Ни с кем не надо прощаться
17.06.2020 14:14
Ни с кемВот и я, кажется, влип. Как это случилось? Была суббота, около пятнадцати часов. Как обычно, сидел за компьютером, и вдруг… жестокий малярийный озноб. Если бы можно было нырнуть в духовку, в русскую печь, или зарыться в раскалённые барханы забытой афганской пустыни Регистан – сделал бы это немедленно, лишь бы согреться.

Выпил горячего чая с мёдом. Зубы стучали о край любимой кружки. Жена измерила температуру, и мы удивлённо переглянулись. Тридцать семь, всего-то…

Выпил таблетку кагоцела и две капсулы арбидола. Надел тёплый спортивный костюм и спрятался под два пуховых одеяла.

Трясло около получаса, потом появились нездоровое тепло, слабость и безразличие. Засыпая, успел подумать, что уже месяц как собирался почистить компьютер, удалить легкомысленные наброски и фото. В общем, облагородить себя «для вечности»… Мало ли что?

Потом спал, но продолжал думать… Вот уже десять лет я привык работать во сне, получать ответы из подсознания и вставать с готовыми сюжетными и, главное, чувственными решениями.

На этот раз я думал о том, что нынешняя моя болезнь даже по старту не похожа на предыдущие. Чем? Навязчивым желанием подытожить прожитое. Раньше мне было глубоко наплевать, какой «компромат» может остаться в компьютере.

Теперь расхотелось лихорадочно, как непризнанный гений математики Эварист Галуа, в ночь перед дуэлью дописывать «гениальные выкладки». Расхотелось даже выпить. При переполненном баре!

Последний раз я болел простудой десять лет назад, и когда Мариша ушла на работу, тут же, с температурой 38,5 (!), открыл бутылку отличного французского бренди, плеснул в два коньячных фужера и стал бухать сам с собой, ну типа играть в шахматы, поочерёдно заходя с той и этой стороны журнального столика.

Ох и наговорился же я тогда с воображаемым собеседником! Потом закусил тарелкой манной каши, с озерцом сливочного масла, с домашним малиновым вареньем. И уснул.

А когда проснулся, надо мной стояла жена и укоризненно тыкала пальчиком в ополовиненную бутылку, которую не успел убрать, и я почувствовал, что здоров, так здоров, что здоровее не бывает, и хватит дурью маяться.

Но сегодня… Сегодня всё по-другому, совсем не так, как в прошлый раз, да и во все иные времена.

Во сне (или наяву?) я думал о том, с кем хотел бы по-настоящему проститься, но голос, восходящий из глубин подсознания, отвечал, что здоровые меня не поймут, а больным не до меня, как, впрочем, и мне самому.

Наверное, так кладут агонирующих в медсанбате в отдельную палатку, где они не мешают тем, кто будет жить, да и друг другу не мешают… Хорошо, если медсестричка ласково погладит по воспалённому лбу… Хорошо. Но тут же я понял, что и медсестричка мне не нужна. Впервые в жизни! И батюшка не нужен. Всё как в давнишнем сериале: «Курсант Гога стрельбу закончил!»

А раз закончил, то клади на бруствер дымящийся автомат, и на выход. Без вещей. Вещи там не нужны.

Но вот что осталось со мной – мой Маленький Беленький Голубоглазый Одуванчик. Что сказал мне Верунчик позавчера утром по телефону: «Папочка, я тебя очень люблю. Я дарю тебе много-много своих сердцев. Будь здоров и обязательно сходи к врачу».

Рассказал жене и её маме. И мы счастливо посмеялись все вместе…

А нынче вдруг пришло понимание, что ни с кем не надо прощаться.

На рассвете проснулся оттого, что мокрый. Насквозь. Мариша помогла переодеться в сухое.

Утром температура 36,9, а самочувствие такое, будто я на полном ходу вылетел из машины и прокатился по склону холма, по пшеничной стерне. Тут же запершило, засаднило в горле…

Опять арбидол, кагоцел и много горячего чая с лимоном и мёдом. Снова липкий сон без сновидений, и снова мокрая насквозь футболка. Почему мокрая, если температуры нет?

Пока спал, жена пыталась вызвать врача из поликлиники. Но было занято (весь рабочий день!), а после семнадцати пошли длинные гудки – никто не брал трубку. Паралич миллионного города?

Вечером молча пили чай, а потом я сказал, что не надо никуда звонить. И жена грустно кивнула, соглашаясь со мной. Но тут же сказала, что лично знает заведующую нашей поликлиникой и если позвонит ей на мобильный, она сразу кого-нибудь пришлёт.

– Вот именно, – ответил я. – Кого-нибудь… Студентку шестого курса. Или «аватара» – ординатора первого года обучения… А передо мной сидит инфекционист высшей категории!

– Тебе не хочется пообщаться со студенткой? – хохотнула жена. – Папочка, да ты действительно болен!

Я не просто болен. Я внезапно понял, что происходит вокруг. Огромный город захлебнулся пандемией. Лекарства, продукты, маски, тесты на КОВИД –стали делом рук самих утопающих. Никто не ловит больных на улицах, да и смысл?..

В магазины надо ходить в масках и перчатках, но никто этого не требует, половина покупателей не соблюдает правила, и есть ли смысл соблюдать их второй половине?
На больных не хватает больниц и врачей. На нарушителей не хватает обезьянников.

Почти все мои знакомые больны. Но в больницу увезли только Мишку с двухсторонней пневмонией. Ещё четверо с пневмонией лечатся дома. На КТ не возят. Дозировки антибиотиков смущают.

– Ему как минимум в четыре раза больше доза нужна! – восклицает жена, посмотрев по вотсапу назначения, сделанные другу.

«Такое чувство, будто я на необитаемом острове и на хрен никому не нужна, – пишет моя заболевшая читательница. – А раз так, стала выходить из подъезда – и сразу в лес, он в двадцати шагах от дома начинается, людей там всё равно нет… Кашляю, дышу свежей черёмухой, и, представляешь, легче!»

Жена предупредила: если начну кашлять, сразу позвонит заведующей. Наверное, я так проникся, что к утру следующего дня стало легче. Горло не болит, температура нормальная, вот только слабость, какой отродясь не бывало. И в пот бросает при нормальной температуре… Странно.

У подавляющего большинства знакомых и друзей болезнь началась с исчезновения обоняния и вкуса. Говорят, особенно странно не чувствовать свежезаваренный кофе. Но у многих, очень многих болезнь этим и ограничивается. Налицо огромное количество бессимптомных или так называемых «стёртых» форм, не попадающих в статистику. Работающий в «красной зоне» друг говорит, что они там так или иначе все переболели.

Вполне допускаю, что нам не без умысла позволяют переболеть «вирусом на излёте вирулентности». Слегка цинично, но ведь вакцины нет, лекарств нет. Ну надо же хоть как-то создавать ту самую иммунную прослойку населения, благодаря которой эпидемия прекратится? А что толку, если всех сейчас развезут по больницам, в которых некому заниматься больными?

На моё сообщение в интернете, что медицина захлёбывается, отозвалась читательница из Ленобласти: «А по-моему, это по-другому называется. Затемпературил трёхлетний малыш. Вызвали неотложку. Приехали после повторного вызова, когда мы сказали, что температура не снижается после лекарства. Укололи. Сказали, что больше не приедут, а будет совсем плохо – привезите в поликлинику, там круглосуточная дежурная служба. В полночь жар под сорок. Приехали. Стучим. Звоним. Просим помочь. Спросили через дверь, есть ли температура, а когда услышали, что есть, не стали даже открывать. Двадцать первый век! Чем они захлёбываются, позвольте спросить? Собственным страхом? Равнодушием?»

Интересно получается: в эпидемию, в карантин мы общаемся и поддерживаем друг друга только виртуально. Мы похожи на стайку озябших больных бродячих собачек, сидящих под холодным дождём на тёплой бетонной плите теплотрассы. Собачки вроде бы вместе и порознь одновременно. Объединяет их только тёплый от пара бетон.

Вот одна из них свалилась в холодную лужу и умерла, а остальные продолжают сидеть, будто ничего не произошло… И чем они могут друг другу помочь?

Две недели не выходил из дома. Вот когда пригодились продукты, припасённые ещё в марте на случай полной изоляции: гречка, макароны, сгущёнка, консервы, сухари, растворимый кофе…

Покупалось из расчёта на две недели и на двоих. Жизнь показала – хватило бы на четыре и даже на шесть недель. Почему? Покупали из расчёта на здоровых едоков. А тут день за днём – сонливость, слабость, и есть не хочется.

Не хочется гречневой каши с маслом или тушёнкой. Не хочется макарон, овсянки, пельменей, картофеля, копчёного мяса, сала, колбасы… Даже деликатесов не хочется – ни готовить самому, ни заказывать из ресторана. Вспомнился академический профессор, великий гурман, который, перешагнув семидесятилетний рубеж, вдруг провозгласил: «Пища должна быть простой!» А здесь не хочется ни простой, ни сложной.

С любовью собранные, глубоко продуманные запасы добротного алкоголя тоже остались нетронутыми.

А что потреблялось с удовольствием, так это чай, особенно зелёный с крымскими прошлогодними травами. И лимоны с чаем быстро ушли. И кусочки имбиря, обнаруженные в «зоне свежести» холодильника, тоже пришлись кстати.

По аналогии со знаменитой «болезнью легионеров» я бы назвал КОВИД «болезнью медработников»: почти все мои друзья и знакомые болеют или уже переболели. Сначала пришла догадка, и, озарённый её мертвецким сиянием, я обзвонил своих знакомых и близких медиков и убедился – по крайней мере семьдесят из ста больны.

В Белоруссии заболела моя сестра вместе с мужем. Оба врачи. Работают в разных больницах. Вечером вернулись домой, сели ужинать – и ни вкуса, ни запаха. Выразительно переглянулись – это ж надо так синхронно влипнуть! С утра на больничном. Сдали тесты. Подтвердился КОВИД. Но обошлось легко, першило в горле, а ещё потливость и та же не совсем понятная слабость…

Пока валялся без сил в уютной постели, которая меня не радовала, вспомнил, что в окопах Первой мировой люди не болели простудой. Бродили по колено в ледяной суглинистой жиже, спали в мокрых блиндажах, но не болели.

У подруги жены семнадцатилетняя дочь сорвалась с катушек: уже полгода тусуется с наркоманами. Приходит на рассвете, не умываясь валится спать, а в ночь уходит. Истерика, ругань, наркологи, полиция, запирание в квартире – всё уже было. Отчаявшуюся мать свели с человеком, который сам прошёл все круги ада, а теперь пишет книги, статьи, помогает родителям «заблудших долбоёжиков» самим не свихнуться. И ведь какой принцип исповедует – предлагает отчаявшимся матерям прежде всего заняться собой, сохранить себя, успокоиться… Проходит неделя, и вот уже удивлённая дщерь спрашивает у мамы: «А почему ты такая спокойная? Тебе что, меня не жаль?» И вслед за этим – первые обнадёживающие результаты.

А я думаю, неужели эта девочка, шляясь два месяца по полыхающему в эпидемии городу, не подцепила КОВИД? Вирус обходит наркоманов стороной? Может быть потому, что нюхают?

И алкашка из нашего подъезда жива-здорова. Ежедневно по три раза топает за бухлом, после третьей ходки порой ползёт – и ничего, здравствует, как умеет. А полковника в отставке, доктора технических наук, увезли…

Сын работает торговым представителем – каждое утро в семь тридцать выходит из дома, а возвращается после девяти вечера. Десятки, сотни контактов с людьми хорошими и разными, а по пятницам бухает с коллегами, каждый из которых аналогично общается с сотнями людей… И все здоровы.

Но есть и такая знакомая – сломала ногу, посидела в очереди в травмпункте. Сделали рентген, наложили гипс, а через десять дней – КОВИД!

А после Первой мировой грянула печально знаменитая «испанка». Переболела почти треть населения планеты, умерло, по разным данным, от 40 до 100 миллионов человек. И заболели все, кто не болел в холодных окопах. Выходит, у нас ещё цветочки?

И ещё где-то прочёл, что раз в столетие грандиозные гадости на планете повторяются. Ныне живущим не повезло…

Я проснулся на рассвете в три часа утра. В палисаднике было уже светло, вовсю щебетали птицы, и тут же до меня дошло, что начались белые ночи!

Прошёл на кухню, зачем-то открыл холодильник и, порывшись в «зоне свежести», обнаружил баночку красной икры. Две недели провалялась невостребованная!

Соорудил бутерброд, с чувством неполноты натюрморта огляделся по сторонам… И вот уже штопор выворачивает пробку из заветной аргентинской бутылочки, купленной ради Дня Черноморского флота, но как раз в тот день меня и протрясло… И запах, и вкус и цвет, и ассорти из птичьих голосов, и… В кухню заглянула жена и засмеялась:
– Хотела воскликнуть «хомячишь?», а получилось – «выздоравливаешь»!

Как же хорошо белой ночью сидеть друг напротив друга, слушать птиц, потягивать изысканное вино и улыбаться.

В семь утра снова уснул, а разбудил меня звонок друга, с которым не виделись вживую уже три года.

– Вовк, я в реанимации, в Покровке. Пятые сутки… Ну да, это самое… Не бери в голову. Я вот почему… Жену сегодня ночью увезли в Мариинскую больницу. Позвони ребятам. Позаботьтесь, если со мной чего… Я? Мне всё делают что положено. Да вот ресурсы мои, видать, закончились…

Включил комп, чтобы написать компетентному знакомому – звонить ему в рабочее время не принято. В почте письмо от другого товарища – холостяка, уже выздоровевшего от КОВИДа.

«И захотелось мне, Вовчик, бабу! А то лежал с пневмонией и грешным делом думал: не испытать мне больше сладчайшего чувства взаимопроникновения. А где её, бабу, взять в карантин? Да ещё молодую и красивую? В кафе, ресторан, ночной клуб не пойдёшь, как и в театр и картинную галерею. На набережных пусто. Валерка выручил, дал телефончик своей хорошенькой одалиски. А та строго так спрашивает, от кого я звоню, имеется ли тест… А потом предупреждает: секс только классический – в маске и мыльной пене. Мыло разрушает вирус!.. Зато экзотика! Когда ж ещё? Согласился. Девушка оказалась просто супер! На прощание смягчилась и угостила кофе. Сидел на кухне напротив неё голый и пил из пластмассовой трубочки, всунутой под маску… А её попугай (она с попугаем живёт!) прилетел ко мне и стал из моей чашки кофе пить. И верещит: «КОВИД! КОВИД! Кеша кор-ро-на-вир-русный!..» Так вот он какой – секс будущего!»

Смешно и грустно. Взял Максюшу на поводок и вышел во двор. Одиннадцать часов утра. По усыпанной черёмуховыми лепестками солнечной аллее в сторону леса движутся велосипедисты и весёлые люди с мангалами… Счастливые лица без масок кажутся после двухнедельной отсидки лёгкой эротикой.

В скверике стайка гогочущих алкашей средних лет… Всю эпидемию они там сидели и бухали.

Мамашки сорвали алые ленты, блокирующие детскую площадку, и теперь там резвятся звонкоголосые малыши. И все без масок, и все без перчаток.

Вспомнился великий классик: «Я знал двух влюблённых, живших в Петрограде в дни революции и не заметивших её».

Я вышел из карантина в другой мир? И какой из этих двух миров настоящий? Тот, в котором мы всё же сдали тесты и узнали, каким лёгким испугом отделались?..

Владимир ГУД,
Санкт-Петербург
Фото: Depositphotos/PhotoXPress.ru

Опубликовано в №21, июнь 2020 года