Чего ждёт доктор
05.02.2020 00:00
Чего ждётСидя в одиночестве в своём загородном доме, доктор Борис Дмитриевич Вяземский тосковал и запивал тоску бесконечными порциями коньяка. Что было причиной тоски – крещенские ли морозы и метели, отсутствие звонков с поздравлениями от знакомых, подступающая ли неизбежная старость – он определить не мог. Да всё вместе. Зимняя депрессия, одним словом.

Доктор был человек не злой. И на хорошем счету в клинике – специалист великолепный, с редким чутьём. Начальство уже решило двигать его на следующую ступень карьерной лестницы: пора, и достоин, только он ещё этого не знал и переживал – пора бы уже, пора… Ещё он был расстроен потому, что в последнее время ему снились кошмары. Каждую ночь доктору показывали самые постыдные моменты его жизни. Это была не выдумка и не болезненный бред. Утром доктор просыпался разбитым, мокрым от пота и красным от стыда.

Например, сегодня ему напомнили эпизод из далёкого пионерского детства: лето, лагерь «Спутник», он во втором отряде. Гуляя по территории, увидел, как один пацанчик лет семи дерётся сразу с несколькими, и те хором бьют его, не сильно, но обидно. Мальчишка убегает в спальную палату и забивается там в угол возле своей койки, готовясь обороняться до последнего. Будущий доктор (БД), расспросив мелюзгу, выяснил, за что валтузили несчастного страдальца: у него смешная фамилия, большое родимое пятно на виске, да и вообще весь он какой-то не такой, чужой…

БД, уже и в то время движимый любовью ко всему человечеству (этому способствовали раннее половое созревание и запойное чтение классики; он, кстати, и сам пробовал писать маленькие новеллы, мама очень хвалила), пошёл в палату. Постарался утешить мальчишку словами, а когда это не удалось, разыграл целое представление в лицах: приехал цирк! Надувал щёки – гремит музыка! Вот клоуны! Они скачут и кувыркаются! Вот силачи, они подымают огромные гири! Вот выходит… лектор, кандидат сикамбрических наук. (На этом месте мальчишка не выдержал, расхохотался сквозь непросохшие слёзы.) Вот дрессировщик суёт голову в пасть льва! Вот наездники на табуретках! Овации, аплодисменты.

Господа, сказал БД, снимая воображаемую шляпу. Мы – бродячие артисты. Подайте кто сколько может артистам на пропитание.

Он и не думал, что ему действительно перепадёт. Но мальчишка, слазив в тумбочку, с горящими глазами высыпал в потную ладонь БД несколько карамелек. БД откланялся, скалясь, прижимая ладонь к груди, и под хлопки единственного зрителя исчез за дверью. Там он, осторожно прокравшись вдоль стены, глянул в окно и замер. Мальчик стоял и смотрел в сторону закрывшейся двери, словно ожидал некоего чуда, ну, например, вот сейчас войдёт мама и скажет: собирайся, мы уезжаем отсюда домой… Но чудеса в жизни случаются редко, дверь не открывалась, никто не входил. Тогда мальчик сел на койку, спиной к подглядывавшему БД. Плечи мальчика опустились, он упёрся локтями в колени и замер в неподвижности. Потом его плечи начали вздрагивать всё чаще и чаще. Более ясной картины человеческого горя БД не приходилось потом видеть за всю жизнь.

И тогда он, сам едва не плача от жалости, опять ворвался в палату с весёлым криком: приехал цирк! Вот клоуны! А вот жонглёры и канатоходцы по спинкам кроватей! И даже сам кандидат сикамбрических наук!.. Мальчишка снова смеялся и бил в ладоши, и снова просыпались карамельки в шляпу бродячих артистов.

Оказавшись за дверью, БД машинально ссыпал конфеты в карман и вдруг обнаружил, что их там уже довольно много. Он похлопал себя по этой выпуклости на бедре и подумал: вот здорово! Развеселил человека и получил конфеты. Всем хорошо. Может, сходить ещё раз? Он посмотрел в окно. Мальчишка по-прежнему сидел на койке и напряжённо сверлил взглядом входную дверь, готовый подскочить и завопить что-нибудь весёлое. Ждёт, подумал БД, надо идти. Он сделал весёлую рожу и помчался.

В четвёртый раз мальчишка смеялся уже не так радостно, потому что представления были почти одинаковы, а конфеты убывали быстро. Глаза его вдруг потускнели, в них появилась прежняя тоска. В кульке осталась всего пара карамелек. Мальчик заподозрил какой-то коварный, изощрённый обман, но отказывался верить самому себе: ведь только что было так хорошо, так весело, неужели и этот большой издевается над ним?

БД это прекрасно разглядел и вдруг сообразил, что желание помочь у него незаметно переросло в желание заработать на чужом горе. Когда и как это случилось, он не знал, но знал теперь чётко, что конфеты, плата за радость, стали чем-то недопустимым и стыдным. Конфеты следовало немедленно вернуть. Этот широкий жест искупил бы всё, вернул бы мальчику веру если не в людей, то конкретно вот в этого человека, который бескорыстно помог в трудную минуту.

БД стоял на жарком июльском солнце возле входа в палату, где сидел одинокий маленький человек со своим огромным горем. БД чувствовал, как карамель в туго набитом кармане начинает плавиться, фантики прилипают к сладкому, а когда они присохнут, то отодрать их будет невозможно… Отдать или не отдать? Не отдавать? Или отдать?

И вот тут память доктору отказывала. Он не мог вспомнить, вошёл ли он в палату, вернул ли мальчишке конфеты. Этого в памяти просто не было, и потому-то он теперь расстраивался и нервничал. Не мог я их не отдать, говорил он сам себе. Не мог. Потому что если я их не отдал, то это же просто… просто… он даже не находил слов. Да нет, наверняка отдал. Ну а вдруг?.. Почему таким стыдом жжёт уши при одном воспоминании о том цирковом представлении? Почему оно вдруг выплыло из недр памяти, ведь сколько времени о нём не было ни слуху ни духу, неужели же… Да нет, нет.

В последнее время Борису Дмитриевичу довольно часто чудилось, что вот только что он беседовал с кем-то умным и интересным о важнейших в жизни вещах – и узнал много нового, но совсем ничего не помнит, ни единого слова. А иногда у него возникало ясное чувство, будто он кого-то давным-давно убил – и тоже не помнит, кого, за что…

Уже во времена студенчества, на первом курсе, БД был влюблён в одну девушку из соседней группы. Кажется, ей он тоже нравился. Но точно он этого не знал, потому что поговорить у них как-то не получалось, с женщинами он был застенчив и даже ещё ни с одной не целовался. Зато он писал стихи, в которых представал в образе героя-любовника, Казановы, и вот там он был необузданно смел. (Жаль только, что эти стихи нигде не хотели печатать. В редакциях ему говорили: да, у вас есть отдельные интересные строчки, но… слишком много откровенного штампа. Такие стихи нам присылают и приносят мешками, мы можем принимать их на вес, сдавать в макулатуру и неплохо зарабатывать. Какого-то очевидного литературного открытия у вас, откровенно говоря, не сделано. Так что – извините.)

И вот студентов послали в колхоз. На картошке романы развиваются особенно бурно, но тут ещё интрига заключалась в том, что и БД, и его девушка были капитанами двух противоборствующих волейбольных команд. Каждый вечер команды сходились в жестоких поединках, и спортивная удача бывала попеременно и на той, и на другой стороне. А влюблённые даже ещё не перемолвились ни словом. Они что-то выясняли друг о друге, что-то старались доказать особо мощными подачами или взятием безнадёжно закрученного мяча. Ни для кого не было секретом, что эти двое неровно дышат друг к другу, все ждали, что же произойдёт. Но дело затянулось.

Финальный матч назначили на самый день отъезда. Долго готовились, оттачивали мастерство. И вот схватились.

До самого конца счёт был равный, но последняя подача досталась девушке-капитану. А подача её была такова, что мало кто мог взять. Самому БД это изредка удавалось. Что и говорить, ответственный момент.

Стройные ноги, крепкая грудь, перехваченные ленточкой длинные волосы девушки притягивали всеобщие взоры. Как хороша она была, когда, упрямо гвоздя мячом землю, делала решающий удар! Все на неё любовались, все завидовали БД. Конечно, она должна была выиграть. И вот тут начнётся уже не платонический роман. Она знала это, и БД тоже знал, но всё равно ничего так не хотел в тот момент, как взять подачу и выиграть финальную партию. И конечно, от волнения он сделал один маленький промах, чуть-чуть не успел, и мяч от его рук вылетел за пределы площадки. Болельщики восторженно застонали. Многие решили, что БД сделал это специально.

Наверное, и девушка так подумала. Команды бросились обниматься, никто не чувствовал себя проигравшим. Впереди их ждали родной дом, институт и целая жизнь, такая долгая и счастливая, что можно было задохнуться при одной только мысли об этом. И лишь БД не радовался. Кто-то кинул ему мяч, и БД бесцельно вертел его в руках, ощущая, какой он тяжёлый и шершавый.

Команды покинули площадку, остались только капитаны. На них почти уже и не смотрели, деликатно оставив наедине. И девушка улыбнулась ему. Она стояла прямо, в полном расцвете своих девятнадцати лет, словно на пьедестале, и была в тот момент совершенна. Она, не зная того ясно, показывала, какая награда ждёт его теперь, когда расставлены все акценты и точки. От БД требовалось только одно – сказать что-нибудь весёлое, можно даже и не очень умное, она обязательно засмеётся… БД смотрел алчно, впитывая свет, исходивший от неё… на эту ладную, гладкую фигурку, которую в своих смелых снах уж столько раз освобождал от немногих одежд и целовал везде, захлёбываясь и не веря… в глаза её, смущённые, но готовые метнуть молнию, такие откровенные – и таящие глубоко внутри смешинку…

И вдруг на одно короткое мгновение всё это стало ему ненавистно, он захотел погасить этот свет, эти блядовские глаза, и БД изо всей силы влепил тяжёлый мяч прямо в грудь, доверчиво ждущую, приподнятую от волнения грудь девушки. Та охнула, как подстреленная, присела, обняв себя руками, а потом медленно встала и, не поднимая головы, побрела догонять свою команду. Она молча плакала. В следующую секунду БД опомнился и хотел было догнать её, чтобы упасть на колени, вымолить прощение, но сразу сообразил, что уже поздно, между ними уже всё растоптано и осквернено.

Этого происшествия никто не видел, никто не узнал, что случилось, иначе ему пришлось бы плохо. Несостоявшийся роман ещё какое-то время занимал умы, а потом началась учёба, стало некогда. И БД вскоре тоже об этом почти забыл. Правда, на лекциях, когда им рассказывали, какой тонкий и сложный это инструмент – женская грудь, насколько он чувствителен и что бывает от случайных ударов, он испытал вот точно такой же, как сейчас, прилив стыда и страха: что я наделал! Что я наделал?!
Но время лечит.

Он так и не женился, перебивался случайными подругами; детей у него тоже не было – слишком много и хорошо обо всём этом знал, чтобы попасться в ловушку традиционных ценностей и морали. Каждый человек, знал он, – рядовой в великой и бесконечной мировой войне под названием Жизнь. Иногда солдатам везёт, и они воюют долго, а иногда быстро пропадают, но так или иначе каждый из них приговорён с самого начала, так что и нечего зря нагружать близких людей лишними заботами, да и самому тратить на это бесценное время. Наверное, если б ему сказали, что жить осталось два часа, он успел бы заказать себе скромные похороны, быстро уладил все дела и самостоятельно улёгся отдыхать в гроб, как в вечную постель.

Но вот странно: он был уверен, что где-то, где-то вокруг него есть женщины, которым он очень нравится. Или хотя бы одна женщина. Может быть, она даже тайно влюблена в него и сходит с ума от неразделённой страсти. А он, весь в белом, ничего не замечает и только и делает, что спасает больных.

Эта мысль доктору чрезвычайно нравилась.

Он принял очередную порцию коньячку, закусил лимоном, посмотрел в окно. Метёт по-прежнему. Существуют ли где-нибудь в реальности другие люди, города и страны? Очень, очень сомнительно…

Раздался телефонный звонок. Мобильник успел провибрировать всего пару раз, а потом затих. Кто-то на том конце сбросил звонок. Ошиблись или передумали.

БД долго смотрел на телефон, потом взял его и нажал обратный вызов.

Алексей СЕРОВ,
г. Ярославль
Фото: Depositphotos/PhotoXPress.ru

Опубликовано в №4, февраль 2020 года