Мы только приехали из аэропорта в село, едва успели войти в дом тёщи и тестя, а Баранчик уже тащит меня на улицу.

– Пойдём, покажу тебе сад.

Едва поспевая за дочкой, открываю для себя, что за пять месяцев разлуки её неуклюжие детские очертания сменились изящными и уже девичьими линиями. Четыре с половиной года!

– Смотри! Вот здесь у нас малина, здесь ежевика, но берегись, можно ободрать ручки. Клубника закончилась, но если хорошенько поискать, то каждое утро можно найти три-пять ягодок. В теплице по утрам рву на завтрак огурчики. А вот что я умею делать, папа!

Верунчик проворно забирается на дерево и, зацепившись за ветку коленками, повисает вниз головой. Трогательный контраст белокурой синеглазой головки и худеньких коленок в синяках и царапинах. И загорелая, как шоколадка! А ведь раньше к ней совсем не приставало солнышко, даже в Крыму.

Неподалёку в тени алычи отдыхает огромный бородавчатый селезень.

– Утак! – уважительно сообщает Верунчик. – А слабо, папа, дёрнуть его за хвост?

С улыбкой предпочитаю воздержаться.

– Уличная девка! – шутят родственники. – Дома только ест и ночует, а всё остальное время в саду, в поле, в станице.
– Здесь, между прочим, принято со всеми здороваться! – поучает меня Верунчик по пути в магазин.

И она весело кричит кому-то «здравствуйте», а кому-то – «привет». Односельчане отвечают: «Здравствуй, Верочка. Твой папа приехал?»

«К Вере на интернет», – говорят окрестные детишки, собираясь вечерами со своими смартфонами на крылечке нашего дома. Неподалёку находится почта с «маячком» Ростелекома, и в этом месте лучше всего ловится сигнал.

– Папа, они там, между собой, говорят нехорошие слова. Но ты не бойся, я их сразу забываю, я знаю, что они нехорошие.

Сидим с тестем в саду, в беседке, дочка кричит нам из окна:
– Мужики, мужики, идите ужинать!

Ну а как же, если бабушка сказала: «Иди позови мужиков».

– Папа, папа! Смотри, что я нашла в огороде. Знаешь, что это такое? – она кладёт мне на ладонь нечто упругое, напоминающее круглый матовый камушек.
– Не знаешь? – щебечет Бурунчик. – Да это же яйцо ящерки, если его погреть, то из него выведется настоящая ящерка с хвостиком, который отпадает, когда за него схватишь. Давай выведем свою домашнюю ящерку, ну давай!

Яйцо мы прикопали в палисаднике, на солнечной стороне, земля там тёплая и влажная. Несколько дней Верунчик ходил «контролить процесс» и наконец жалобно объявил – яйца нет. Говорю:
– Наверное, ящерка вылупилась из скорлупы ночью и убежала по делам в новую жизнь.
– Как? – удивляется Верунчик. – И она даже не пришла сказать нам спасибо?

Её лучший дружбан – щенок Паскаль, сынишка нашего ушастого Макса. Этого лохматого красавца мы подарили родителям, чтобы «оставался в семье». Бурунчик и Паскаль часами пропадают в густых зарослях сада.

– Знаешь, папочка, Паскаль мой верный друг, но для него я не Вера. Он называет меня Алиса.

Смотрит при этом серьёзно. Хотите – верьте, хотите – нет.

За примерное поведение у бабушки мы подарили ей велосипед с надувными колёсами, переключателем скоростей, ручными тормозами, звонком, багажником и даже корзинкой для покупок. Страховочные задние колёсики удерживают наездницу от падения.

В первый день Бурунчик едва проворачивал колёса. Я уже было усомнился в исправности подарка, но через пять дней не мог догнать дочку на пути в магазин. Синяков на коленках и локтях тоже прибавилось.

– Сними страховку, папа, ну сними, сними, – требует дочка ещё через три дня. Всей семьёй убедили повременить.

Пять месяцев назад мы приняли нелёгкое решение отправить её из Петербурга к бабушке на Кубань. Разгоравшаяся эпидемия коронавируса не сулила ничего хорошего. Жене стопроцентно светила казарменная жизнь в «красной зоне» клиники. Мне в лучшем случае грозило домашнее заточение. Что будет с дочкой, если мы заболеем? Или, не дай бог, заболеет она? А у бабушки свой дом и огромный сад, там даже хлеб пекут сами и могут месяцами не выходить за калитку.

Увозила дочку сестра жены, вызвавшаяся помочь, слетать туда и обратно. В гулком и уже опустевшем аэропорту мы с трудом сдерживали слёзы. Для Верунчика предстоящий перелёт был игрой: с удовольствием надела маску, с энтузиазмом катила к стойке регистрации огромный чемодан с «приданым» и только у последней разделительной черты спросила:
– Как? А вы разве не летите со мной к бабушке?
– Малыш, милый, мы остаёмся. Так надо. Мы прилетим к тебе. Будь взрослой, слушайся тётю Наташу. Ты ведь говорила нам, что взрослая?

Четырёхлетний Бурунчик старательно кивал, а губки уже кривились – вот-вот заплачет. Но удержалась и, обернувшись, помахала ладошкой.

Добравшись до города, мы зашли в ресторан (их тогда ещё не закрыли) и сидели там все три часа её полёта, вспоминали нашу жизнь. Только получив желанную СМС из краснодарского аэропорта, вызвали такси и поехали домой. В детской ещё хранили дочкино тепло любимые игрушки.

В Петербург мы возвращались на поезде, в новеньком двухэтажном вагоне, заполненном счастливыми загорелыми сочинскими курортниками. Общительный Верунчик перезнакомился со всеми ребятишками, и вскоре мы узнали, что в вагоне её называют «наша Беляночка».

– Где ты так загорела, Верочка? – на полном серьёзе спрашивали попутчики.

Бурунчик торжественно отвечал:
– У бабушки на хуторе, у дедушки на сенокосе!

В полудрёме слышу с верхней полки, как она рассказывает нашей соседке по купе:
– И на самолётах я летала, и на катерах каталась, с тарзанки прыгала, акул в океанариуме кормила, с волнолома в море прыгала, ныряла в маске, с дедушкой в тракторе на сенокосе работала, грибы в лесу собирала, гадюку палочкой трогала, сапожки ортопедические носила, в больнице под капельницей лежала – вот такое у меня было детство. А теперь я взрослая!

Дочка обожает часами играть «в доктора», для этой цели ей подарен чемоданчик с игрушечным стетоскопом, тонометром, шприцем и неврологическим молоточком.

– Ну-с, больной! – в двадцатый раз говорит мне Верунчик. – На что жалуетесь? Опять сердце? Давайте я вас послушаю.

Слушает, хмурит брови, а потом вдруг объявляет:
– А хорошее у вас сердечко! Но всё равно надо выпить вот эту таблетку. И ещё сдать анализы. Сдали? Покажите! Ну, папа, не тупи, это ведь понарошку, возьми какие-нибудь листочки, принеси и покажи мне. Ага, давайте сюда. Ну, я ведь говорила, что анализы будут в норме. Но всё равно – постельный режим, и ешьте вот эти леденцы. Стойте! Больной, а вы случайно не влюблены? У влюблённых сердечко так сильно стучится!
– Влюблён! – отвечаю. – В тебя, моё солнышко, и в маму.

С Кубани мы вернулись налегке, а основной багаж с вещами и дарами Юга доставили прямо к нашему подъезду неделю спустя. Водитель попросил предъявить паспорт получателя, то есть моей жены, а она уже была на работе.

– Адрес, фамилия, это понятно. Ну а как вы докажете, что это именно ваши вещи? – не без иронии спросил водитель.

– Там внутри мой велосипед! – гордо заявил Бурунчик и ткнул пальчиком в закрытый фургон.

И нам тут же без всяких формальностей всё выдали. Отъезжая от дома, водитель всё ещё смеялся.

Неожиданно меня пригласил к себе однокашник – профессор и самый настоящий генерал.

– Приходи, – говорит, – Вовчик. Поговорим, книжками обменяемся. Вискарика хорошего тяпнешь. Сам я на службе не пью, но тебе разрешаю.

Отличная идея! Только как прийти, если жена вышла из отпуска, а я – вечный «дежурный по человечку».

– А ты возьми её с собой, – подсказала Марина. – Не маленькая уже. Туда и обратно на такси.
– Генера-а-ал? – удивлённо переспросил Верунчик. – Что, самый настоящий? Не понарошку?
– А ты откуда про это знаешь?

До четырёх лет мы сознательно ограждали дочку от войны и политики.

– В интернете видела! Генерал – такой дядя в красивой одежде, который всеми командует и ругается. А он не будет ругаться?
– Не будет. Ручаюсь.
– А как с ним здороваться надо?
– Ему надо сказать: здравия желаю, товарищ генерал! И ладошку к шапочке приложить. Это называется «отдать воинскую честь».

Весь вечер Верунчик репетировал, подходил к зеркалу, отдавал честь и здоровался. А утром однокашник позвонил и сказал, что свидание отменяется, его куда-то срочно вызывают.

– И что, не пойдём? – спросила дочка.

Услышав – мол, в другой раз, – расплакалась. Предложил ей зоопарк и даже океанариум, который, кстати, ещё не открыли… Бесполезно. Только генерал. Настоящий живой генерал.

Звоню товарищу: мол, так и так.

– Ладно, – отвечает. – Бери такси и дуй с ней ко мне домой.

Приезжаем, а он встречает нас в футболке и трениках. Бурунчик в слёзы:
– Ты меня обманул! Генерал ненастоящий!

Пришлось однокашнику переодеться в парадный мундир с кортиком. Говорит:
– Ну, здоровайся, как тебя учили!

А Верунчик струсил, спрятался за мою штанину и оттуда выглядывает.

– Спой свою любимую песенку, – попросил генерал.

Я думал, она исполнит «Катюшу», которую разучила с ней бабушка. Генералу «Катюша» понравится, это точно. А Бурунчик вдруг запел:
Волшебный Восток. Арабская ночь!
Здесь чары и лесть, отвага и честь,
Дворцы и песок!

– Это откуда? – изумился генерал. Он, как и я, бывал в Афганистане.
– Из Ютуба. Это сказка про Аладдина! – ответил Верунчик.
– Ну братцы! – сказал генерал. – Я… это самое… офигеваю.

И налил нам вискарика, а Верунчику сока.

– Офигеваю? Это нехорошее слово! – укоризненно поправил Верунчик, и мы засмеялись.

В конце аудиенции Бурунчик неожиданно попросил показать, как генерал ругается.

– А вдруг испугаешься? – спросил хозяин.

Получив отрицательный ответ, вытаращил глаза и грозно зарычал:
– Э-э-э-э-э!

Верунчик расхохотался совсем как героиня мультика «Маша и Медведь»:
– Ещё! Ещё!

Дочка просыпается счастливая и объявляет, что видела «очень хороший сон».

– Мне приснилось, что я беременная, все меня ласкают и гладят по животику. А это ведь счастье, оказывается!

Опаньки.

На детской площадке возле дома она успела подружиться со многими детьми, но больше всего любит стайку школьниц десяти-двенадцати лет.

– Малявочка! – ласково называют её девчонки. – Наша Малявочка пришла!

Через неделю она пойдёт в садик. В хороший садик неподалёку от дома. Верунчик говорит, что будет ездить туда на велосипеде, а когда снег, то и на санках. Её нынешняя группа называется серьёзно, без всяких сантиментов, – «первая средняя». А ведь раньше были «Пчёлки» в Петербурге и «Рыбки» в Севастополе.

Она знает алфавит, читает по слогам, считает до ста, сочиняет песни и ролики для своего будущего блога, может объясниться по-английски, типа «май нейм из…», «ай лив ин…», «ай лав…». Подолгу примеряет у зеркала вещи из маминого гардероба. В станице её научили лазать по деревьям, так что шведскими стенками Бурунчика не удивишь. Ну а для обидчиков (она так и сказала) у неё есть запас кубанских «нехороших слов» – никому в семье и в Петербурге дочка их не говорит, но они очень помогают «от плохих детей». Уговариваем так не делать. Обещает.

Прочёл, что поздние дети родителям даются не зря, причём мальчики призваны кармически вразумлять мам, а девочки – отцов. Кажется, так оно и есть.

Через три месяца Верунчику исполнится пять лет.