Витрины ювелирных и модных магазинов центральных парижских улиц похожи на офисные аквариумы с экзотическими рыбками. Дорого, красиво и не особенно нужно. Свет витрин падает на сквер с лавками. На одной развалился сопящий клошар.

– Может, подождём, пока бомж уйдет? – неуверенно спрашиваю я.
– Он нам не помешает, – уверенно отвечает Женя, поднимает прямоугольную крышку канализационного люка и спускается вниз.

Я с напряжением вглядываюсь в тёмную бездну, придерживая крышку. Чувствую себя стоящим на стрёме жуликом, пока сообщник грабит склад. Укоризненно разглядывающий мою спину бездомный бродяга кажется воплощением европейской добропорядочности. Но тут белокурая голова моего товарища выныривает вновь:
– Не пролезем! Заварили проход!

Мы с грохотом захлопываем люк и идём искать другой вход.

Женя живёт во Франции много лет, но в катакомбы ходил лишь однажды, да и то в сопровождении катафила. Так в Париже называют неформалов, любящих спускаться в закрытые подземелья.

Парижские катакомбы – это сотни километров тоннелей, город под городом. Отсюда веками брали камень, из которого построена французская столица. Внизу образовались пустоты, в которых прятались религиозные фанатики, преступники, революционеры и шпионы. Под толщей каменистой породы скрываются заброшенные военные бункеры, подземные церкви, залы с колоннами. И субкультура катафилов, считающих, что это богатство принадлежит только им. До двух тысяч молодых людей еженощно спускаются в катакомбы, несмотря на полицейские запреты и штрафы.

Городские службы заваривают люки, ставят металлические решётки. Но катакомбы слишком велики, а информация о новых точках доступа быстро распространяется среди посвящённых. К тому же если запереть входы, люди не смогут выбраться наружу и окажутся в ловушке. Поэтому власти ограничиваются полицейскими облавами. По совету Жени я держу в нагрудном кармане 60 евро, во столько мне обойдётся штраф, если нас поймают.

Днём небольшой участок катакомб открыт для туристов. Туда стоит очередь из желающих увидеть подземный оссуарий. Так называется место, где хранятся кости мертвецов. За тысячу с лишним лет парижские кладбища непомерно разрослись, отбирая жизненное пространство у живых и став рассадником чумы. Поэтому в XVIII веке их решили частично ликвидировать, а кости собрали, помыли, посчитали – получилось 6 миллионов покойников – и по-европейски аккуратно, с узорами, сложили в катакомбах. Что делает это место ещё более жутким.

Но мы идём в запретную часть катакомб, по-настоящему опасную. В рюкзаках с собой сменная одежда, бутерброды и запас воды на два дня, вдруг заблудимся.

– Нет… нет… не то… – бурчит Женя, проверяя люки под ногами, пока мы идём по центральным улицам французской столицы.

Мы выходим на бульвар Сен-Мишель. Последний шанс. Если и здесь не пройдём, то придётся признать поражение и возвращаться домой. Эти люки тоже не открываются, но мы решаем подождать. И не зря! Через минуту на другой стороне улицы я замечаю цепочку светящихся огоньков. Куда бы могли идти все эти люди с налобными фонариками? Человек двадцать, не меньше. Они собираются возле одного из люков и после недолгих манипуляций открывают его.

– Бон суар, – приветствует компанию Женя. Мы знакомимся и вливаемся в группу молодых студентов. Большая часть тут – девушки.

Прыгаем в люк, потом по вертикальной металлической лестнице несколько метров вниз, в наклонный туннель с крюками для телефонных кабелей. Старые кабели обрезаны, они больше не используются. Весело несёмся вниз по тоннелю. Девушки удивляются и хихикают:
– Ты русский? Что ты здесь делаешь?

Впереди тупик, а сбоку в стене дыра, сквозь которую нужно ползти на животе. Ползём один за другим, как вьетнамские партизаны в тоннелях под Сайгоном. Ещё несколько минут скачек в лучах фонариков, и мы вываливаемся в большой зал. Стены до потолка разрисованы граффити: черепа, грибы-поганки и надписи на разных языках, даже вопрос на русском: «Зачем?» Ответ не указан.

Ребята раскладывают на камнях еду и напитки, сооружают из зажжённых свечек сердечко. Компания собралась, чтобы отпраздновать день рождения своего товарища Тима, катафила со стажем. Это он всех привёл сюда.

Тиму исполнилось 26 лет, он студент Сорбонны, изучает возобновляемую энергию. Первый раз спустился в катакомбы, чтобы исследовать подземную воду: можно ли её пить? Оказалось, нельзя – слишком много химических примесей. Катакомбы студенту понравились, и последние четыре года он ходит сюда каждую неделю.

Вместе с друзьями они играют в catagame («катагам»). Нечто среднее между прятками и спортивным ориентированием, когда игроки ищут выход из катакомб, не используя свет фонарей. Однажды во время игры Тим упал с лестницы, повредил ногу и не мог выбраться самостоятельно. Позвать на помощь было невозможно – телефон в подземелье не ловит сигнал. Пришлось дожидаться, пока кто-нибудь случайно не пройдёт мимо. Судя по тому, что наш новый знакомый жив и продолжает гулять по подземельям, его нашли.

Женя с Тимом вертят в руках карту, обсуждают маршруты. Чтобы обойти катакомбы целиком, понадобится недели две, не меньше. Часть их хорошо изучена. Но часть – терра инкогнита даже для катафилов.

Мы прощаемся с ребятами и отправляемся в путь. Узкие тоннели в срезе напоминают гроб. Такой четырёхмерный ящик, вытянутый в пространстве и времени, в котором покойник – это ты. В стены тоннелей вмонтированы таблички, отмечающие годы прокладки: 1814, 1813, 1812. И названия улиц, которые находятся над нами. Это помогает ориентироваться в случае, если с собой нет карты. Про джи-пи-эс-навигатор забудьте, как и про телефон. Это путешествие в прошлое без машины времени.

В катакомбах неестественно тихо. Такая тишина – редкость. В городе почти всегда слышен гул моторов, говор людей, шум ветра, шелест листьев, а здесь – ничего. Эта тишина пугает, и почти все, кто спускается в катакомбы, берут с собой плеер с колонками. Не так страшно, да и потеряться сложнее. Всегда найдёшь свою группу, ну или какую-нибудь другую.

Не все компании здесь настроены доброжелательно. В одном закутке мы сталкиваемся с группой парней, показавшихся агрессивными. Я не понимаю, что они говорят, но Женя сразу тащит меня дальше. В катакомбах не действуют законы, нет и полиции, которая могла бы следить за их соблюдением. Здесь встречаются пьяные, наркоманы и просто сумасшедшие.

Большую часть времени ты просто идёшь. Иногда тоннель залит водой, и нужно искать обход. А если воды не слишком много, то можно идти, упираясь ногами в камни у стен. Иначе обувь промокнет. Но вообще внизу очень сухо. Настолько, что в свете фонаря видно, как от ладоней поднимается пар. Зрелище потустороннее.

В некоторых местах катакомб кучками сложены человеческие кости. Может, их и мыли когда-нибудь, но специфический запах сохранился, и от этих останков хочется держаться подальше. Костей много, а черепов мало, отмечаю я. Не иначе, катафилы разобрали на память.

Тоннели всё время меняют форму. Иногда потолок опускается очень низко, идти приходится гусиным шагом – на корточках. Несколько метров – ещё ничего, а пройти полкилометра с рюкзаком за спиной – уже тяжело. В особенности потому, что не знаешь, как долго тянется этот гномий тоннель и куда выведет – может, в тупик или к подземной реке?

Изредка попадаются лестницы, ведущие на уровень ниже. Там могильная тишина, грубо отёсанные стены и полная оторванность от внешнего мира. В одном месте мы замечаем каменные морды, вырубленные в стене. Будто здесь был сектантский храм или нечто вроде того.

Возвращаемся выше, идём вперёд и слышим голоса. В квадратном зале с комфортом расположилась компания ребят. У них гамак и газовая горелка. Готовят фасоль с тортильей. Посреди зала широкая каменная лестница. Она никуда не ведёт, а упирается в низкий каменный потолок. На стене вырезаны каббалистические значки.

– Это кабинет минералогии. Что-то вроде биржи, – поясняет Женя. – Здесь была граница старого города. Сюда спускались строители, чтобы выбрать камень для возведения новых зданий. Образцы камней выставлялись на этой лестнице.
– Хотите тортилью? – француженка протягивает нам лепёшку с фасолью.

Мы благодарим и делимся с ребятами бутербродами и водой. В коридоре раздаются звуки хип-хопа, и в комнату входит улыбающийся редкими зубами мужичок с бумбоксом на плече. Вошедшему около пятидесяти, он небольшого роста, но места занимает много. Что-то шепеляво рассказывает, пристаёт с вопросами. Он называет себя Ниндзя. По катакомбам начал ходить с 80-х годов, ещё с родителями. Ему тогда было 15 лет. Ниндзя зовёт нас с собой, грозясь показать секретные места катакомб. Но Женя отделывается от него.
У нас свой план.

Идём в галерею, в которую ежегодно спускаются выпускники элитной École des Mines de Paris – Горной школы Парижа. Они единственные гражданские лица, которым официально разрешено спускаться в катакомбы. Здесь они проходят нечто вроде посвящения в шахтёры. Студенты обязаны некоторое время провести в катакомбах. В память об этом они оставляют после себя рисунок на стене галереи. Экспозиция обновляется начиная с 80-х – это своеобразный музей, куда запрещён доступ посетителям.

Поскольку под землёй нет правил, молодые шахтёры рисуют что хотят. Здесь дворцы и драконы, рыцари и мультипликационные зайцы. Вот шахтёр в фуражке лежит на морском берегу. Рядом с ним столб с указателями: вниз – «шахты», и в сторону моря – «всё остальное». Вот скелет в шахтёрской каске и обнажённая блондинка с заступом в руке. Самый откровенный рисунок сделали выпускники 1995 года. Голый мужчина, придерживая руками земной шар, вонзает в него свой эрегированный «бур».

Вообще-то во Франции выпускники Горной школы считаются чопорными молодыми людьми. Они – будущие промышленники, политики, члены влиятельных академий и лауреаты международных премий.

– Франция – страна инженеров, – говорит Женя. – У нас было несколько президентов с инженерным образованием. Правда, сейчас их заменили юристы и экономисты. Эти ничего не строят. Их интересуют только деньги.

Мы возвращаемся в систему тоннелей. В одном из них висит загадочный сизый туман. То ли это подземный газ, то ли ночная сырость, то ли кто-то прошёл с сигаретой в руке. Минуем несколько коридоров и замечаем мельканье фонарей. Это Тим с друзьями! Он крепко выпил и идёт пошатываясь, но всё равно довольно ловко. Перепрыгивает лужи и ныряет в проломы в стенах. Ребята идут на большую вечеринку в дальнем зале и зовут нас с собой.

Мы присоединяемся к компании и за пятнадцать минут скачек и нырков преодолеваем чуть не треть лабиринта, если судить по нашей карте. Сами бы шли не меньше часа.

Перед нами подземный зал с мощными колоннами, как из истории про гномов и хоббитов.

– Это фундамент Госпиталя ветеранов, – объясняет Тим. – Когда здание строили, грунт провалился. Пришлось ставить мощные колонны. Строительство обошлось в два раза дороже, чем планировали.
– В семидесятые годы здесь собирались анархисты и готовили теракты, – добавляет Женя. – Хотя громких дел у них не было.
– Смотрите, ракушки в стене! – зовёт нас Тим. – Они очень древние, им миллионы лет.

Здесь целая система залов, и чем дальше мы идём, тем громче слышны музыка и крики. Вечеринка в разгаре. Один из парней играет на диджериду, другой жонглирует светящимися шарами. В закутке собралось человек тридцать, атмосфера как в пабе. На каменной стене намалёваны ритуальные, а может, анархистские знаки. Повсюду горят свечи. Молодёжь пьёт пиво и вино, наслаждается свободой в подполье.

Уже утро, пора уходить. Мы с Женей направляемся к выходу.

– Стойте! – кричит нам один из ребят. – Вы наружу? Возьмите с собой девушек! Они не знают дороги, а мы пока остаёмся здесь.

Мы с важностью киваем. Ещё бы – уже опытные катафилы, у нас и карта есть. А у девушек нет с собой даже фонариков. Сапожки, курточки и женские сумки. Это мы шли в поход, полный неведомых опасностей, а они – на вечеринку.

Чтобы попасть к выходу с этой стороны, нужно пройти по затопленному туннелю. Около сотни метров, глубина воды – по бедро. Не утонешь, конечно, но нога может запросто попасть в яму. Четыре девушки отважно ковыляют за нами. Чумазые и мокрые, но весёлые и модные. Француженки!

Мы пролезаем через узкую нору, подхватываем девушек, затем по наклонному туннелю вверх. Вот и последняя лестница. Что такое? Люк открыт! Может, наверху ждёт полицейская засада? Женя лезет вперёд и машет рукой: всё чисто.

Выбираемся наружу, целуемся с девушками и идём к автобусной остановке. До первого автобуса нужно сменить промокшие штаны на запасные и вылить воду из ботинок.