Собрались мы с дочерью Олесей в родительскую субботу на кладбище. Собрали в корзинку крашеных яиц, стряпни, конфет, нарвали цветов.
У нас в городе Каскелен два православных кладбища, Старое и новое – по времени захоронения. Так как посетить нам предстояло оба, решили начать с нового. Подъехали. У ворот шла не очень бойкая торговля искусственными цветами, надо сказать, цены в этом году кусаются.

Купили цветы, веночки, оставили машину у ворот, пошли по главной дорожке. Подошли к могиле, где рядом похоронены мой сын Павлуша и свёкор Николай Семёнович. Поставили цветы в вазочки, на стол положили крашеные яйца, снедь. Сели с дочкой на скамейку, стали вспоминать сына. И тут началось…

Со всех сторон к нам начали подходить женщины и дети в цветастых юбках и шароварах, очень шумные и весьма неопрятные. Они стали требовать дать им что-нибудь, желательно денег.

Мы с дочкой раздали, что принесли из еды, лишь бы они не шумели и оставили нас в покое. Но не тут-то было. Только отошли одни, на подходе уже другие. Дети бегали по могилкам, абсолютно не реагируя на замечания и корча рожицы. К нам подошла какая-то женщина и стала говорить, что мы должны дать ей денег «на молоко».

А немного поодаль восседала крупная горластая тётка, возле которой стоял ряд пластиковых вёдер. Вся это «цветная» публика пакетами тащила ей всё, что собирали с могил, а тётка сортировала по вёдрам, при этом постоянно что-то выкрикивая на непонятном языке.

Не успевали люди уйти с кладбища – да что там с кладбища, стоило только на шаг отойти от могил родственников! – как эти цветные шаровары налетали, лезли через оградки и всё сметали в пакеты.

От всего увиденного я пришла в ступор, стало неприятно на душе.

Наспех перекрестившись, мы с Олесей собрались и поехали на старое кладбище.

Купили цветы, идём в приятной тени деревьев, чувствуя спокойствие и умиротворение. И всё-таки я постоянно ловлю себя на том, что озираюсь по сторонам, ищу взглядом эту цветную публику. И точно!

Впереди на дороге расположился многоголосый цветной патлатый мини-табор: кто кричит, кто кормит ребёнка, оголив на всеобщее обозрение грудь, кто, хватая людей за руки, требует денег детям на молоко. А дети в это время качаются на калитках оградок, как на качелях…

Мы быстро нашли могилу моего папы Юрия Ивановича, поставили цветы, положили на памятник конфеты. Решили посидеть в тишине – вроде просителей не было. Размечтались!

Как в дурном сне всё повторилось. Больше всего меня возмутила наглость, с которой эти новые «шаровары» диктовали список того, что они хотели бы получить: дайте деньги, дайте спиртное… А мы спиртного и не брали, так как вообще не пьём.

И тут меня прорвало. Как заору на них:
– Слушайте, вы! Какое отношение имеете к этому кладбищу? Как вам не стыдно, ведь это святое место, а ваши дети скачут по могилкам! Ведёте себя, как нелюди!

Моя вспышка гнева имела действие всего несколько минут. Когда, уходя, я оглянулась, то на могиле моего отца уже бойко орудовали тётки, собирая то, что я принесла не им!

Нам нужно было помянуть ещё нескольких родственников. Мы быстро шли между могил, отыскивая своих, и всюду из-за памятников, крестов, деревьев – одни и те же лица и наглое попрошайничество…

Домой возвращались с тяжёлым осадком в душе. Тут же вспомнилось, что буквально лет пять назад родительский день проходил иначе. Люди поминали усопших, вели спокойную беседу, вспоминали близких, а при выходе с кладбища сидели нуждающиеся старички и старушки – им и подавали милостыню. А они благодарили, молились, вспоминая имя Иисуса Христа. А теперь посещение святого места в святой день стало просто пыткой. Зачем этих людей вообще туда пускают?

Кстати, мы ездили на кладбища ранним утром, когда людей ещё было не так много. За день там побывали тысячи посетителей, и многим эти попрошайки попортили нервы.

В продолжение темы. На следующий день я приехала на работу в магазин и увидела картину маслом.

На летней площадке соседней кафешки стоят столики, за одним из них сидят две девушки и тихо беседуют. Двери моего магазина открыты, поэтому я слышу, что происходит в кафе. Вдруг детский голос:
– Тётки, дайте денег на хлеб!

Выхожу: ба, знакомые всё лица – девочка-подросток лет четырнадцати и мальчик лет двенадцати атакуют посетителей кафе.

Девушки им тихо говорят, чтобы они ушли, на что те орут чуть ли не во всё горло:
– Не подавать – большой грех! Чтоб вам гореть в аду!

Тут я не вытерпела, вышла из магазина и давай их прогонять. В этот момент мальчишка взял и залез грязными руками девушке в чашку с кофе. Естественно, она допивать не стала, и эта чумазая мордашка залпом выпила напиток. И сразу протянула руку к пирожному.

Девушки встали и ушли. Мальчик и девочка поделили пирожное и моментально съели. А мне посоветовали не вмешиваться: дескать, не у вас просим.

В течение дня эта «сладкая парочка» раз десять делала обход между столиками. Если что-нибудь удавалось выклянчить – хорошо, если нет, то «гореть вам в аду!».

Этих попрошаек в городе стало очень много, причём мужчин не видно, всё сплошь женщины, беременные и с детьми на руках. Похоже, мужчины их ждут с добычей дома.

Я всегда подаю милостыню старикам, но никогда не подам этим здоровым девкам-тёткам с хронической беременностью. Извините, если получилось сумбурно, до сих пор пребываю под впечатлением. Больше всего возмущает та наглость, с какой эти люди требуют милостыню.
Удачи, процветания вашей газете. Да хранит вас Господь!