Я дитя шестидесятых – времени, когда запрещалось практически всё. Вот однажды и попала в эти жернова запретов. В нашей школе, как, впрочем, и в других, внешность учеников строго контролировалась: платья до колена, никакой косметики, об окрашивании волос и речи не шло.

Как-то раз отчаянные старшеклассницы-модницы пришли на занятия с белоснежными чёлочками, осветлёнными гидроперитом, чем вызвали неописуемый восторг у подружек и повергли в шок учителей.

Директриса тут же поволокла новоявленных модниц в свой кабинет и заставила смывать «позор». Но как кусок мыла может победить химию? Битва была проиграна, на ковёр вызвали родителей. Чем всё закончилось, не помню, я тогда училась классе в шестом.

Надо сказать, у меня были густые кудри, за что прозвали Анджелой Дэвис – в 1970-е годы эта негритянка из США являлась символом движения за права заключённых и носила огромную копну чёрных кудрей. Поскольку в нашей семье три сестры, мама заплетала косы только старшей, а нас со средней сестрой стригли коротко.

Однажды мама упустила из виду, что волосы у меня отросли ниже плеч, и мы с подружками принялись обсуждать судьбу моей шевелюры: смогу ли поднять руку на такую красоту и коротко постричься или не рискну. Я рискнула.

На следующий день на пороге школы меня встретила директриса и ахнула: как я посмела явиться в храм знаний коротко стриженной. Кто жил в те годы, помнит стрижку «гарсон» – волос почти нет, сзади чуть-чуть закрывают начало шеи. Вот по этой шее я и получила. Как же она кричала…

– Вон отсюда! Завтра чтобы была с прежней причёской!

Естественно, я не могла из-за этого происшествия пропускать школу. Но вмиг вернуть былое невозможно, только время способно излечить эту рану.

А потом народ уже осмелел, девчонки стали подкрашивать реснички, надевать серёжки, укорачивать юбочки, не особо опасаясь учительского гнева.

В 1980 году моя старшая сестра выходила замуж в Новосибирске. Январь, стояли сильные холода. Мы с ней пошли в парикмахерскую, чтобы на свадьбе быть самыми-самыми.

Сидим в креслах у мастеров, наблюдаем за превращением наших длинных волос в шикарные причёски. Заходит девчушка лет 14–16 и просит постричь её налысо! Парикмахер ошалела от такой просьбы и отказалась под предлогом того, что «придёт мама и нас накажет».

Девчонка расплакалась и поведала жуткую историю: её проиграли в карты, и если не выйдет из салона без волос, то её зарежут. Пришлось отправить бедолагу в мужской зал, где она и стала похожей на новобранца, уходящего в армию.

За долгую жизнь мои волосы претерпевали множественные изменения: то коротко стриглась, то отращивала их до пояса, то носила шиньоны.

Наконец пришёл момент, когда длинные волосы мне надоели – слишком много с ними хлопот. И я решила походить с короткой стрижкой. Долго-долго объясняла мужу и свекрови, что мне тяжело носить такую копну, наконец уговорила.
В салоне мастер категорически отказалась отрезать мою косу, рука у неё не поднималась на такое злодейство. Пришлось обратиться к другой парикмахерше, которая, не колеблясь ни секунды, обхватила длинный волнистый хвост одной рукой, а другой лихо отчекрыжила то, что, по словам свекрови, должно украшать женщину.

Поколдовала немного, и вот я с облегчённой головой вышла к мужу. Тот ничего не сказал, молча отвёз меня к родителям и уехал домой – так был ошарашен коварством жены. Потом, конечно, приехал, забрал, простил, но часто напоминал об этом.

Ещё помню случай с моей ученицей, обладательницей двух шикарных кос ниже пояса.

Смесь русских и армянских кровей, с одной стороны, подарила красавице русые волосы, светлую кожу, а с другой – густые кудри, едва видную горбинку носа и карие глаза.

Однажды медсестра осматривала детей – нет ли вшей. Из тридцати голов их нашли только у этой девочки. Родители не то что были шокированы, их это просто убило.

Девочку отстранили от занятий, родителей обязали вывести вшей. А эту проблему можно решить только одним способом – постричь ребёнка как можно короче. У мамы рука не поднялась лишить дочку такого богатства, и они с бабушкой в четыре руки мужественно боролись с напастью.

Сейчас всё проще: в школах нет такого тотального контроля за внешним видом учеников – кто что хочет, то и делает. И только старшее поколение с ностальгией вспоминает, как было раньше. Лучше или хуже – это уже неважно, главное, чтобы дитя не плакало.