Летом 1998 года я поехал в Европу автостопом и там познакомился с египетскими студентами. Они пригласили навестить их в Египте, и я пообещал, что и туда доберусь автостопом. Но одно дело хвастаться, другое – ехать в одиночку до Африки. Да и денег у меня в тот момент не было.

Я стал искать попутчиков, и мне посоветовали обратиться в московский автостопный клуб «Академия вольных путешествий». Московские автостопщики тоже в это время собирались в Африку. Я приехал в Москву знакомиться.

– Это кто пришёл? – спросили сидевшие в комнате люди.
– Какой-то левак питерский, – ответил хозяин дома по фамилии Кротов. – До Египта нас провожать просится.

Я не знал никого в этой многолюдной квартире. Не имел представления, как вернусь из Египта домой. Никто не собирался мне помогать, а условий участия в экспедиции было всего два. Первое: подписать бумагу, что организатор не несёт ответственности, если я умру по дороге. Второе: я должен самостоятельно добраться до Батуми, где мы, участники африканской поездки, встретимся друг с другом. Не ехать же автостопом вдесятером!

Было выбрано место встречи – железнодорожный вокзал в Батуми. Старт назначили зимой, у меня как раз начались длинные каникулы. Было два свободных месяца, чтобы добраться до Египта и вернуться. Максимум я мог пропустить ещё один месяц учёбы, но не больше – отчислят.

Выезжал из Петербурга в мороз. В ботинки под ноги подкладывал ветки, чтобы не мёрзли ступни. Лимонад так заледенел в рюкзаке, что когда я сжал бутылку, из горлышка вылезла сосулька. Подвозившим меня водителям не говорил, что моя цель – Африка. Вдруг посчитают сумасшедшим? Отвечал, что еду в Краснодар.

– Ого! Краснодар! Ну ты даёшь! – уважительно отзывались они. Постепенно место назначения отодвигалось: Владикавказ, Грузия.

Я ехал быстро, не делая перерывов на сон. Искать ночлег в незнакомой местности я не умел, денег на гостиницу не было, палатки тоже. Дремал в машинах, разочаровывая водителей, надеявшихся на интересную беседу. Хотелось выспаться, постирать одежду. Но как?

Ел я одну гречку. Вёз её с собой в полуторалитровой пластиковой бутылке. Отсыпал немного в кружку, заваривал кипятком. Если водители делились бутербродами, тоже не отказывался.

В Ставрополье один из водителей предложил:
– Если хочешь, можешь бесплатно остановиться в Батуми у Джевдета. Он хороший человек, друг нашей семьи. Только я адрес не помню. Но карту нарисовать могу, ты быстро найдёшь. Скажешь, что от Николая.

И Николай нарисовал в моей записной книжке план города.

– Вот здесь, – объяснял он, – улица Свободы, бывшая Ленина. Тут театр, тут дома…

В одном из домов жил Джевдет. Предложение отличное, я устал трястись в машинах.

Военно-Осетинская дорога была занесена снегом. Грузовики ехали по серпантину медленно, с трудом удерживаясь на обледеневшей дороге. Иногда соскальзывали вниз, переворачивались, ложились на крышу. Но я верил: ещё чуть-чуть – и приеду туда, где тепло, море, пальмы. Нужно чуть-чуть потерпеть.

Границ с Грузией было две. Первая – в Южной Осетии. На мою грузинскую визу там едва посмотрели. Цхинвал только пережил первую войну и был малолюден. Над крышами стоял печной дым, люди грелись.

Я купил пару свежих лавашей, но не стал задерживаться и пересёк ещё одну грузинскую границу. Она представляла собой шлагбаум со скучавшими рядом вооружёнными людьми. Казалось, несмотря на конфликты, никто до конца не верил, что Советскому Союзу конец. Люди по привычке ходили через границу, забывая дома паспорт. Если их не пускали через КПП, шли в обход. Пограничники ругали нарушителей, но не слишком сильно.

В Кутаиси я разговорился с уличным торговцем.

– Как же так? У меня есть «Мерседес», но я не могу поехать в Африку. А у тебя «Мерседеса» нет, и ты едешь! – удивлялся он. – Как ты вообще путешествуешь без денег? Бесплатно тебя даже из Грузии не выпустят!
– Как это?
– Закон такой. Все выезжающие должны платить. По десять долларов с каждого. Сколько вас путешествует? Вот и считай.

Я рассердился: что за несправедливый закон! Деньги и так рассчитаны до доллара. А тут придётся выкинуть целую десятку.

– Вот что… – смягчился грузин. – Раз уж вы такие путешественники, зайдите в Батуми в приёмную к Аслану Абашидзе, президенту Аджарии. Он дядька хороший. Справку напишет, чтобы вас бесплатно выпустили.

Было непонятно, захочет ли нас принять президент, но на всякий случай имя я записал. Вдруг получится?

Ещё одна граница, теперь аджарская. Аджария, маленькая автономия на грузинской территории, практически не подчинялась Тбилиси. Она контролировала черноморский порт и турецкую границу, но таможенные сборы оставляла себе. У неё были свой президент и своя армия. В зоне пограничного контроля стояли тяжёлые бетонные надолбы и несколько будок. Электричество отсутствовало. Бородатые автоматчики в камуфляже коротали вечер при свечах.

– Эй, куда едешь? – спросили меня. – В Батуми? Ну езжай. На вот, мандаринов возьми.

Попутная машина высадила меня на окраине города и уехала. Было поздно. Район не освещался, и даже в окнах свет не горел, город казался вымершим. Несколько мрачных фигур грелись у металлических бочек, в которых развели огонь. Такое я видел в фильмах о жизни после ядерного апокалипсиса.

Ходить по ночному городу не было смысла, да и страшновато. Я решил, что попробую найти Джевдета. Вдруг ещё не спит, вдруг не выгонит?

Через час блужданий я вышел на улицу Свободы, бывшую Ленина. Там горел свет. Мерцающие лампочки даже украшали деревья вдоль дорог. Но горожан видно не было. Стояли чёрные джипы, возле которых замерли фигуры в спецназовских шапочках-масках и с американскими автоматами в руках. Охранники? Интересно, что они охраняют.

Возле здания театра меня окликнул милиционер.

– Ты кто такой?

Я рассказал о путешествии в Африку, о Джевдете и о том, что мне негде ночевать. Милиционер решил проводить. Довольно быстро мы нашли дом, указанный на плане. Но это оказался не маленький дом с табличкой «здесь живёт Джевдет», а трёхэтажный многоквартирный. В какую квартиру стучаться, непонятно, да и время позднее – два часа ночи.

– Не будем весь дом будить, – решил милиционер. – Мне нужно возвращаться на пост, но моя смена скоро заканчивается. Можешь заночевать у меня, а утром найдёшь своего Джевдета.

Мы вернулись к театру, но тут моего спутника отозвали в сторону, а меня окружили люди в кожаных куртках. Представились сотрудниками госбезопасности и попросили показать документы. Я им тоже рассказал про Африку, про Джевдета.

Кожаные сотрудники поскребли пальцами визы арабских стран, изучили нарисованный план в блокноте и предложили проехать с ними.

Я забрался в тёмный кузов микроавтобуса, и через пятнадцать минут мы куда-то приехали. Меня отвели в небольшую комнату – два на три метра – и закрыли дверь. Мне уже было всё равно, очень хотелось спать. Я лёг на узкую деревянную лавку и уснул.

Ночью из дырки в стене вылезла мышь. Она забралась в мой рюкзак и устроила там беспорядок, изорвав пакет с едой.

Утром меня повели на допрос. Я попал в Министерство государственной безопасности Аджарии.

– Пиши объяснительную записку на имя министра госбезопасности, – сказал мне офицер.
– Что писать? – удивился я.
– Лучше во всём сознаться, – доверительно сообщил он. – Напиши, что делал ночью возле охраняемых объектов. Откуда в записной книжке план этих объектов? Для чего указано имя Аслана Абашидзе? Почему в паспорте визы арабских стран?
– Подождите… Какие ещё охраняемые объекты?
– Всё в твоей книжке нарисовано. Вот резиденция президента, вот министерство обороны, вот ещё охраняемые объекты.

Оказалось, что за две недели до моего задержания на президента Аджарии было совершено покушение. Вроде бы его машину обстреляли. И вдруг ночью перед его резиденцией появляюсь я. Да ещё и с планом. И с его именем в книжке.

Перед поездкой я переживал, что за время путешествия зарасту волосами, пойду стричься в антисанитарную арабскую цирюльню и там меня чем-нибудь заразят. Поэтому на всякий случай ещё дома подстригся наголо. К приезду в Батуми волосы и щетина отросли ровно настолько, чтобы я стал похож на солдата, боевика или, на худой конец, на беглого преступника.

– Почему у тебя разбиты костяшки пальцев? – продолжался допрос.
– Занимался рукопашным боем, – ответил я. И тут же спохватился: зачем я это говорю? Нужно соврать. А как соврать? Они же видят, что кулаки разбиты на тренировках, и поймут, что я вру!
– Ага. Проходил спецподготовку, – батумский следователь продолжал что-то отмечать в своих листках. – Ну а с друзьями-товарищами ты собирался встретиться на каком вокзале?
– На старом, – предположил я. О таких деталях мы не договаривались. Лишь в Грузии мне объяснили, что в Батуми два железнодорожных вокзала, старый и новый.
– Понятно. Сообщники будут тебя ждать на старом вокзале! – повторил следователь, заложив пальцем страницу в моей записной книжке, где было указано время встречи.

Больше я ничего о «сообщниках» не знал. Даже не успел с ними толком познакомиться. На встрече в Москве было слишком много людей. Кто из них поехал, кто остался дома, я не знал. Для следователей всё это выглядело подозрительно.

– Скажи, ты мог бы убить человека? – спросил один из чекистов и, пока я думал, резко отбросил стул, прыгнул ко мне и прижал ствол пистолета к моему животу. Я не знал, как реагировать. Просто молча сидел и смотрел.
– Ты не террорист. Нет у тебя никакой реакции, – заявил опер.
– Ещё какой террорист. Смотри, какая выдержка! – возразил другой.

В итоге у меня забрали паспорт и заперли в маленькой комнате с деревянной лавкой. Обвинений не предъявляли, в российское посольство не сообщили, позвонить родителям не дали. Просто заперли «до выяснения».

Тараканы и мыши доели мои скудные припасы. Но я не голодал. Рядом с моей комнатой дежурили охранники, простые и общительные парни. Периодически они заходили ко мне, приносили еду.

Всё время расспрашивали, сколько у меня денег. Я соврал, что 30 долларов. На самом деле было 70, но часть купюр я зашил в одежду. Если тридцатку отберут, кое-что останется и я смогу продолжить путь.

Если бы в госбезопасности думали, что я настоящий террорист, то, возможно, отнеслись бы ко мне строже. Но меня не обыскивали, даже не отобрали рюкзак. Странно, а вдруг у меня в рюкзаке оружие и боеприпасы?

Кстати, оружие у меня как раз было. Пижонский нож-бабочка, который я купил в кооперативном ларьке. Сталь была не очень хорошей, но кусок хлеба отрезать можно. Один из охранников заметил этот нож.

– Ого, у меня тоже такой был. Умеешь его крутить? Давай научу, – и он показал, как крутить нож.

Делать мне всё равно было нечего. Несколько часов я крутил в руках эту бабочку. Нож хищно вылетал из руки и тут же прятался обратно. Охранникам из следующей смены моё занятие не понравилось. Они отобрали нож и вместо него дали спичечный коробок.

– На вот, его крути. Или, если делать нечего, отжимайся.

Крутить коробок было не так интересно. Поджигать в знак протеста единственную деревянную лавку я тоже не хотел. Поэтому отжимался.

Иногда ко мне заходили, чтобы расспросить о петербургской жизни.

– Слюшай, у вас в городе дискотэки есть? – допрашивал меня очередной горец в камуфляже. – И дэвушки туда ходят? Красивые, да? С ними танцевать можно, да?.. Эх, нас бы туда!

Приходили и спецназовцы.

– Ты, говорят, спецподготовку проходил? Покажи что-нибудь.

Аккуратно, как на тренировке, я бросил на пол одного бойца. Старший из них хмыкнул.

– Дай-ка я! – схватил меня за грудки и так швырнул, что в глазах потемнело. Это были не спортсмены, а военные. Кидали так, чтобы соперник уже не встал. С пола я поднялся с трудом.

На следующий день начальство госбезопасности каким-то образом узнало, что русского пленника чуть не покалечили. Спецназовцев заставили извиниться. Они пришли и принесли в пакете жареную курицу.

– Ты это, брат, прости. Мы не хотели.

Раз в сутки меня водили обедать в столовую в соседнем корпусе. Чтобы попасть туда, нужно было пройти через двор. Меня сопровождал автоматчик. Вёл как на расстрел, подталкивая вперёд дулом. Но сам незаметно совал в руку то пряник, то апельсин.

Мои охранники будто играли в игру. Старались выяснить, что именно я ещё не пробовал из грузинской кухни.

– Ты пробовал хинкали?
– Нет.
– Как?! Ты не пробовал хинкали?! Ты жил зря! Сейчас мы принесём тебе хинкали! А пробовал лобио?
– Нет.
– Не пробовал? Сейчас принесём! А пиво грузинское пробовал?..

Отношения с охранниками у меня были хорошие. Но с каждым днём я чувствовал себя хуже. Непонятно, сколько мне ещё сидеть. Что с моими попутчиками? То ли я доставил им неприятности, и их тоже посадили в какую-нибудь тюрьму, то ли они забыли обо мне и уже неделю весело путешествуют по Ближнему Востоку.

Чтобы развеселить меня, один из охранников принёс найденную дома книгу на русском языке – «Госпожа Бовари» Флобера. Сам он её не читал, но верил, что мне понравится. Даже сделал дарственную надпись на грузинском языке. Я читал Флобера и отжимался.

Однажды утром стало известно, что меня снова повезут на допрос. Охранники пришли подбодрить меня:
– Если будут бить, ни в чём не сознавайся. Если что – мы с тобой!

За мной зашли четыре кожаные куртки крупного размера и посадили в джип с тонированными стеклами. Мы выехали за пределы министерства госбезопасности, и я впервые увидел Батуми при солнечном свете.

Город показался красивым. Мы ехали по набережной с пальмами, которые я так мечтал увидеть. Ехали молча. Я думал: вот сейчас меня вывезут за город и как опасного международного террориста отправят в иной мир. Так же молча. И последнее желание не спросят. А какое у меня последнее желание? Я даже не курю. Хотя можно было бы покурить, пожить ещё минутку. Обидно умирать в тёплый и солнечный день, когда жизнь кажется прекрасной.

Мы остановились возле невысокого здания.

– Выходи.

Я вышел из машины.

– Заходи.

Открыл дверь и зашёл в помещение со столами и стульями.

– Садись.

Сел на стул.

Один из оперов улыбнулся.

– Так ты говорил, что никогда не пробовал хачапури? Сейчас попробуешь! Это лучшее заведение в городе.

Всем принесли огромные жаркие хачапури-лодочки с яичницей в середине. Нужно было отламывать куски запечённого теста и макать в яйцо. Оперативники спрашивали о моей жизни, о семье, об учёбе в институте, о погоде в Петербурге. Это было не похоже на допрос. Скорее на светскую беседу.

Мне сказали, что «был сделан запрос в Россию» и выяснилось, что я не террорист. Что моих попутчиков тоже задержали, но собираются отпустить. Что приезжали московские журналисты и хотели снять о нас репортаж, но их в здание госбезопасности не пустили.

Позже я узнал, как всё произошло на самом деле. Ребят действительно задержали, но посадили не в тюрьму, а в изолятор вытрезвителя. Они не понимали, что происходит, и, добиваясь освобождения, устроили голодовку. Один из них – Костя Шулов – попросился в туалет, выпрыгнул из окна на втором этаже, прибежал на телефонную станцию и оттуда позвонил родителям в Россию. А после вернулся обратно в вытрезвитель. Родители подняли шум: обратились в МИД, ФСБ, грузинское посольство и к журналистам.

В Грузию посыпались запросы российских официальных органов. В Батуми вылетели репортёры то ли программы «Время», то ли «Времечко». Их действительно к нам не пустили, поэтому они взяли интервью у случайного охранника и сняли видео с колючей проволокой. Что такое автостоп, грузинский охранник не знал, поэтому рассказал как сумел.

На Центральном телевидении вышел репортаж: «Группа российских велосипедистов, направлявшаяся в Турцию, была задержана в Батуми возле секретного объекта с подробной картой местности. У велосипедистов на всю группу оказалось лишь 30 долларов. Теперь они сидят в тюрьме».

Но это было позже. В последние дни заключения у меня появились поблажки. Мне разрешили гулять по двору комплекса госбезопасности. Даже водили в душ. Среди сотрудников быстро разошёлся слух, что я не террорист, а очень даже хороший парень, путешественник, в институте учусь. Отношение ко мне изменилось к лучшему.

– Оставайся с нами, – говорили водители служебных автомобилей. – Будешь начальство возить на пятисотом «Мерседесе». Отличная машина, не пожалеешь.
– Оставайся, – говорили оперативники. – Будешь работать в госбезопасности. Женишься на девушке хорошей, тут как раз одну выдают. В приданое мандариновый сад предлагают. Дело верное.

Когда я гулял во дворе, к главным воротам подъехал лимузин. Тонированное стекло опустилось, и из окна выглянул министр госбезопасности Аджарии. Он внимательно посмотрел на меня, потом сказал:
– Ты, что ли, террорист Кубатьян? Слышал, слышал. Отпускаем тебя. Только больше терроризмом не занимайся!

Я пообещал, что не буду, и лимузин уехал. Ко мне подошёл начальник контрразведки по имени Резо и протянул пачку паспортов. Это были паспорта моих задержанных товарищей. Я с интересом разглядывал документы. Вот и познакомились!

Собрал рюкзак, и мы с Резо сели в машину. Он был весел и возбуждён.

– Ошибки случаются. Но вы сами виноваты, что никого не предупредили о приезде. Ещё этот твой «секретный план»! – Резо посерьёзнел, достал мою записную книжку, выдрал страничку с «планом» и изорвал на куски.

Забирая пострадавшую книжку, я кое-что вспомнил:
– Правда ли, что за выезд из Грузии нужно платить десять долларов? Я бы хотел, чтобы в качестве компенсации нас всех выпустили бесплатно.

Мы подъехали к загородному ресторану. Работники госбезопасности устроили банкет в нашу честь. Здесь были камин, живая музыка, а столы ломились от деликатесов и напитков. К ресторану подъехал микроавтобус с моими товарищами. Выглядели они мрачно. В изоляторе вытрезвителя не было возможности принять душ, да и голодовка не прошла бесследно. Радоваться грузинскому гостеприимству им не хотелось.

В зале ресторана собрались начальники аджарских силовых структур. Произносились тосты за здоровье и грузинско-российскую дружбу. Начальник контрразведки выпил и, склонившись ко мне, предлагал приезжать ещё, обещая, что проблем в Аджарии у меня больше не будет.

Потом нас посадили в автобус и отправили на границу с Турцией. Увидев наш эскорт с мигалками, таможенники даже не вспомнили о выездных сборах. Жаль, что Батуми я так и не увидел.

Мы с товарищами добрались до Африки, почти не потратив денег. Ближний Восток оказался гостеприимнее, чем мы могли надеяться. Я побывал у своих знакомых в Египте и, с помощью Российского культурного центра в Александрии договорившись с «Аэрофлотом», очень дёшево улетел домой, распоров одежду и достав оттуда те самые 70 долларов. Немного опоздал к началу семестра, не страшно.