СВЕЖИЙ НОМЕР ТОЛЬКО В МОЕЙ СЕМЬЕ Родня Надавать по щекам при свидетелях
Надавать по щекам при свидетелях
06.03.2020 15:14
Лучше бы ты взяла эти деньги себе

Надавть по щекамЗдравствуйте, уважаемая редакция любимой газеты! Вы много раз печатали мои и мамины рассказики, за что мы вам очень благодарны. Долго ничего не писала – очень тяжёлый был год. Но вот немного пришла в себя и рассказываю историю, которой давно хотела поделиться.

Когда Димка задушил подушкой свою мать, первой, кому позвонили и сообщили, была я. За давностью – почти 20 лет – я уже и не помню, чей это был звонок: то ли милиция, то ли соседи. Ошарашило, что позвонили не моему мужу, отцу Димки, а мне, которая не являлась родственницей ни ему, ни убитой.

Конечно, я перезвонила мужу, но всё равно не покидала мысль: почему нашли именно мой номер? Значит, у убитой или у самого Димки он был в мобильнике среди избранных? Или бумажка с моим номером лежала возле домашнего телефона?

Значит, не в своём бывшем супруге видела опору и поддержку Димкина мать, а во мне, второй жене, молодой дурочке, как все считали. Значит, и Димка знал, что я стану первой, кто прибежит, прилетит, прискачет, если что.

В ту ночь я работала в магазине на инвентаризации. После бессонной смены на ногах эта новость меня просто подкосила. Не стану описывать весь мрак, в прямом и переносном слове, того сырого октябрьского утра, когда пришло осознание непоправимого, что навсегда изменило жизнь всех нас – самого Димки, его отца (моего мужа), нашей с ним дочери и, конечно, мою.

Пока я добиралась с работы, милиция проводила следственные действия в квартире. Никого из понятых туда не пускали, попутно с обыском забрали зарплату из сумки убитой, дорогую видеокамеру, много чего ещё – это мы уже потом обнаружили. Я поднялась на этаж, перед дверью стояла вызванная моим мужем подруга убитой со своим супругом. Все они когда-то учились вместе, дружили со студенческих лет.

Подруга плакала, причитая, повторяя всё то, что в таких случаях говорят люди, втайне радуясь, что это произошло не с ними, и злорадствуя: мол, всё так и должно было случиться, мы же ему говорили, поделом ему, вот пусть теперь расхлёбывает. Конечно, она имела в виду моего непутёвого мужа, ну и меня заодно.

Не буду описывать всего ужаса внезапной криминальной смерти и связанных с нею потрясений, отчаяния, суеты.

Квартиру убитой опечатали, Димку отправили в камеру. И только тут муж признался мне, что отдал на сохранение бывшей жене все наши небольшие сбережения, 1300 долларов. А теперь квартира опечатана, где конкретно лежат деньги, он не знает, как их вызволить – тоже непонятно, и на что мы будем хоронить Димкину мать, да и жить потом, – неизвестно.

То есть он спрятал деньги у бывшей жены – от меня, настоящей, – боясь, что найду их и растрачу. Я была унижена и растоптана.

Надо пояснить, почему у него возникли такие подозрения. В конце девяностых завод, где работал муж, ликвидировали, само здание и оборудование фактически растащили – кто увозил станки, кто разбирал стену по кирпичику себе на дачу, и так далее. Муж не сумел взять ничего, потому что уже был пенсионером, хотя ещё пытался держаться на плаву в этой мутной жиже.

Работы в городе не было. Кто мог, уезжал в Москву, кто-то устраивался в сомнительные фирмы, кто-то втягивался в авантюры, связанные с закупкой и продажей всякого барахла – от целебной косметики до чудо-пылесосов. Моё изысканное образование и творческие заслуги в развалившейся стране никому уже не были нужны, интеллигентная специальность теперь приносила копейки. Муж-пенсионер, дочка- подросток – на что жить?

Проходила кучу собеседований, упорно искала работу и, наконец, по знакомству попала в известную фирму. Я – продавец? Было унизительно и страшно, но переучилась, сдала экзамены, вышла на новую должность.

Работала с дорогим товаром, за который отвечала материально. Вот этой денежной ответственности и боялся муж. Думал, что провороню, потеряю товар, и меня «поставят на счётчик». Мы прожили почти двадцать лет, всеми деньгами в семье распоряжался муж, я никогда по карманам не шарила, копейки лишней у него не взяла, – и вот такое недоверие.

Я слушала его и видела перед собой не любимого когда-то до сумасшествия, родного человека, а опустившегося, спившегося, растерянного старика: жену бросил, сына упустил, меня растоптал.

День прошёл в бестолковом топтании возле двери квартиры, среди любопытных соседей. Допросы, подписание каких-то бумаг, звонки родственникам, закупки-заготовки на деньги, собранные знакомыми.

Спасибо подруге убитой – она смогла найти подход к милиционерам, объяснив, что поминки устраивать негде, что приедут родственники, их надо где-то размещать. Мол, не отдадут ли они нам ключи от квартиры и не снимут ли печать с замков?

Стражи порядка пошли навстречу, наверняка посчитав, что самое ценное они из квартиры уже вынесли. Спасибо им огромное, до сих пор искренне благодарна!

Мы вчетвером прошли в квартиру: я с мужем, корившим себя за опрометчивость, и подруга убитой с супругом-тюфяком.

Итак, у нас были вечер и ночь, чтобы найти деньги в большой двухкомнатной квартире. Но как они хранятся, в каком виде, где? Есть ли они вообще? Может, Димка давно уже нашёл и потратил? А может, их прихватили вместе с видеокамерой следователи в качестве вещдоков? Или просто как премию за свой нелёгкий труд.

Я пошла в большую комнату, где раньше жила мать убитой, бабушка Димки, недавно почившая. Остальные трое – в кухню и вторую комнату. Через некоторое время, ничего не найдя, они крикнули мне, чтобы бросала это занятие и шла к ним на кухню пить водку, заливать горе. Ну и мыть посуду, готовиться к поминкам.

Но моё отчаяние было так велико, что я не ушла. Читая все известные молитвы, плача, жалея и себя, и непутёвого мужа, я методично обшаривала комнату против часовой стрелки.

Диван, брошенная кофта, скомканное покрывало, часы на стене, фото в рамках, картины… Ничего нет. На подоконнике, под подоконником, за плинтусами. Венские стулья, ковровая дорожка на полу – всё мною обшарено и прощупано. Плафоны люстры, настольная лампа. Может, внутри подставки?

Теряя надежду, открыла большой старинный платяной шкаф. Внутри – пачки распечатанных подгузников для лежачих больных. Прощупала каждый. Старушечья одежда на плечиках, сваленная на дно шкафа при обыске. Пусто. Осталось отделение с полками. Стопки застиранного, затхлого белья… Всё проверила.

Остался нижний ящик, я села перед ним на пол – ноги не держали от усталости. С трудом потянула его на себя. В нём – ворох фотографий, лежат навалом, без альбомов, конвертов, скрепок, папок. Потянула ящик на себя, одной рукой придержав за дно, чтобы не выпал… Что это? Господи, Ты услышал меня!

Ко дну ящика лейкопластырем был приклеен тоненький свёрток, на бумаге карандашом написаны имя мужа и сумма. Я развернула, пересчитала – всё на месте, 1300 долларов.

Все, кому рассказывала эту историю, говорили: взяла бы их себе потихоньку, муж и не узнал бы, подумал бы, будто менты при обыске забрали. Но я завернула их, как было, и понесла на кухню.

Пока шла, мечтала швырнуть свёрток мужу в морду. Нет, не так. Развернуть и рассыпать их над его головой. Нет, развернуть веером, как карты, и надавать ему по щекам, ещё и ещё, при свидетелях, чтобы знал, как сомневаться в моей порядочности. Сволочь!

Ничего этого я не сделала. Просто вошла в кухню к уже хорошо выпившим горюнам и тихо сказала:
– Вот.

Муж вытер о штаны разом вспотевшие руки, трясущимися пальцами развернул свёрток, спросил:
– Ничего не взяла?

Пересчитал дважды, сложил, завернул, разгладил. И всё повторял:
– Ну надо же, ты их нашла…

А я смотрела на него и тихо ненавидела.

Впереди был тяжёлый день, да не один. И похороны, и поминки, и неизвестность, как жить дальше и что делать. Поиск адвокатов для пасынка, поездки в психушку, суды, драки с родственниками за квартиру. Жизнь впереди была страшной и беспросветной. А пока мы вчетвером сидели на чужой мрачной кухне и пили водку.

Коней на переправе не меняют. Я должна была остаться с мужем, чтобы помочь ему и себе, но он этого так и не оценил.

Из письма Маргариты Морозовой
Фото: Depositphotos/PhotoXPress.ru

Опубликовано в №8, март 2020 года