Димыч был Кирычу и отцом, и матерью. Когда же их принимали за братьев, Димыч не возражал. А Кирыч вообще помалкивал, ему всю жизнь это было только на руку. Ведь брат – это, считай, друг, тут всё на равных, без родительского авторитета и детского разгильдяйства.

Чужих отцов Кирыч на дух не переносил. И когда Димыч пару раз оставлял его у соседей, Кирыч замыкался, сидел как пень и в туалет терпел до дома. Поэтому Димыч везде таскал Кирыча с собой.

Родился Кирыч, когда Димыч был в армии. Вот это был сюрприз так сюрприз. Настя писала обыкновенные письма, без признаков беременности, и в телефонных разговорах – ни слова о грядущем пополнении. Хотя Димыч мог и пропустить эту информацию. Он часто отключался в разговорах с Настей, болтала она без умолку, слово не вставишь. Но голос у неё был приятный, создающий уютный домашний фон, мультяшный такой, как будто «Спокойной ночи, малыши!» смотришь. Димыч привык к этому фону и зачем-то женился на ней перед уходом в армию.

А когда вернулся, фон этот заглушали истерические звуки раннего материнства. У ранних бабушек оказалась ещё своя молодая жизнь, и Настя металась одна, как дикая, но домашняя кошка. К лету, окончательно озверев, она потребовала отдых в Турции без семьи, но со школьной подругой.

В первый момент Димыч обрадовался. Он давным-давно не оставался один дома, а это необходимо даже молодому здоровому организму. Димыч представил, что уснёт под какой-нибудь нескончаемый сериал и проснётся не от Настиных воплей, а от будильника. И, может быть, возьмёт отгулы, проспит сутки или двое или вообще не будет вставать, пока не вернётся Настя.

– Ну что, Кирыч, на Юга с Настей полетишь? – Димыч подхватил Кирыча и закружил, демонстрируя высший пилотаж.

Из Кирыча вырвались радостные гласные звуки. Он был покладистым малышом с превосходным аппетитом. Материнская нервозность вызывала у него здоровый интерес. И чем громче Настя кричала, тем громче он хохотал и хлопал себя ладошками по щекам, забрасывал Настю игрушками, как забрасывают цветами народных артисток.

– Кирыч с папой останется! – прервав высший пилотаж, скомандовала Настя, поймала Кирыча и усадила в манеж.
– С каким ещё папой? – удивился Димыч.

И у него, и у Насти в наличии имелись только мамы, а себя с папой он пока не ассоциировал. Он и Кирыча звал Кирычем, как своего армейского друга.

– Вот с этим вот папой, – Настя достала Кирыча из манежа и впечатала его в Димыча.

Впечатала, да так сильно, что остался Кирыч припечатанным к Димычу на всю жизнь, или Димыч к Кирычу. За год Настя съездила в Турцию шесть раз, а на седьмой вышла замуж за турка и больше не вернулась. Димыч слышал подобные истории, но не понимал, как такое могло произойти с ним.

Он сначала к матери с тёщей за помощью бросился, но там как отрезало – сам виноват, сам и расти. В первый момент он запаниковал, потом разозлился, но вскоре успокоился. Считай, год без Насти жили, ещё проживём, вырастим. Тем более Кирыч его уже Димычем называл, и договаривались они как лучшие друзья.

Уходя в ночь, а работал Димыч таксистом, он предупреждал Кирыча: спать до утра. И Кирыч спал, пока не запахнет яичницей. Но когда Кирыч просил: «я с тобой», Димыч брал его без разговоров. Кирыч спал на заднем сиденье в детском креслице.
На симпатичных ночных пассажирок сочетание спящего ребёнка с молодым водителем действовало безотказно, и ночные путешествия часто заканчивались в гостях у Димыча. С заднего сиденья Кирыч перемещался в свою кроватку. Доносившиеся из соседней комнаты звуки пробирались в его сон, но не тревожили, а успокаивали. Возможно, он помнил точку отсчёта своей недолгой жизни.

Обычно после такой ночи Кирыч обнаруживал на кухне тётю с длинными ногами, облачённую в футболку Димыча. Ноги двигались по кухне, вставали на мыски, пытаясь дотянуться до полки с кофе, обвивали табуретку или сворачивались на узком кухонном диване. Некоторые из ног усаживались прямо на Димыча. Димыч гладил ноги, и Кирыч подходил и тоже гладил, а ноги вскакивали и, хохоча, убегали в комнату.

Вот только когда Маринка уселась к Димычу на колени, Кирыч не выдержал. Было ему тогда семнадцать, а Маринке – двадцать шесть. «Пошли», – сказал он ей и потянул за руку. Маринка вопросительно посмотрела на Димыча, и тот одобрительно кивнул.

Маринка, как и все остальные ноги, сначала думала, что Димыч с Кирычем – братья. Димыч так и говорил всем, что Кирыч брат, и не вдавался в печальные подробности. А то, что они отец с сыном, никому и в голову не приходило. И жениться на какой-нибудь паре ног Димычу тоже в голову не приходило. Настя сделала своё дело, но Димыч давно перестал думать об этом, и Кирыч никогда не вспоминал мать. Зла они не держали на неё, потому как не на кого было держать, не существовало Насти в их жизни.

Вдвоём им было хорошо. И детский сад никакой не понадобился. Правда, был один неудачный эксперимент. Но хватило трёх дней. Асоциального ребёнка вернули нерадивому отцу. Ещё бы, потребовать на завтрак яичницу, на обед пельмени и заявить воспитательнице, что у неё ноги кривые и причёска, как у советской куклы. Такие причёски носили некоторые дамы, с которыми Димыч не хотел иметь ничего общего. Нам с такой не по пути, говорил он, и ноги выбирал идеальные.

И первую школьную учительницу Димыч выбрал для Кирыча что надо, все районные школы обошёл. Такой девушке бежать бы скорей в кино сниматься, а она зачем-то в первый класс явилась. Но Кирыч её не подвёл и в среднюю школу перешёл отличником, а дальше по инерции учился без троек. Уроки они с Димычем вместе делали, а после – за компьютер, в игрушки играть. И на карате вместе ходили, в разные группы, конечно.

Сам Димыч в школе учился не очень, но с Кирычем прошёл школьную программу от и до. Историей сильно увлёкся, стал читать дополнительно. Прочтёт и Кирычу рассказывает. Наполеоновские войны так и отскакивали от зубов. Летом в экспедицию ездили, на раскопки. Там они и познакомились с Маринкой.

Вцепился Кирыч в Маринку. А Димыч и не препятствовал. У него вон сколько их было, а у Кирыча впервые, но по-взрослому – через год поженились. Ничего, думал Димыч, никуда эта Маринка не денется, удержим, она одна, а нас двое.

Ещё через год ребёнок родился, Ванечкой назвали. Ванечкой он, естественно, только для Маринки был. Для Димыча с Кирычем – Ванич. Обязанности сами собой распределились. Димыч ночью работал – днём с ребёнком, Кирыч в университете учился на дневном – вечером с ребёнком. Маринка училась на вечернем, днём работала, домой только спать приходила. И всех это устраивало, другой семейной жизни Димыч с Кирычем и не представляли. Ванич тем более не представлял. И когда дома был Кирыч, Ванич обожал Кирыча, а когда Димыч, то Димыча. По традиции – никаких пап и дедушек. Ванич и слов таких не слышал и звал отца с дедом исключительно по именам.

То ли от неприкаянности, то ли от уходящей молодости всё реже и реже появлялась Маринка дома. То по маме соскучится, то к подруге ночевать ускользнёт. А что ещё делать женщине, когда и без неё семья отлично функционирует. Ванич в первый класс пошёл, Димыч с Кирычем за ним – новую школьную программу осваивают, игрушки компьютерные, в спортивный клуб вместе ходят.

У Маринки свой график – к подружкам в будни, к маме на выходные. В одни такие выходные подвела её мама – приехала внука навестить без предупреждения. А Маринка в воскресенье к ночи явилась. И на требование чистой правды взяла и выложила всю чистую правду про город Питер и невозможную любовь. С тех пор домой она приходила только по выходным, потом через выходные, потом раз в месяц, а потом как придётся.

После Маринки у Кирыча мелькали какие-то девушки, но Ксюша стала постоянной. К тому времени Ванич уже в шестой класс перешёл. Кирыч и не думал на ней жениться. Димыч на неё вообще внимания не обращал, пока не сказала, что ребёнка ждёт. Но Кирыч жениться – ни в какую.

– От ребёнка не отказываюсь, но жениться второй раз ни за что – бесполезная это церемония.
– Нам официальный ребёнок нужен, – рассуждал Димыч. – Что нам его потом, усыновлять?
– Вот ты и женись, Димыч! Кстати, твоя очередь жениться, – начал торговаться Кирыч.
– Женись, Димыч! – поддержал Кирыча Ванич. – Я братика хочу.
– У тебя и так братик будет или сестричка, – сказал Димыч. – Какая разница, кому жениться. Тем более если я женюсь, то братик у Кирыча будет, а у тебя дядя.
– Он будет и братик, и дядя одновременно, – прикинул Ванич.
– А ещё он будет сыном и внуком одновременно, – сказал Димыч. – Об этом вы не подумали? И племянником, кажется, кому-то.
– Я бы женился, – торжественно произнёс Ванич, – но мне по возрасту не положено. – Если Ксюша готова ждать, то женюсь.
– Ладно, всю жизнь без родственных связей обходились, а тут вдруг начали торговаться, кто кому племянник. Предлагаю жениться по очереди, – стоял на своём Кирыч.
– Так очередь моя получается! – ударил себя в грудь Ванич.
– Тогда я дедом стану, – прикинул Кирыч.
– А я вообще прадедом! – гордо заявил Димыч.
– Скажи честно, ты мне кем приходишься, Димыч? – спросил Ванич. – Дедушки такими не бывают.
– Какими такими? – удивился Димыч.
– Весёлыми и молодыми. Все говорят, что ты на деда не похож. А ты, Кирыч, на папу не похож, слишком добрый. У Даньки знаешь как отец орёт!
– Зато ты на нас похож, – сказал Кирыч, – и мне плевать, кто на кого орёт.

Все трое внешне были очень похожи. Димыч выглядел молодо и вполне мог сойти за отца Ванича.

– А Тамара Михайловна вообще вас не различает, – сказал Ванич. – Она вас патриархалами называет, чтобы не путаться. Вот сегодня спрашивает, придут ли твои патриархалы на собрание. И Ксюша вас так называет, я слышал, по телефону она говорила кому-то: «Готовить скоро разучусь, патриархалы меня на кухню не пускают».
– Вот женись после этого, кухню отнимут, – засмеялся Кирыч.
– Она ванну уже отняла! – возмутился Ванич. – Моется по два часа, я зубы почистить не могу.
– И волосы её повсюду, как от собаки, – добавил Кирыч.
– А помните, как её ноготь в моём компе застрял, – вспомнил Ванич. – Он, бедненький, перезагружался, пока я эту дрянь пинцетом не вытащил.
– Ладно, уговорили, – сказал вдруг Димыч. – Женюсь, а там видно будет. Если что, вы меня подстрахуете. Только все патриархальные формальности ты, Кирыч, Ксюше сам объясни.
– Без проблем! – обрадовался Кирыч. – Ей-то какая разница, за какого патриархала замуж выходить.
– Ура! – завопил Ванич. – У меня будет мама!
– Какая ещё мама? – удивился Димыч. – Совсем голову заморочили.
– Нет, Ванич, – хитро произнёс Кирыч, – мама будет у меня.

Когда родился Тёмыч, Ксюшу все стали называть мамой, и даже Димыч. Но Тёмыч точно знал, что это его мама, а кто эти патриархалы, ему ещё предстоит разобраться.