– Что это за школа, где не курят и не пьют?
– Кому она такая нужна?
– Дискотеку завели! Кто тут плясать будет?
– Пропала школа.
– Они по офисному пути развития пошли.
– То есть?
– У соседки сын здесь учится. Родителям на собрании объявили, что теперь школа по офисному пути развития идёт – пиджак, галстук и не выпендриваться.
– А у нас что, лучше было?
– У нас вообще зона была.
– Ага, а сейчас зона с выходом в интернет.
– Зато всё как в детстве. Страшная, горбатая, 729-я.
– Среди белых облаков…
– Стоит школа…
– …дураков! – подхватили все. – Стра-ашна-ая! Га-арба-та-ая! Сем-сот-два-цать-ди-вя-та-ая!
– Вы чё, дембеля, разбушевались? – к группе возрастных выпускников подошёл молодой полицейский с лохматой улыбчивой овчаркой.
– Никита, отвали уже, – по-свойски обратилась Анжелка к полицейскому. – Это мой старший, – пояснила она. – У-у, Герда, хоро-о-ошая, тварь, – так же по-свойски Анжелка потрепала овчарку.
– Мать, ну я же тебя предупреждал, ты меня не знаешь, я тебя тоже. А то пойдёшь на общих основаниях, – степенно произнёс Никита.
– Вот и отвали, – огрызнулась Анжелка. – Мы двадцать восемь лет не виделись, что хотим, то и делаем.
– Только вот орать не надо, – наступал Никита, – не позорь, я здесь не один, между прочим, нас троих прислали – по человеку на этаж, и школьная охрана, все три смены, на входе пашут. Мы с Гердой не жравши с утра! Всю школу прочесали на предмет взрывчатых веществ и запрещённых препаратов из-за этой вашей встречи пенсионеров. Шли бы себе в Пенсионный фонд, или как его там, в собес, что ли.
Анжелкин выпуск и правда оказался самым старшим на встрече выпускников, но зато самым многочисленным.
– Да у нас в Пенсионном фонде такие кипеши устраивают, господин полицейский, вам и не снилось, – вступилась за Пенсионный фонд Лариса. – Такого стриптиза ни в одном Таиланде не увидите.
– Во-во, и у нас в собесе! – похвасталась Ленка. – Мы на каждый праздник новых артистов вызываем. И шоу толстушек было, и трансвеститы, и петушиные бои, и синодальный хор приглашали, когда Восьмое марта на пост попадало.
– В нашей фирме это всё в прошлом, – сказал Алик. – Мы уже всех перепробовали – не впечатляет. На этот Новый год обезьяну заказывали. Шеф её в своё кресло посадил, а сам под стол залез, как потом выяснилось. Мы заходим в кабинет, а там шимпанзе сидит в костюме шефа и часы его крутит, разглядывает. Ну ни фига не смешно – глупость какая-то.
– Зачем же вы обезьяну заказывали, когда год Мыши! – возмутился полицейский Никита. – Не по понятиям живёте, а ещё бизнес. У нас в отделение специально мышей завезли под Новый год, полкан наш распорядился. По количеству работников, плюс десяток на задержанных, чтобы каждому человеку счастье досталось в новом году.
– Вот пускай твой полкан и кормит её теперь. Видели бы вы эту мышь – целая крыса, в полсобаки. – Анжелка на Герде отмерила полсобаки. – А кормить кому? Матери. У меня и так четверо мужиков. Ужин задержишь, сожрут заживо.
– Мать, вот и топай домой, на кухню от греха подальше, – посоветовал Никита. – Хватит праздновать.
– Это ты топай, и чтобы я тебя больше не видела здесь. А праздновать мы ещё и не начинали.

– Между прочим, сейчас входит в моду вообще не праздновать, – заметила Алла. Она работала в парикмахерской и в социальных вопросах разбиралась получше любого собеса. – Ну согласитесь, каждый год одни и те же праздники. Как тут с ума не сойти? Как будто в обычный день не нужна стильная причёска. Но за последний год, скажу я вам, предпраздничные дни по количеству клиентов практически сравнялись с обычными днями. Устали люди от праздников. Суета, а на выходе – ноль по всем параметрам.
– Точно, Алка! – поддержал Вадим. – Полностью согласен. Вот здесь, в школе, например, что они нам устроили? Незнакомая женщина произнесла торжественную речь, даже не представилась, и дальше танцы под попсу. Полный ноль. Хотя как математик не умаляю значения нуля.
– Так нам учителя тридцать лет назад прочили, что мы по нулям пойдём, вот вам и ноль, – сказал Алик.

«По нулям пойдёте» – одно из любимых учительских пророчеств, завершавшее перечень неквалифицированных работников – грузчиков, сторожей, дворников.

– Внушать детям «ноль» – преступление, – подала голос Оленька. Она работала детским психологом и знала толк в преступлениях.
– Это сейчас дети на всё ведутся – слабаки, – сказал Валера. – Мы покрепче были, – он постучал себя по голове. – Дома есть кто? А в ответ – тишина.

И в школьные годы достучаться до Валеры было сложно, а тем более что-нибудь внушить. Он занимался баскетболом и уже в пятом классе перерос всех учителей.

– Лично я, – робко произнесла Оленька, – ни за что бы сюда не пришла, если б знала, что кто-то из наших учителей до сих пор работает, – затравленным взглядом она обвела рекреацию.
– Я бы тоже не пришла.
– Я через школьный двор только недавно снова ходить стала.
– Слава богу, я в центре живу.
– А я бы пришёл уровень их маразма измерить.
– Да у них столько выпусков было, нас бы и не вспомнили.
– Думаю, наш выпуск забыли как страшный сон.

Выпускники стояли в рекреации второго этажа, рядом со своим классным кабинетом математики. Теперь он стал кабинетом истории в прямом и переносном смысле.

– Не бойся, Оля, мин нет, – отрапортовал Борис, – заявляю тебе как военный пенсионер.
– Разрешите обратиться! – обрадовался полицейский Никита.
– Обращайся, – устало произнёс Борис.
– Вы как человек военный, скажите, пожалуйста, когда всё это закончится? – Никита развёл руками, указывая на всё это.
– Когда ты передислоцируешься на первый этаж, где в настоящий момент возможно скопление разнородной толпы с непредсказуемой агрессией. Ответственность за происходящее на втором этаже беру на себя. Кругом! Шагом марш на первый этаж.
– Как заколдованный, – удивилась Анжелка. – Мне бы так воздействовать.
– Начинаю воздействовать на запертую дверь, – сказал Алик, дёргая ручку.
– Не надо, Алик! – продолжала паниковать Оленька. – Вдруг там она.
– Она?
– Она там?
– Она уже давным-давно не работает.

Всем было ясно, что она – это Татьяна Валентиновна, математичка, их классная руководительница. У каждого с ней были свои счёты, а точнее, у неё с каждым были свои счёты. И слабые места каждого она помечала красным, чтобы не промахнуться. Намерения её считались благими, но воспринимались как пытка. Кто-то испытывал сильную боль, кто-то слабее, кто-то просто скучал, но всем известно, скука тоже бывает смертельной, как и тоска. А кому-то было просто щекотно. Но щекотку тоже надо было терпеть, потому что смех карался. Слёзы прощали, а смех – никогда, даже истерический.

– Не надо, не открывайте, – пролепетала Оленька и зашлась тем самым истерическим смехом. – Мне сегодня ночью приснилось… что она там сидит… живая. И очки грызёт, – всхлипывала Оленька сквозь смех. – А я у доски стою. И больше никого в классе. Только я… и она.
– Я бы сдохла, – призналась Лариса.
– Не дай бог такое, – посочувствовала Ленка. – А дальше что?
– А дальше она очки напялила, смотрит на меня, говорит: кто здесь, никого не вижу. Это я, Соловьёва Оля, говорю. Она встала и на меня пошла, огромная такая. И прямо сквозь меня прошла туда и обратно. Никого нет, говорит, одно пустое место.

Алик ковырнул чем-то в замке, и дверь в кабинет истории открылась.

– Свет не включайте, чтоб не засекли, – сказал Вадим.
– Надо было в физкультурную раздевалку пойти, там окон нету, – спохватился Валера.
– Дойдём и до раздевалки!
– А вдруг не дойдём?

Тут все дружно заржали. Потому как вспомнили свой выпускной, а точнее, девчачью раздевалку, где был создан штаб по распитию спиртных напитков. Не каждый смог выйти из этой раздевалки самостоятельно. И для некоторых это стало последним воспоминанием из школьной жизни.

– Ребята, я пластиковые стаканчики захватила.
– А у меня четыре шоколадки с собой. Специально купила.
– Курить где будем?
– Подожди, сначала тост. Среди белых облаков стоит школа…
– …дураков!
– Тише вы.

Они перешли на шёпот.

– Страшная, горбатая, семьсот двадцать девятая. Чтобы никогда сюда не возвращаться.

И тогда, на выпускном, они решили не возвращаться. И не возвращались. А их никто и не звал. За все эти годы в школе ни разу не проводился вечер выпускников. Да если б не Анжелкин Никита, может, и не узнал бы никто.

– Я думала, вообще никто не придёт, – сказала Анжелка, закусывая шоколадкой.
– А мы припёрлись.
– И никто не опоздал, что удивительно.
– Валер, вот ты зачем пришёл? Ты в школе раз в полгода появлялся, а тут в первых рядах, с благородным шотландским напитком.
– А чёрт его знает. Вроде и не собирался. А потом думаю: почему бы нет, для разнообразия. Да ещё этот сон приснился. Летит с неба баскетбольный мяч. А у меня реакция – вижу мяч, значит, надо поймать. А он вдруг завис надо мной. Прыгаю как дебил, достать не могу. Висит в воздухе, зараза. И вдруг понимаю, что это мой первый детский мяч, помните, я его ещё на спор в форточку на третий этаж забрасывал. И этот мой родной мяч говорит жутким голосом: «Ты опять школу прогулял!» А дальше всё, проснулся.
– А мне бумажные самолётики приснились, – сказала Лариса. – Собралась я отчёт сдавать, папку открываю, а там вместо документов – самолётики, то есть все документы самолётиками сложены. И я начинаю запускать их прямо в кабинете у нас, все ловят, довольные такие. Вдруг начальница входит, тоже ловит самолётик и читает, что на нём написано. Правильно, говорит, тут написано – «Лариска дура». Проснулась и думаю: а ведь правда – дура.
– Да все мы дуры, – успокоила её Алла, – зато жить интересно. Вот сидим в своём классе в темноте – не дураки, что ли?
– А ещё в девчачью раздевалку пойдём, – сказал Вадим.
– Там же заночуем, – продолжил Алик.
– Охранников беру на себя, – пообещал Борис.
– Давайте включим свет и напишем на доске, что мы здесь были, – осмелела Оленька.
– Слушайте, я им сейчас такую формулу накатаю, – Вадим взял мел, – местная математичка очумеет.
– Да здесь же теперь история.
– Пиши, Вадик, у нас своя история.
– Предлагаю пройти по всем нашим историческим кабинетам, – сказала Анжелка.

Предложение было принято, и они пошли, и не лень же было. В кабинете географии они переориентировали парты на восток, чтобы дети смотрели в окно, а не на доску. В химическом кабинете аккуратно разместили среди пробирок пустую тару из-под спиртного, не оставлять же её в кабинете литературы. Там они оставили на доске стихи, по-быстрому переделав «Песню о Буревестнике».

В физический кабинет Алик зашёл один. «Не входить. Огнеопасно», – предупредил он толпу. В школьные годы он обожал физику и считал, что все предметы должны двигаться или хотя бы издавать звук, даже те, которым положено стоять на месте и молчать. Алик вживлял в них моторчики, и на радость одноклассникам во время уроков между рядами ползли старые ботинки, шапки-ушанки, утюги, будильники, шагали голые куклы, матрёшки с полным выводком, грузовики лихо выруливали к доске. Вот и сейчас он что-то положил на учительский стол.

– Сюрприз в офисном стиле, – объяснил Алик. – Работоспособность снижает на девяносто процентов.

Биология оставалась в том же кабинете, сохраняющем всю ту же оранжерейную влажность и температуру, необходимые для жизни растений, занимающих всё свободное пространство от пола до потолка. Девчонки не сговариваясь бросились за отростками. А ребята напали на те самые цветы с кислыми листочками – отличная закуска. И то и другое в их школьные годы считалось страшным преступлением.

В кабинете истории на доске они написали свои фамилии по алфавиту, как в школьном журнале, – полный список.

– Отсутствующих отмечать не будем.
– Отмечай – не отмечай – никуда они уже не денутся из этого списка.
– Это факт.
– Исторический.

В девчачью раздевалку они отправились в сопровождении двоих охранников. Охранники тоже люди, тем более ни разу не были в девчачьей раздевалке. Куролесили до четырёх утра. До шести провожали тех, кто рядом живёт, но так и не проводили, потому как решили ехать к Борису на дачу и через пару часов храпели и сопели в добротном тёплом доме.

Первой проснулась Анжелка, или кто-то ещё из девчонок, хотя Борис, кажется, уже встал к тому времени, и Вадик с Аликом возвращались из магазина. Сейчас, правда, это уже неважно, а важно то, что сон они увидели один на всю компанию. Кто первым его увидел, а кто последним – загадка истории. Рассказывали они его одновременно, перебивая друг друга, и лишь некоторые детали не совпали.

Так, например, небо у кого-то было ясным, а у кого-то пасмурным, кто-то видел океан, кто-то считал, что это море, а кто-то был уверен, что дело происходило на пруду недалеко от школы. В любом случае это была поверхность воды, а на воде – спасательный круг. По цвету круг у всех отличался. Некоторые вообще не запомнили цвет. Но что касается диаметра, тут все сошлись на «довольно большом», потому как вся вышеперечисленная компания одноклассников держалась за этот круг. Только Оленька круга не разглядела. Ей показалось, что все просто барахтались, держась за руки.

Придётся держаться, решили они. Ведь кто-то бросил им этот спасательный круг.