Татарстан. И несколько раз в год мы совершали большое путешествие из Нижневартовска в Бугульму и обратно. Так что авиационная тематика мне была знакома и интересна. А в какой-то момент стал замечать в себе тягу к небу.

Хорошо помню, как мне впервые разрешили посидеть за штурвалом. При посадке в салон самолёта меня всегда тянуло посмотреть кабину пилотов. Естественно, мальчишку сразу прогоняли. Но однажды мы летели из Ейска в Ростов на самолёте Л-410. А у него такие перегородки между пассажирами и лётчиками, за них даже можно заглянуть. Я, конечно, сделал это сразу. Пилот заметил мою любознательность, позвал к себе и посадил на колени. Представьте мои ощущения, когда мы летели вдоль побережья Азовского моря! Я при этом держался за штурвал и, можно сказать, управлял целым самолётом! Для мальчишки, мечтавшего о небе, это был контрольный выстрел в голову! (Улыбается.) После этого я объявил родителям, что стану лётчиком. Мне тогда исполнилось восемь лет.

В нашей семье никто не имел отношения к авиации, кроме дедушки, который воевал в Великую Отечественную в составе бомбардировочного авиационного полка. Мама у меня из Оренбургской области, в юности переехала в Бугульму, поступила в местное медицинское училище. Там встретила папу, он работал водителем. Некоторое время прожили в Татарстане, а затем отправились на Север.

Слава Богу, мои родители живы. Но, к сожалению, не могу похвастать образцово-показательной семьёй – папа с мамой развелись. Наверное, это самая большая трагедия моего детства. Душевная рана, которая до сих пор не зажила. Да и свою семью я тоже не смог сохранить… Но вернёмся к детству.

Портреты героев

Мы переехали на Север, я пошёл в школу и учился хорошо. Любимыми предметами стали физкультура, литература и музыка. Математика мне тоже давалась хорошо, но физика нравилась больше. А вот астрономию мы в старших классах проходили почти факультативно. В советское время этот предмет входил в школьную программу, но у нас просто некому было его преподавать. Фактически мы занимались самостоятельно. Серьёзно эту науку я стал изучать, лишь когда задумался об отборе в отряд космонавтов.

Ещё будучи школьником, занимался в Клубе юных авиаторов. После окончания школы и КЮА поступил в Оренбургское военное лётное училище, которое, кстати, оканчивал Юрий Гагарин. Это одно из старейших заведений подобного типа в нашей стране. С распадом Союза училище расформировали, а нас распределили по двум учебным заведениям. Я выбрал «Качу» (Качинское высшее военное авиационное училище в Волгограде. – Ред.). Эта кузница лётных кадров была основана ещё при царе-батюшке – кстати, на народные средства. Она дала стране космонавтов и лётчиков-испытателей больше, чем любой другой подобный вуз. Каждый раз, входя в учебный отдел, мы видели на стенах портреты известных космонавтов. Там-то как раз я впервые задумался о полёте за пределы нашей планеты. Но это была такая заоблачная планка…


Хотелось бы отметить, что в выборе профессии не принимал участия никто, кроме меня самого. Ни давления, ни указаний, ни наставлений со стороны родителей не было. Хотя мама с папой уделяли особое внимание учёбе, спорту и общему развитию. Мы всегда выписывали огромное количество газет и журналов и по вечерам устраивали «избу-читальню». У меня есть брат, он младше на пять лет. К слову, он выбрал совсем другой путь, традиционный для девяностых, – поступил на юридический факультет. Тогда юристов и экономистов было полстраны. Но решение брат тоже принимал самостоятельно.

А после окончания училища космос стал для меня совсем уж несбыточной мечтой. Откровенно говоря, вместо лётной деятельности и боевой подготовки мы занимались чем попало. Это были девяностые – тяжёлые времена. К счастью, позднее всё-таки удалось приступить к полётам и получить квалификацию. И в какой-то момент я серьёзно задумался: а что дальше?

Все пуговицы оторвались

Как раз в это время я проходил медкомиссию в военном авиационном госпитале в Москве. И узнал об отборе в отряд космонавтов. Поинтересовался, можно ли такому человеку, как я, рабоче-крестьянского происхождения, без золотых медалей, попробовать себя. Приехал на собеседование, мне сказали: жди, скоро будет принято решение. Я рассказываю вам эти подробности, чтобы стало ясно: никакого планомерного, целенаправленного движения к заданной цели у меня не было.

11 октября 2006 года в Роскосмосе состоялась межведомственная комиссия, на которой было принято решение зачислить меня в отряд космонавтов в составе группы кандидатов. Конечно, радость просто переполняла! Ребята потом шутили: «Ты улыбался от счастья шире всех».

Ощущения, конечно, непередаваемые. Примерно такие же эмоции я испытывал, когда отправился на МКС. Но, кстати сказать, у тех, кто наблюдает за стартом корабля на Байконуре, чувства гораздо острее.

Провожать меня приехали мама, папа, брат, сын. Для них это был, конечно, большой стресс. Мне потом рассказывали, как близкие за меня переживали. По себе знаю – сам недавно двоих ребят провожал. Очень волнующе: стоишь на смотровой площадке, видишь всю эту мощь, звук просто оглушает… Мама потом вспоминала, что у неё от волнения пуговицы на пальто оторвались.

А вот когда находишься внутри космического корабля, ощущения притупляются, шум слабее, ты сосредоточен на работе. В общем, не до эмоций. Там некогда следить за своими ощущениями. А потом, конечно, вспоминаешь, переживаешь по-своему…

Перед отправкой с нами проводится психологическая подготовка. Не сказать, что за ручку с психологами ходим, но они с нами плотно работают, и не только на этапе отбора. Их инструкции и наставления очень помогают. Кроме того, мы анализируем опыт предыдущих экипажей, разбираем ошибки, примеряем на себя возможную кризисную ситуацию. И такая работа постепенно приводит к результату – мы морально подготовлены. Хотя это не исключает эмоциональных переживаний во время взлёта и работы на орбите.

19 октября 2016 года наш экипаж отправился в космос со стартовой площадки Байконура.



Ребята, помощь нужна?

На борту МКС мы оказались в составе смешанного экипажа, с нами были американцы. Это здорово, что существуют международные программы. В этом есть глубокий смысл для всего человечества – мы находим общий язык, умеем вместе работать и выполнять ответственные задачи.

Я не припомню каких-либо сложностей, связанных с различием культур. Наоборот, когда случалась непредвиденная ситуация – не успеешь подумать: «Вот бы наши партнёры сейчас оказали нам поддержку», – как кто-нибудь из них уже влетает в российский модуль с вопросом: «Ребята, вам помощь нужна?» Со всеми членами экипажа мы до сих пор дружим.

Когда человек попадает на орбиту, у него поначалу проходит адаптационный период. Ведь мы не предназначены для жизни в космосе. Там отсутствует гравитация. Происходит перераспределение циркуляции крови,  страдает вестибулярный аппарат. В общем, организм перестраивается, и на это нужно время, но потом привыкаешь. Для меня вообще сон являлся критерием качества выполненной работы. Если в спальном мешке едва лишь подвёл замочек к подбородку и сразу уснул – значит, молодец, хорошо поработал.

Моя каюта находилась в американском сегменте. Если брать положение относительно поверхности Земли, то спал я на потолке – ногами вперёд по направлению полёта. Это стоя или лёжа?.. Не знаю.

Мне часто задают вопрос, скучал ли я по земной еде. Нет и ещё раз нет. В Штаты приезжаешь – ту же гречку не найти. А у нас на орбите рацион очень сбалансированный, пища разнообразная. И, кстати, тюбики – это анахронизм, они использовались в первых полётах и давно устарели. Сейчас всё упаковано по-современному, продукты законсервированы. Всё очень вкусное. Вот на Земле я по той пище точно скучаю.

Ещё будучи школьником, читал воспоминания Георгия Михайловича Гречко. Он упомянул, что каждая минута, проведённая космонавтом на орбите, дорого обходится государству. Меня эта фраза тронула. И поэтому я считал для себя непозволительным расходовать время впустую. У каждого члена экипажа в зависимости от нагрузки есть примерно полтора часа свободного времени в сутки. Я старался это время заполнять работой. Тем более что перед нами стояло много задач, связанных с фотографированием, видеосъёмкой и наблюдением за поверхностью планеты.

Господь управил

Высота полёта Международной космической станции – всего четыреста километров над Землёй. Если взять в качестве модели глобус диаметром два метра, то наш маленький кораблик будет находиться на расстоянии нескольких сантиметров. От Москвы до Питера в два раза дальше. Но всё-таки это космическое пространство, и меня часто спрашивают, чувствуем ли мы, что находимся ближе к Богу.

Совершенно правильно написано, и наш батюшка это повторяет, что ближе к Богу тот, кто чище сердцем. Кто-то из ветеранов космоса, кажется Аксёнов, говорил: «В космосе, как на войне, атеистов не бывает». Просто каждый по-своему выражает свои чувства к Создателю.

В Звёздном городке у нас есть свой «космический батюшка» – отец Иов, настоятель храма Преображения Господня. За пару недель до отправки на Байконур он предложил мне взять с собой на МКС частицу мощей преподобного Серафима Саровского. Конечно, с радостью согласился продолжить традиции старших товарищей – многие святыни, побывавшие на орбите, украшают наш храм. Но в нашем случае это было почти нереальной задачей из-за недостатка времени. Нужно было получить благословение Святейшего Патриарха Кирилла, потом митрополита Нижегородского. Плюс комиссия Роскосмоса – этическая, техническая и так далее. Всё это очень длительный процесс. Однако Господь управил, и святыня отправилась со мной в полёт, а правильнее говоря, мы с ней.

Очень тёплая атмосфера была на станции в Рождественскую ночь. Впервые за два месяца мы увидели полярное сияние. Причём именно над Россией – от Питера до Урала. Необычайно красиво!

Конечно, в этот день все поздравляли родных и близких. На станцию позвонить нельзя, а у нас есть возможность позвонить из космоса в любую точку мира. И я старался регулярно разговаривать с мамой и сыном.

С сыном, друзьями, коллегами также держали связь по электронной почте. Скорость интернета там, конечно, очень медленная, не сопоставимая с земной. И поток, естественно, регламентирован, поскольку всё проходит через наших американских партнёров – это они обеспечивают связь. Поэтому я вообще отказался от использования специального компьютера, по которому члены экипажа могут выходить в интернет. Посмотрел на ребят, как они мучаются, страничку загружают по полчаса, – и решил, что отдохну полгода от всего этого. Но Ване время от времени писал. (Иван после развода родителей воспитывался Сергеем Рыжиковым и его матерью, обучался в кадетской гимназии при Свято-Алексеевской пустыни, затем поступил в Московский университет. – Ред.)

Ещё когда я служил в авиационном полку в Забайкалье, сын, видимо, насмотревшись на режим труда и отдыха, а главное – на переживания, связанные с отменой полётов, как-то заявил: «Я в авиации служить никогда не буду».


Ну сказал, и ладно. Спустя годы, готовясь к первому полёту, я уехал в командировку в Хьюстон, а ему пришла повестка в армию. Звоню из Америки: «Куда попал служить?» – «В авиацию». Вот, говорю, слово не воробей, так что всегда следи за своими словами.

Сейчас Иван учится в МГУ на факультете почвоведения. В детстве он некоторое время жил при монастыре в Ивановской области. И через полгода произнёс фразу: «А я буду жить в деревне». Я, опять же по опыту родителей, никогда не давил на сына. Просто спросил: «А почему?» «Мы все из земли созданы, в землю и сойдём. Я хочу землю изучать». Вот теперь учится на почвоведа и мечтает о жизни на земле, в чём его всецело поддерживаю.

Если говорить о моих профессиональных мечтаниях, то, конечно, главная из них – выполнить выход в открытый космос. А ещё я бы очень хотел выполнить облёт Луны. Понимаю, что добраться до Марса пока нереально. Я не доживу до этого, по крайней мере в профессиональном отношении.

Редакция благодарит Центр подготовки космонавтов имени Ю. Гагарина за содействие в организации интервью.

Слушала и записала
Нина МИЛОВИДОВА
Фото из личного архива

Опубликовано в №1, январь 2020 года