А в груди кинжал торчит
08.09.2020 11:36
Милиционеры невольно поснимали фуражки

А в груди кинжал торчитПочти каждое утро, крепко сжимая в ладошке монетки, мы бежали по рыхлому, ещё не просохшему от ночной влаги песку к старому бостанщику (огороднику) за свежими помидорами и баклажанами. Надо было спешить, ведь не пройдёт и часа, как раскалившийся от зноя песок начнёт жечь наши голые пятки, и тогда тащить до дачного участка плетёнку с овощами станет намного труднее.

Забор вокруг участка бостанщика был условный, всего лишь сложенные в четыре ряда потемневшие и изъеденные ветрами куски песчаника, не скреплённые между собой. Поэтому, уже издалека увидев нас, старик приветливо махал рукой и спешил к своим грядкам с дырявым ведром и кривым огородным ножом. Пока он срезал и клал в ведро толстенькие, сверкавшие, словно отполированные, баклажаны, тугие алые помидоры и цветные перцы, мы устраивали охоту на кузнечиков или присыпали песком навозных жуков, с интересом наблюдая за их усилиями поскорее выбраться и удрать от своих мучителей.

Рассчитавшись с бостанщиком и переложив в плетёнку овощи, мы, пожелав старику здоровья – так бабушка наказывала! – бежали обратно. А бостанщик шёл к своему дому, ставил видавший виды примятый по бокам самовар и садился на камышовую циновку у побелённой стены. Домишко бостанщика прежде был отсеком некогда просторных добротных конюшен сбежавшего и сгинувшего неведомо где в начале 20-х годов хозяина, Сары-бека Кербалаева. Конюшни были порушены, остатки строений давно пришли в негодность. Одинокий бостанщик появился здесь в войну, в начале 1940-х, да так и осел в унылом малообжитом местечке. Он выпросил у местных властей бывшее стойло и небольшой закуток при нём.

В сельсовете ничего против не имели и даже выделили ему участок в 20 соток под огород.

Утрамбованный земляной пол жилища бостанщика был застлан хасирами – циновками из камыша – и ветхими паласами. Сложенные в углу до вечера ватные матрасы и одеяла, короб с утварью, керосиновая лампа, примус и буржуйка – вот и весь домашний скарб.

Огородный инвентарь хранился в деревянном сарайчике. Тут же стояло ведро с чистой водой из колодца, а у стены – аккуратно собранная древесная щепа. Много ли надо старому одинокому человеку? Да и соседи, чей путь пролегал мимо его участка, делились с ним: кто пачку табаку подарит, кто лепёшку с куском овечьего сыра. Женщины посылали баночки с инжирным вареньем, получая взамен не крупные, но очень сладкие тыковки. А когда стала налаживаться послевоенная жизнь, люди с кучей ребятишек начали на лето возвращаться в отдалённые дачные посёлки – поближе к морю.

Тут-то бостанщик и пришёлся кстати, за сущие гроши такие овощи продавал дачникам.

Прикаспийская полупустыня 60-х годов сохранилась в памяти не только знойными песками, сухими колючими кустарниками и неожиданными вкраплениями белых песчаных лилий и каких-то жёлто-розовых губчатых то ли мхов, то ли лишайников. Ярко-зелёный огород старого бостанщика с покрытыми утренней росой чудесными овощами тоже остался контрастным пятном, словно цветная почтовая марка на выгоревшем от времени конверте.

У нашей семьи вскоре появился свой дачный участок на противоположной стороне Апшеронского полуострова. Мы съехали с дедушкиной дачи и очень быстро перестали по ней скучать.

Дети любят перемены и переживают их с лёгкостью. Я вспомнила старика-огородника почти полвека спустя, когда меня пригласили в гости в те места, где он жил.

Удивительную историю рассказал хозяин, девяностолетний дедушка Самед.
– Уж не о том ли беспалом бостанщике ты говоришь? – оживился старик. – Вот! А эти бандерлоги, внуки мои, не хотели и слушать, думали – врёт дед. А дед не Википедия, чтобы врать через слово. Я же вам говорил, что на месте Сабировой виллы раньше стояли конюшни Сары-бека. А после пришлый бостанщик на пустыре огород развёл, сам обустроился в полуразрушенном стойле.

Долго жил, никому не мешал, овощами с огорода торговал. Нелюдимый был. А в семидесятом тут объявился сын бывшего Сары-бекова конюха. Пришёл он к бостанщику на места своей юности посмотреть да и признал в огороднике самого Сары-бека. По руке признал. Сары-беку в молодости строптивая лошадь два пальца на левой руке откусила – половину безымянного и мизинца. Гость бостанщику ничего не сказал, а от властей, наоборот, свои подозрения таить не стал.

Но бостанщик и сам догадался, сразу куда-то пропал. Его участок оцепили, милиция что-то в рупор кричала, сдавайся, мол. Местные понять не могли, отчего столько внимания немощному старику. Многие из «бывших» приспособились к новому укладу, жили спокойно. Но Сары-бек на призывы не откликался. Халупу его осадили, дверь выбили, а там пусто. Правда, паласы и хасиры свёрнуты. На земляном полу деревянная крышка. Открыли её – тяжеленная и даже спустя столько лет конским навозом пахла! Покричали в подпол, пошумели – оттуда ни звука. Спустились, фонарями посветили.

Видят – старинные деревянные обитые железом ящики, один на другой поставлены. На полу чёрная черкеска, обшитая потемневшим серебром, на ней старик-бостанщик, Сары-бек то есть, пряменько лежит, в груди кинжал по рукоятку торчит. Положил под голову бекскую каракулевую папаху, в ногах сапоги начищенные. Интересные такие, со шпорами, и носки кверху загнуты. Рядом сабля и карабин. Говорят, милиционеры невольно фуражки поснимали. А в ящиках куча всякого оружия, теперь такое только для музеев и сгодилось бы. Но оно, оружие-то, хотя и старое, а в исправном состоянии. Откуда бек ждал подмоги, на что надеялся? Сыновья-то его без вести сгинули. Может, их ждал. А может, и не ждал уже никого. Даже смерти не дождался, сам к ней пришёл…

Я слушала и думала, как удивительно иной раз наслаиваются друг на друга суровые, трагические события и бытовая рутина. Как всё в жизни перемешано и не всегда понятно. Даже представить трудно, какие страсти десятилетиями кипели в душе тихого бостанщика – потомственного аристократа, продававшего овощи счастливой маленькой дачнице.

Гюльшан ТОФИК-гызы,
Баку
Фото: Depositphotos/PhotoXPress.ru


Опубликовано в №35, сентябрь 2020 года