Бабушка, рассказывая о ссоре соседа-пьяницы с женой, сильно возмущалась:
– Совсем с ума сошёл – чёрными словами ругался.

Я не поняла, какие слова её так разгневали. Потом решила, что сосед пугал жену чёртом, ведь именно это слово бабуля, неистово крестясь со словами «Господи помилуй», запрещала произносить в доме, особенно вечером.

Позже масштаб моего понимания увеличился. Маленькая двоюродная сестра плеснула на меня в бане горячей водой из ковшика, и я громко завопила:
– Ты что, совсем ошалела?

Бабушка закричала на меня ещё громче:
– Не смей на ребёнка чёрным словом говорить!

До сих пор не понимаю, в чём «чёрный» смысл простонародного выражения.

Наша строгая бабушка любила повторять нам, внукам, что раньше люди были совсем другие, мужики при бабах чёрных слов не говорили. Бывало, крепко ругаются, как разойдутся, так один другому говорит: «Я бы тебе ответил, да кума моя здесь стоит».

В подростковом возрасте я уже знала о существовании мата, поскольку сталкивалась с ним на улице. Бабушка никогда не произносила этого короткого слова, определяла его только так – «чёрные слова».

В нашей семье не употребляли грубые выражения и ненормативную лексику, но у младшего брата отца, жившего с бабушкой в одном доме после возвращения из армии, часто в речи появлялись запрещённые слова. Бабушка реагировала на это громкими гневными тирадами. Но дядина матерщина лишь мило окрашивала речь и не воспринималась как грубая брань, от этого его рассказы казались ещё смешнее. И мы, дети, «лишние слова» пропускали мимо ушей.

Когда мне было двенадцать, наша семья переехала в областной центр. Соседкой оказалась очень колоритная баба Вера. Она была крупная и с шумным характером; по улице шагала важно, степенно и всегда находилась в ссоре с кем-нибудь из соседей. Часто поджидала за своим забором очередного недруга и начинала скандал на всю улицу. Её побаивались все местные жители. Представляю, как бы крестилась моя бабушка, услыхав все её «чёрные слова».

Запас ненормативной лексики у бабы Веры был неиссякаем. Целыми днями слышался её недовольный голос. Но больше всего доставалось соседским курам, которые заходили в её огород. Мы, дети, прятались в кустах у забора и, с трудом сдерживая смех, слушали, как достаётся бедным курам. Это было целое матерное шоу. Мама с недовольством говорила, что у нас уши в трубочку завернутся от услышанного, а баба Вера будет в аду гореть за свой поганый язык.

Но однажды «уроки» бабы Веры спасли маму. Она возвращалась домой с вечерней смены, худенькая, с лёгкой походкой. Мама казалась молодой девушкой. Уже переходила дорогу, чтобы свернуть на тропинку, ведущую к дому, как рядом  остановилась машина. Из неё выскочил молодой человек, схватил за руку и стал приглашать маму покататься. Она возмущённо отказалась. Незнакомец был очень настойчив и попытался затащить её в машину. Криков о помощи никто не слышал, и мама поняла, что ей самой нужно как-то отбиваться от назойливых приставаний. А из автомобиля уже выскочил второй человек и схватил её за другую руку. Сил не было, а слов убеждения не хватало.

И тогда мама вспомнила весь лексикон бабы Веры, когда та пребывала в гневе. По лицам мужчин она поняла, что открыла для них Америку и они такого ещё не слышали. Быстро отступили к машине и, казалось, с интересом слушали наглядный урок ненормативной лексики расширенного эмоционального диапазона.

Мама, уже не сдерживаемая враждебной физической силой, продолжала пополнять их словарный запас новыми ругательствами и проклятиями. Ошарашенные мужчины молча сели в машину и уехали.

Мама пришла домой гордая и непобеждённая. Вот только сокрушалась о порванном рукаве платья, которое сшила совсем недавно. А бабу Веру с тех пор она сильно зауважала и взяла на вооружение одно её хулиганское выражение – так, на всякий случай.