Третий вечер подряд у подъезда нашего многоквартирного дома собиралась толпа жильцов. Вообще-то подъездов в доме девять, но почему-то всё самое важное решалось именно у нашего шестого.

Поначалу я решила, что сегодня какое-нибудь народное гулянье: мамки вышли с детскими колясками, мужики – с баночками пива, молодёжь хихикала и обнималась под музыку из смартфонов. Даже немолодая и одиноко выпивающая тётя Зоя, в повседневности шаркающая до магазина в тапках и застиранном халатике, в этот вечер нарядилась в вязаное платье, тонкие чёрные колготки и лодочки с пряжками.

Но общее собрание оказалось не праздником, а митингом, хотя для нас это обычное дело, когда митинги плавно переходят в гулянья, а гулянья – в митинги. В центре группы активистов тосковал затюканный и растерянный прораб управляющей компании, взятый в заложники. Жильцы шумели, возмущались, подписывали гневную петицию против нескончаемого капитального ремонта дома.

Я возвращалась с сумками из магазина и участвовать в собрании не то чтобы не хотела, просто у меня суп на плите доваривался, и стиралка, наверное, уже завывала, требуя освободить её от белья. Желая остаться неузнанной, я натянула медицинскую маску до самых глаз и постаралась незаметно прошмыгнуть через палисадник, но меня окликнул властный голос активистки дома Валентины:
– Наташа! Что ж вы бегаете огородами? Идите к народу и поучаствуйте!

Жильцы с осуждением посмотрели в мою сторону. Пристыжённая, я пробралась к подъезду сквозь кусты шиповника. Валентина стояла на лавочке, как Ленин на броневике, и потрясала над головами жильцов бумагой с подписями.

– Тут все уже выступили, – пылко продолжала она, обращаясь ко мне. – А у вас есть что сказать?

Застигнутая врасплох, я зачем-то ляпнула:
– Вот, купила арбуз в универсаме. Наверное, опять не сладкий. Что-то не везёт мне в этом сезоне с арбузами…
– При чём здесь ваш арбуз! – возмутилась Валентина. – Вас разбитая лестница в подъезде устраивает?
– Нет, позвольте! – вмешался импозантный сосед, бывший администратор Москонцерта на пенсии. – Я тоже хочу высказаться на предмет арбузов! В магазины завозят чёрт-те какие овощи! Из сквера изгнали ярмарку выходного дня, где нам получать нормальные витамины?
– Арбуз не овощ, а ягода, – похвастался знаниями Витька-десятиклассник, приобняв свою девушку с колечком в ноздре. – А витамины, дедуль, берите в аптеке.
– Арбузы надо уметь выбирать, – ухмыльнулся Димон из третьего подъезда. – Натаха, покажи свой арбуз. Так это же мальчик, а надо девку брать, она слаще, и в ней меньше косточек! У девки попочка плоская и широкая, а у мальчика – рельефная, кончик торчит наружу…
– Фу! Хватит этих пошлостей! – взвилась Валентина. – У нас в доме разруха, а вам, Дима, вообще жениться пора, а то каждый вечер таскаетесь с разными девицами, просто срам!
– И музыка у него из окна всю ночь орёт! – поддержала активистку соседка Димона по подъезду.
– Я тоже хочу высказаться по поводу шума, – чуть застенчиво заявила моя соседка снизу. – Наташа, вы меня извините, но у вас в квартире спортивные тренажёры стоят? Вы что, штангу каждый день на пол роняете?

Тренажёров у меня нет, я судорожно соображала, что же такого тяжёлого могла ронять на пол, и выдвинула предположение, что это пылесос грохочет по ламинату, просто у нас такая слышимость в доме…

Лучше бы я этого не говорила, на всех жильцов накатила новая волна недовольства, все стали предъявлять претензии к соседям, ведь за время карантина мы очень плотно и безвылазно сосуществовали друг с другом.

– Я не желаю знать ваши семейные тайны, но каждый день слышу их в мельчайших подробностях! – истерила малознакомая мне женщина из дальнего подъезда, обращаясь к пожилой супружеской паре. – Даже не решу, чью сторону принять. Вы, Андрей Палыч, прямо в ботинках с улицы в уборную прётесь, курите там, колбасу по ночам из холодильника таскаете, а Нина Иванна на швейной машинке строчит день и ночь, как Анка-пулемётчица, и матерные анекдоты рассказывает!
– А вы, Тамара Леонидовна, орёте в душевой, как выпь на болоте! Или это вы так поёте навзрыд? – защищались супруги. – И храп ваш раскатистый мы всю ночь через розетку слышим.
– Наташа, я всё понимаю, – осмелела моя соседка снизу, – сын у вас музыкальный, играет там на чём-то, но может он, в конце концов, выучить какую-нибудь другую мелодию, кроме «Шербурских зонтиков»? Я уже Катрин Денёв ненавидеть стала.
– Таня, у вас какое-то долгое эхо в квартире, – обиделась я за сына. – Мой Стёпка уже лет пять не играл Леграна, сейчас он пишет биты для рэпа и хип-хопа на композиции Лила Пипа.
– Не запугивайте меня этими словечками, – рассердилась Таня. – Я художник, мои картины не терпят сырости, а у вас стояк протекает!
– Зачем же вы держите картины в туалете? – парировала я.
– Граждане, хватит! – сурово обратился к народу обычно добродушный дядя Вова. – Раз уж все мы здесь сегодня собрались, давайте вычислим, наконец, этого слесаря-невидимку, который уже лет десять сверлит, долбит и куёт что-то в своей квартире. Не знаю, как у вас, а у меня серийные микроинсульты с инфарктами от его бесконечной долбёжки! Может, он сам признается и сообщит людям, когда закончит своей бытовой шедевр?

– Стоять! – прикрикнула активистка Валентина на измученного прораба, решившего под шумок улизнуть от народного гнева. – О чём мы здесь все с вами говорим? Какая у нас на сегодня повестка дня? Дом на военном положении с карантина, и конца этой битве не видно! Линолеум на лестничных площадках содран до бетона, цементная пыль, грязь, плитка не закуплена, фасады дома ободранные, стёкла и подоконники заляпаны смесью, а эти рабочие в своих люльках катаются, как двоечники на колесе обозрения, и только в окна таращатся вместо того, чтобы работать. Я уже голая по собственной квартире пройтись не имею права!

– Славяне, побойтесь бога! – неожиданно взмолился прораб. – Вы сами посмотрите, что пишете в заявительных листах на подъездах. Там всего три графы согласия на работы: менять отливы, менять откосы, менять балконные покрытия. Вы же умудряетесь написать от руки целые сочинения! Верхние этажи требуют избавить их от буйства и беспутства голубей, так и пишут «буйства и беспутства», поставить защитные решётки на воздуховоды и прекратить голубиный обстрел помётом, 136-я квартира пошла дальше и просит пристроить к их окну не проектированный инженерами балкон, чтобы выгуливать деда-инвалида, третий подъезд дружно обсуждает цветовое решение и категорически отказывается жить в доме голубого цвета, а квартира 407, где, очевидно, живут безнадзорные подростки, хочет сделать граффити Оксимирона на фасаде. У вас самый сумасшедший дом в районе, у меня сил больше нет с вами разговаривать…

Но активистка Валентина права, жить с заоконными рабочими с утра до вечера как-то странно и неуютно. Когда я пишу свои тексты за компьютером, то разгоняю всех домашних, друзьям отвечаю по телефону, что ухожу в подполье и пусть они считают меня пропавшей без вести на несколько дней. Но при этом трое мужчин в оранжевых касках болтаются за окном в полуметре от моего рабочего стола, красят стену, поют свои затяжные степные песни на неведомом мне языке, хохочут, разглядывая бигуди на моей голове.

В былые времена я придерживалась правила артистки Любови Орловой, которая не выходила к завтраку из спальни без причёски и макияжа даже к мужу, режиссёру Александрову. Теперь же по утрам, ещё ворочаясь в постели, из открытого окна я слышу приветствия, адресованные мне на узбекском языке, и пугливо прикрываю грудь одеялом. Можно, конечно, зашториться до полумрака, задыхаться без воздуха с закрытым окном, но согласитесь, не три же с половиной месяца, тем более когда на улице стоит такая погода.

А впрочем, к заоконным мужчинам я почти привыкла, как к домашним цветам на подоконнике. Одного из них зовут Анвар, он узбек, из вечно меняющихся маляров – единственный постоянный. Он учит меня своему языку, и теперь я знаю, что «рахмат» – это «спасибо», а «мархамат» – «пожалуйста». Когда он зависает на люльке у окна моей кухни, то объясняет, как правильно готовить плов и манты.

Я вечно путаюсь в его имени и однажды вместо Анвара назвала Аватаром – смеялись все рабочие.

Анвар с любопытством наблюдает, как я крашу губы и ресницы, а я критикую порой то, как он красит стены. Когда мы ещё были мало знакомы, я напугала Анвара, гневно высунувшись в окно с большим кухонным ножом:
– Мужчина, вы что творите? Красите поверх малярного скотча, а вон там куски цемента торчат кое-как!

Ножом я отковыривала недоработки. Тогда гордый работник Анвар не только зашкурил все неровности, но и починил сломанный механизм моей оконной рамы.

Мы с сыном поили рабочих чаем и угощали конфетами, а когда я целый день не могла вылезти из-за компьютера и дойти до магазина, в свой обеденный перерыв Анвар подорвался сходить за едой не только для себя, но и для меня. Я дала ему денег и попросила купить сыр маасдам, Анвар доставил сыр на люльке прямо в окно и отрапортовал:
– Моссады не было, купил гауду, продавцы говорят, вы её тоже любите.

Однажды в механизме что-то заело, и люлька зависла между пятым и шестым этажами вместе с Анваром. Пока механизм отлаживали, Анвар задремал. Через несколько минут я услышала за окном его тревожный крик спросонья:
– Космос! Космос, где ты?

Я выглянула в окно. Этажом ниже уже выглядывала художница Таня, она задрала голову.

– Дурдом какой-то! Они ещё и в гостинице «Космос» халтурят? Понятно, почему у нас такой долгий ремонт.
– Космос дома, Анвар, успокойтесь! – крикнула я рабочему, удивив соседку.

Дело в том, что Анвар завёл себе щенка ротвейлера и назвал его Космосом. На щенке Анвар просто помешался, как молодая мамочка на первом ребёнке. Он показывал его фотографии на телефоне в разных ракурсах: это – Космос питается, это – писает, это – повернул мордочку в его сторону… Анвар рассказывал мне, что выгуливает щенка вечером, потом в час ночи, в пять утра и в течение дня, когда позволяет работа. Хочет приучить его к улице. Если с собакой, пока он работает, оставались его сменщики, он звонил им беспрестанно и подзывал щенка к трубке, шепча ему что-то ласковое на узбекском.

И теперь, задремав в люльке, беспокоился во сне о своём Космосе и звал его.

Каждый раз, заканчивая работу, Анвар мечтательно вздыхал и улыбался:
– Сейчас вернусь домой, и меня всего залижут и зацелуют! Космос – мой первый личный пёс, раньше у нас были собаки общесемейные, семья в Ташкенте очень большая, и они ко всем ластились, а теперь Космос только мой друг!

Мой любимый, который большую часть времени живёт на своей даче, запрещает мне входить в отношения с рабочими и вечно припоминает одну историю.

Два сезона назад, когда в нашем доме частично клали плитку на лестничных площадках, я предложила рабочим подхалтурить и положить плитку у меня в прихожей. Работы затянулись надолго, но не из-за гастарбайтеров, а от того, что мой любимый, только завидев народ, считал, что это его зрительская аудитория, начинал травить байки, устраивать эстрадные мини-концерты, и работа останавливалась.

Какое-то время я терпела эти гастроли у себя в прихожей, в перерывах даже кормила артиста и зрителей борщом. На мои робкие претензии, что в прихожей ничего не происходит, кроме творческих вечеров, мне весело отвечали: «Молчи, женщина!»

И тогда я взбунтовалась:
– Мужчины, вы тогда уже поженитесь!

Гастарбайтеры обиделись и сказали моему любимому:
– Сейчас очень нехорошо твоя женщина выступила!

Тоже мне, ценители искусства…

И теперь любимый говорит ядовито:
– Вы ещё поженитесь с этим Аватаром!

Но об этом и речи быть не может, у Анвара, кроме Космоса, есть жена и двое детей на родине.

И всё-таки одним сентябрьским вечером я не на шутку перепугалась. Я мыла посуду, за окном уже было темно, работа маляров давно закончилась, и вдруг я заметила, что металлические тросы люльки подозрительно задрожали. Послышался характерный скрип колёсиков, а затем через кухонное окно залетел букет цветов и шлёпнулся на пол.

В моей голове пронесся ураган мыслей. Ночные грабители? Нет, они с цветами не лазают! Значит, Анвар? Он с ума сошёл? И что мне теперь с ним делать? Вот, приручила же на свою голову! Говорить ему «рахмат» ни в коем случае нельзя, он расценит это как согласие на отношения, и бог его знает, во что вся эта история выльется. Надо проявить строгость и напомнить ему про жену и двоих детей!

Пока я нервно искала выход из ситуации, за окном послышался знакомый голос:
– Мама, я застрял.

Пулей метнувшись к окну, увидела, что между шестым и нашим седьмым этажами завис в люльке мой сын Стёпка, а его друганы на земле дико ржали и снимали это на телефоны.

– Стёпа, ты совсем дурак? – разволновалась я, перегнувшись через подоконник.
– Мам, извини, хотел сюрприз… У тебя же сегодня именины… Но люльку заело, ни вниз, ни вверх не идёт!
– Не вздумай карабкаться в окно, я сейчас что-нибудь придумаю!

Звонить в диспетчерскую не хотелось, могут выставить штраф за хулиганство, телефона Анвара я не знала. Накинув кофту на пижаму, побежала на улицу, не зная ещё, что предпринять.

Обогнув дом, услышала из сквера весёлое тявканье и голос Анвара:
– Наташа, что-то случилось? Вы в бигудюшках на улице!

Только тогда я осознала, что, заработавшись, забыла снять с головы ещё утренние бигуди. А прекрасный, чудесный, замечательный Анвар выгуливал своего прелестного Космоса!

Анвар живо подключился к спасательной операции, пока я держала на поводке его щенка. Сбегал куда-то и взял ключи от чердака, поднялся на крышу, что-то там отладил и опустил люльку со Стёпой на землю. Повинился, что сам забыл отключить электропитание, когда закончили работу днём, а мой хулиган воспользовался случаем, нажимая кнопки управления.

Чувствуя, что теперь в долгу, я пригласила Анвара на чай. Он сказал привычное «рахмат». В лифте любвеобильный Космос, прыгая на Стёпку с поцелуями, окончательно допачкал его джинсы в извёстке ещё и свежей землёй. Но Анвар нажал кнопку не нашего седьмого, а четвёртого этажа.

– Так вы живёте в этом подъезде? – удивилась я.
– Да, здесь у нас хостел, – улыбнулся Анвар. – Уже поздно, спасибо вам, но чай я дома попью. Там уже спят, надо тихонько вернуться, завтра всем на работу…

Теперь я поняла, что это за квартира на четвёртом этаже, такая таинственная для меня в последние годы. Люди азиатских национальностей, причём всегда разные, вежливо здороваясь, вместе со мной заходили в лифт и неизменно доезжали только до четвёртого этажа. Я не могла понять, как такое количество людей умещается в обычной двухкомнатной квартире типового блочного дома. И куда они все деваются, переступая порог квартиры? Даже решила, что там, на четвёртом, в квартире номер 194, есть особый портал, прямиком ведущий в Азию. И в шутку подумывала, что в очередной отпуск позвоню в эту дверь и попрошусь прогуляться по базарам Бухары и посетить мечети Самарканда.

Но теперь миф развенчан, тайна безразмерной квартиры раскрыта. Осталась единственная загадка – когда завершится ремонт нашего дома? Но, кажется, этого не знают ни Анвар, ни прораб, и боюсь, что Мухаммад с Иисусом тоже не в курсе.