СВЕЖИЙ НОМЕР ТОЛЬКО В МОЕЙ СЕМЬЕ Действующие лица Ирина Безрукова: Ещё ни один мужчина не отказался мне помочь
Ирина Безрукова: Ещё ни один мужчина не отказался мне помочь
16.03.2020 18:28
БезруковаАктрису сегодня дома не застать – она снимается в одной из главных ролей в новом сериале, работа над которым проходит далеко от Москвы. Но нам повезло. Ирина прилетела в столицу, чтобы принять участие в телешоу для Первого канала, и после записи дала нам интервью. А поскольку телешоу было о молодости и красоте наших звёзд в возрасте за пятьдесят, мы тоже решили поговорить на эту тему.

– Ирина, вы от природы наделены какой-то особенной аристократической красотой.
– Насчёт аристократов не знаю, но бабушка однажды проговорилась, что в нашем роду был внебрачный ребёнок от какого-то французского офицера. И она так стеснялась этого! Я пыталась её успокоить: «Чего стесняться? Такое родство – это даже модно». А бабушка всё твердила: «Какой позор! Какой позор!» Вот мы с сестрой внешне совсем не похожи – в разные линии пошли. Я – в маму. А мама как раз была похожа на француженку, у неё даже волосы немного вьющиеся. И пухлые губы.

– Когда вы поняли, что внешность у вас необычная?
– А я никогда этого не понимала. В детстве иногда слышала: ой, какая девочка красивая! Но внимания не обращала. Мне казалось, все девочки приблизительно одинаковые. Кое-что понимать начала лет в тринадцать, когда стала делать свои фотографии. Осознанно пошла в фотостудию, где по-особому выставляют свет и можно всячески позировать. Помню, какие-то пластмассовые серьги нацепила, думая, что это красиво. (Смеётся.) В общем, я поняла, что мне нравится менять образы, а ведь для этого надо постоянно что-нибудь выдумывать. Это творчество! Кажется, кое-какие фотографии у меня даже сохранились.

– Ирина, вы любите приезжать в Ростов-на-Дону? В этом городе вы родились, росли и пережили первую трагедию – смерть матери. Вам с сестрой её заменила бабушка. Но были и радости – начало артистической карьеры, знакомство с первым мужем Игорем Ливановым.

– Была даже снята целая передача в цикле «Малая земля» о моём возвращении на родину. И я испытала очень сильные чувства. В этом есть невероятная прелесть – спустя многие годы вновь оказаться в том месте, где ты когда-то был счастлив. Вообще профессия позволяет мне оказываться во многих местах, с которыми связаны самые тёплые воспоминания, – благодаря съёмкам, гастролям.

– Какая-нибудь вещица на память о детстве у вас осталась?
– Детство у меня сначала было нормальным. Отец ещё с нами жил. Мама, врач по специальности, очень много работала. Отец был музыкантом и играл в разных симфонических коллективах. И вот как-то раз он служил в военном оркестре в Потсдаме. Мы жили в воинской части. У меня там, в ГДР, сестра родилась, мне тогда исполнился всего год. Но я помню, что в нашей служебной квартире стояла широкая кровать с железными шариками. Помню, как четверо солдатиков с трудом несли к нам на второй этаж купленное родителями пианино. А кровать мне казалась огромной! Я не могла с неё сама слезать, меня снимали. Родители утверждали, что я, годовалая, просто не могла этого запомнить. Но я помню! И ещё помню два купленных в ГДР сервиза. Один из них – страшно модная тогда «Мадонна», от него ничего не осталось. И второй, с такими маленькими незабудками. Вот от него у меня сохранился молочник.

– Вы когда-нибудь одевались экстравагантно? Может быть, в юности?
– Было, конечно. В магазинах красивую одежду купить было нельзя, и, я помню, мы с подружкой купили какие-то текстильные красители и самые дешёвые советские колготки, которые вдобавок слишком быстро рвались. Мы их покрасили, добились красного цвета и чувствовали себя очень модными. Потом брали белые футболки, завязывали их узлами в нескольких местах и «варили» в большой эмалированной кастрюле. У меня бабушка в ней кипятила бельё, помешивая такой специальной деревянной палкой-мешалкой. Так вот, мы красили футболки, и на них получались красивые разводы. Дальше мы украшали обнову: пришивали пуговицы, бантики, кружавчики… Вообще очень творческое было время. Я ещё и по-другому рукодельничала. Мы же воротнички к школьной форме сами пришивали, они отпарывались, стирались, гладились и снова пришивались. А у меня воротничок был не просто беленький, я пришила к нему кружавчики, которые сама связала крючком. (Смеётся.)



– Вы не раз бывали экспертом в программе «Модный приговор» со строгим судьёй Александром Васильевым.
– Он совершенно очаровательный и галантный мужчина! И я всегда прислушиваюсь к советам Александра. Например, он говорит: почему, когда смотришь трансляцию с какого-нибудь западного кинофестиваля, там на «красную дорожку» выходят актрисы с гладкими элегантными причёсками, а у наших на головах вечно какая-нибудь «хала» или «сеновал»? Понятно, что дама сходила в парикмахерскую и немало денег потратила на эту красоту, но получилось, как будто на голове парик. Он очень не любит эти лакированные головы с хрустящими локонами. И я его понимаю.

– Ну вы-то всегда с элегантной причёской.
– И с моей причёской всякое бывало! (Смеётся.) В девяностые годы, когда у всех актёров дела шли плохо, я подалась в модели. Работала в одном из первых модельных агентств Москвы. Меня постригли довольно коротко, я была практически блондинка. В какой-то момент решила, что хочу поменять свой облик, и купила совсем недорогое средство, какой-то тонировочный баллончик. Там было написано: нанести на волосы, держать сорок минут, всё смоется за восемь «помывок». Подумала: если не понравится – смою. Покрасилась. И получила волосы дикого красно-малинового цвета! Кинулась мыть голову, красные реки текли, но краска не смывалась. И вот в таком виде я поехала на «Кинотавр».

– Произвели впечатление?
– Не то слово! (Смеётся.) Тогда президентом кинофестиваля был Олег Янковский, а директором – Марк Рудинштейн. Янковский меня в таком виде не узнал, лишь издал какой-то звук, означавший крайнее удивление. А Рудинштейн, он человек попроще, меня признал и сказал: «Ира, что ты с собой сделала?» – «В смысле?» – «Когда я стою на своём балконе на последнем этаже гостиницы и смотрю вниз на людей, то первое, что бросается в глаза, твоя голова. Ты не боишься распугать режиссёров?» – «Так я же могу перекраситься за пять минут». – «Ира, режиссёры – люди косные: увидят девушку с красной головой, и в их представлении она таковой останется навсегда». И действительно в тот год у меня не было ни одного предложения. Потом я перекрасилась в свой цвет. Но режиссёры всё равно любят меня менять, в кино я чаще всего блондинка – правда, это уже парики. Такой я была в «Ричарде Львиное Сердце», «Рыцаре Кеннете», в «Графине де Монсоро», а не так давно – в «Реальной сказке». Но от природы я шатенка. С рыжинкой.

– Ирина, вы сейчас не замужем, но, безусловно, окружены поклонниками. Что в мужчинах вам нравится, а что не нравится?
– Я окружена друзьями и коллегами мужского пола. И комфортно мне с мужчинами, которые не говорят безостановочно. Болтливость, по-моему, простительна только женщинам, хотя и их не украшает. А не нравятся мне истеричные мужчины, которых, к сожалению, немало в артистической среде. Женщины не хороши в этом состоянии, а уж мужчины!.. Сейчас в моём окружении таких, к счастью, нет. И не уверенных в себе мужчин не люблю. Того, кто в себе уверен, замечаю сразу. А неуверенные всегда стараются утвердиться – показать себя умнее, значимее, – и чаще всего утверждаются за счёт женщины. Я так устала от всего этого… такого наносного. Но вот в том проекте, в котором сейчас снимаюсь, оба моих партнёра очень достойные люди. По сюжету они, вернее, их персонажи, разными способами борются за мою героиню. Увы, больше рассказать о проекте пока не могу, таков договор. Но история обещает быть интересной.

Безрукова– Могу предположить, что взгляды феминисток вам не близки.
– Вы правы. Я совсем не феминистка. Да простят меня феминистки, но мне видится в этом какая-то неестественность. И много лишнего тестостерона. Если к тебе относятся с уважением, галантно, если мужчина джентльмен – ну как это может тебя обидеть? Кстати, мне часто таксисты открывают дверь, и не только водители машин бизнес-класса. Ну, просто как-то чувствуют, что – надо. Я, конечно, и сама могу выйти, но мне приятно ощущать себя женщиной. При этом моя профессия подразумевает, что я должна быстро ориентироваться, всё успевать, уметь и чемодан положить на транспортёр в аэропорту, и сделать ещё много вещей, где требуется физическая сила. А у женщины, надолго отправляющейся в путешествие, чемодан всегда тяжёлый. Но когда рядом есть мужчина, я всегда прошу: «Вы не могли бы помочь?» И ни разу никто не отказал. Благодарю, а в ответ слышу: «Что вы, что вы, не за что!»

– Как вы относитесь к оздоровительным методикам, помогающим сохранить красоту и стройность? На диетах сидите?
– У меня был один знакомый вегетарианец. Он говорил, что питаться исключительно растительной пищей – это здоровый образ жизни. При этом пил много алкоголя. Люди иногда ведут себя парадоксально. Нет, я не сижу на диетах, просто стараюсь не сочетать белки и углеводы, по возможности не употреблять белый сахар и консервы. Но бывают дни, когда позволяю себе пуститься во все тяжкие. Скажем, прихожу в гости, а там наготовили! Или Новый год. Как обойтись без оливье? Оливье – самый неполезный салат, там совмещены несочетаемые продукты. Но вкусно же! Я сама его готовила несколько раз. Что касается алкоголя, то я вообще его не люблю. Он для меня невкусен. И я поняла: для меня невкусны именно градусы. Однажды угостили безалкогольным вином, оказалось – вполне! Я и не знала, что такое бывает. Выпила несколько глотков и ждала, когда захмелею, а хмель не наступал. Так скажу: вкус вина мне нравится, но не нравится, когда в голове туман. Я всё-таки актриса, а когда употребляешь алкоголь хотя бы в малых дозах, не можешь чётко сформулировать мысль и замедляется артикуляция. Я отвергаю это категорически.

– А как же вы расслабляетесь?
– Хотела сказать: я не напрягаюсь. (Смеётся.) Я действительно научилась в любой ситуации быстро сбрасывать напряжение. Просто не держу его внутри. То есть вышла из студии, из кадра – раз, и всё сбросила. Иногда просто иду и мою руки. Это помогает как бы оказаться в другом пространстве. Потом иду пить чай. Я обожаю тонизирующий напиток, который называется мате, в нём много полезных веществ, и его можно пить в любое время суток. Помогает, когда работаешь до пяти утра. Вообще я очень люблю воду – и пить, и плавать, особенно в тёплом море.

– А как насчёт курения?
– Я не курила никогда. Один раз в детстве мне мальчики предложили попробовать, за что им большое спасибо, потому что после этого – ни-ни. На самом деле я курить не хотела, но мне нравилось, как они пускали колечки. Происходило всё за сараем, там сидели эти ребята, постарше меня, деревенские мальчишки и девочки, и я поняла: здесь происходит кое-что интересное. Заглянула. И увидела, как они затягиваются беломоринами, а потом делают так – пых-пых-пых, – и вылетают колечки. Сказала, что хочу так же. Они переглянулись и дали мне папироску. Вдохнула со всей дури – и у ребёнка полились слёзы. (Смеётся.) А потом начался сильный кашель. Вся компания развеселилась. Но я им благодарна. Для меня тот случай стал прививкой против курения. Даже в кадре за меня курит кто-нибудь другой. А я разных персонажей играла, и курящих-пьющих дам тоже. Приходилось учиться правильно держать сигарету, наблюдая за курящими женщинами. Но в кадре я лишь стряхивала пепел либо гасила сигарету в пепельнице. А однажды мне прикуривала девушка-ассистент и за несколько дублей укурилась вся, потому что в кадре горящая сигарета должна быть всегда примерно одинаковой длины. После съёмок она призналась: «Ну, я сегодня недельный план по курению выполнила».

– Велик ли ваш гардероб?
– У меня гардероб «средней» женщины, то есть он невелик. У нас много представительств известных марок и своих талантливых модельеров, которые с радостью предоставляют известным людям одежду и ювелирные украшения – просто на один выход. Наверное, потом всё это у них хорошо продаётся. Так что нет никаких проблем одеться на мероприятие. Надо лишь найти время, подобрать, скомбинировать. Так что вечерних нарядов у меня очень мало. В моём гардеробе в основном обычная одежда. Я люблю джинсы, свитера, рубашки, обожаю спортивные костюмы.



– Как считаете, старение для женщины, тем более красивой, – это несчастье?
– Нет. Это закономерность. Но, знаете, в юности я совсем не представляла, что мне будет столько лет, как сейчас. Помню, когда было четырнадцать, поехала в пионерский лагерь. Там оказалась совершенно изумительная вожатая – молодая, красивая, активная барышня. Она и на гармошке играла, и шутила, и легко с нами управлялась, очень интересно рассказывала истории. Мы ею восхищались. Я спросила, сколько ей лет, она ответила – двадцать семь. Я была ошарашена. Как можно о такой старости вслух говорить? Потом часто вспоминала эту историю… Конечно, хотелось бы долго оставаться в молодом теле. Может быть, когда-нибудь такой способ и придумают, но пока надо достойно принимать то, что есть.

– Ирина, влюбиться не боитесь?
– Не боюсь. Но в моём случае такое не может быть просчитано, запрограммировано. Это или происходит, или не происходит. Любовь – прекрасное чувство, оно мне знакомо. И быть влюблённой мне нравится. Так что, если такое произойдёт, то… и хорошо.

Расспрашивала
Марина БОЙКОВА
Фото: Екатерина СТУКАНОВА

Опубликовано в №10, март 2020 года