Большая Полянка – одна из самых уютных московских улиц. И одна из самых плохих для бизнеса.

В советское время здесь был магнит для покупателей – магазины «Ванда» и «София», в которые иногородние ломились за дефицитом. Когда понятие дефицита исчезло, а легендарные советские магазины разбили на мелкие лавки, Полянка как торговое место умерла. Но не совсем – превратилась как бы в вурдалака.

Остались старые церкви, особняки, бывший престижный советский новострой, обветшавший и с опустившимся населением. Плюс точечно встроенные современные дорогие дома, квартиры в которых для хозяев – лишь инвестиция. Обычно хозяева живут не здесь, а где-нибудь в Лондоне.

Для моего малого бизнеса Полянка стала ловушкой, хищным цветком, приманивающим насекомых яркостью и запахом и высасывающим их до сухой шкурки.

Ни одна улица не вызывала у меня такой ненависти и тоски, как Большая Полянка. Три года она жрала мои эритроциты.

В 2016-м мы открыли там цветочный магазин. Место выбирали долго, и выбор казался безошибочным: центр, магистраль на Кремль, банки, офисы важных корпораций. Вроде всё хорошо.

Я не мог учесть – и ни одно пособие по маркетингу не подсказало, – что корпоративные офисы для прокорма торговли должны не просто быть, а располагаться скученно, друг на друге, в небоскрёбах, а не в двухэтажных особняках, как на Полянке. И что офисная инфраструктура должна быть разветвлённой, с переулками и тупичками.

Большая Полянка – каменная кишка с минимумом ответвлений и низкой застройкой. Прямая кишка. Задница.

Как начинается торговля цветами? Пробуют новое место, и если оно за два месяца себя не показало – закрывают. Обычно это требует минимум вложений: дешёвый холодильник для цветов, фанерные полки. Всё.

Меня, дурака, угораздило вложиться в дорогое оборудование и авторскую мебель. На 700 тысяч. То есть бросить этот чемодан без ручки было нельзя, и мы три года его тянули. Прели, потели, тосковали, но тащили бессмысленную ношу. Работа шла в ноль или с минимальным барышом, без выходных и отпусков. Ад.

И продать магазин с возвратом вложенного было нельзя. Опытные цветочники понимали, что это за место, и никогда бы в него не влезли.

Три года я ходил по этой улице, напевая на блатной мотив:

Я ехал туда, как на казнь, меня ломало, тошнило. Когда колокола местных церквей включали свой перезвон, вопрос «по ком?» звучал для меня риторической издёвкой.

А потом к нам вдруг пришли ребята – захотели купить магазин. Милая пара московских хипстеров, которые долго работали в офисе, проходили бизнес-тренинги и знали много английских слов, чёткие, уверенные в себе, вселившие в меня робость.

Это можно понять. Хромой магазинчик я начал продавать примерно через полгода после открытия, уже перепробовав все виды рекламы в интернете. Раздавал скидочные купоны у ближайшего метро. Разрисовал асфальт в округе телефонами магазина, стрелками и следами босых ног, ведущими к нему. Одарил все соседние организации бесплатными сувенирами и мини-букетиками. Устраивал дни распродаж и подарков именинникам.

И только выяснив, что вся эта трата энергии и денег ситуацию не меняет, выставил точку на продажу. Сначала назначил 700 тысяч, которые на неё потратил, а потом и эту цену понизил, лишь бы скинуть тяжесть, от которой ломит руки и спину.

На объявление слетались в основном армяне и азербайджанцы, доминирующие в цветочном бизнесе. Но, оценив слабый поток пешеходов и обнюхав тихий дворик, в котором мы располагались, они морщились и улетали, иногда обещая перезвонить, но ни разу не выполнив обещание.

Зная «любовь» этих народов друг к другу, я даже однажды рискнул одновременно пригласить их представителей на просмотр, в расчёте, что кто-нибудь купит магазин назло сопернику. Не вышло. Группы кавказских мужчин поначалу насторожились и набычились, завидев конкурентов, но вскоре, оценив перспективы, стали уступать право покупки друг другу, галантно, с юмором и не без издёвки.

Я совершенно отчаялся и выбирал между двумя вариантами: либо бросить дорогое, никому не нужное оборудование, навсегда забыть о бизнесе и устроиться на службу – либо уверить себя, что Господь каждому воздаёт по грехам, и смиренно кряхтеть под тяжёлой ношей. Вот тут-то и нарисовалось два молодых бородача в пиджаках и коротких джинсах, восхитив и подавив меня своей решительностью и пониманием экономики.

Сначала мои спасители явились в виде электронного письма, не совсем понятного, но пахнувшего надеждой. В нём спрашивалось, не продан ли ещё мой «ритейл», предлагалось выслать его презентацию в «аттачменте» и уточнялось, сколько я за него прошу.

Порывшись в интернете, я выяснил, что ритейл – это торговая точка, а аттачмент – приложение к письму. Неясным оставался вопрос цены.

Объявление о продаже магазина я разместил в интернете на шести ресурсах, на пяти из них первоначальная цена была снижена до 500 тысяч. Одно объявление поленился переделывать, и там осталась цена 700 тысяч. Так на какое из них отклик? И почему уточняют сумму, если в обоих случаях она названа?

Раздумывая, ввёл в поисковик несколько фраз из своего объявления, которое было одинаковым для всех площадок, и обнаружил седьмое, без указания цены! И несмотря на мой неудачный опыт продаж и полную безнадёгу, я нагло поднял стоимость в два раза. Написал, что вообще-то уже раздумал продавать магазин, но, в принципе, могу рассмотреть предложение. За миллион двести.

Ответа не было два дня. Я уже изгрыз ногти, ругая себя за жадность и глупость, когда в телефоне пискнуло уведомление с коротким «Ок» и вопросом о дне встречи.

Первые переговоры с бородачами прошли нелегко. Одно дело, когда диковинные иностранные вопросы тебе задают в письме и есть время поискать информацию в интернете, чтобы сообразить, как правильно отвечать. Совсем другое – общаться с учёными молодыми людьми вживую.

Со своим невеликим опытом в бизнесе, полным незнанием английского и современных течений, я ощущал себя пожилым третьеразрядником по боксу, вышедшим на драку с молодыми чемпионами. Хипстеры жонглировали загадочными терминами, перекидывая мою тушку с кулака на кулак и время от времени переглядывались с ехидным удивлением: как такой лузер может вести дела?

Я ушёл в глухую защиту, невнятно мычал, давал двусмысленные ответы, притворялся слабослышащим. А бородачи безжалостно лупили в моё невежество, спрашивая об индексе лояльности клиентов, аутсорсе, офферах и каком-то «джобс ту би дан».

Впрочем, интуитивно, по реакции собеседников, я понял, что всё-таки ухватываю общий смысл. Наверное, так современные двоечники сдают ЕГЭ.

– На каких маркетплейсах вы размещали рекламу?
– Э-э… Ну «Яндекс. Карты»…
– Каков ваш гайд на ближайшее будущее?
– Я живу сегодняшним днём. Прибыль есть, и слава богу.

Тут главное было твёрдо держаться главной версии, что магазин приносит охренительную прибыль. В подтверждение я показал журнал продаж за несколько лет, который мы с женой заполняли две последние ночи и цифры в котором были накручены раза в три.

Как бы я ни плавал в бизнес-терминологии, каким бы питекантропом ни выглядел в глазах продвинутых покупателей, но от концепции прибыльности не отступил ни разу. Накачай они меня наркотиками, обклей мою голову датчиками детектора лжи, лупи дубинкой по почкам, я бы всё равно убеждённо и с горящими глазами говорил о хорошей выручке. Я настолько в них сам поверил, что искренне начинал сомневаться, стоит ли продавать свою точку-кормилицу.

Корову свою не продам никому –
Такая скотина нужна самому!

Ко второй встрече с молодыми предпринимателями я понял, что лихорадочно читать книжки по маркетингу и учить английский мне и не нужно. Наоборот, чем проще выгляжу и чем нелепее отвечаю, тем больше они чувствуют себя хитрыми колонизаторами, которые покупают у дикаря нечто очень ценное за копеечные бусы. И я не стал их разочаровывать.

А на третью встречу эти славные, практически святые ребята пришли с миллионом двумястами тысячами рублей налом и купили мой чемодан без ручки.

Это грешно, но я тогда вспомнил слова Кирпича из «Места встречи...» о том, как Копчëный выиграл у него зажученный браслет в виде змейки с изумрудными глазами. «Дурачок!»

И теперь я гуляю по Большой Полянке с наслаждением, такая славная улица. Как я мог этого не замечать?