В сёлах одинокие вдовцы не водятся. Даже совсем дряхлого старичка пристроят. Пусть к такой же ветхой старушке, но она и приготовит, и пожалеет, и вообще живая душа рядом, а не только бормотанье телевизора.

А вот Георгий Кулешов – по всем меркам завидная партия, и не то что село, а чуть ли не весь район пару ему искал, когда он овдовел. Да без толку. И это притом, что… Но тут по порядку надо рассказывать.

Жила-была в Новосёловке обычная семья Кулешовых. И родился у них мальчик Андрейка – красивый, будто ангел.

– И в кого он такой удался? – судачили новосёловские бабы. – Ира с Жорой обычные люди, а от сынка глаз не оторвать. Ирка едва успевает накидку на коляске опускать, а то ведь сглазят не ровён час.
– Девчонки у нас красивые бывали, но чтобы мальчик такой появился, и не припомнить.
– И не заезжал вроде никто из чужих, чтоб Ирина могла подгулять.
– Да не такой она человек, чтоб мужа надурить. Простая, как телок.
– А в кого тогда пацанёнок?

Когда Кулешова через три года снова забеременела, вся Новосёловка только что ставки не делала: произведёт ли она на свет ещё одного ангелочка, тогда её репутация очистится от подозрений, или появится обычный младенец. А родился слабенький, едва попискивавший мальчик с ДЦП. Он даже грудь не брал и дышал через раз. Бедная мать полгода с ним по больницам провела, пока врачи решились их выписать.

– Написала бы в роддоме отказ и сказала бы, что умер. Никто б и не подумал, – шушукались бабы возле магазина. – А теперь тащи обузу всю жизнь.
– Да, видать, всё лучшее Андрейке досталось – и здоровье, и внешность. А младшему Тольке – горькие объедки.

Мальчик до пяти лет не ходил, почти не говорил. А потом начал потихоньку выравниваться. От детских хворей остались лёгкое заикание, небольшая хромота, и левая рука слабая и чуть короче правой. В городе сказали бы «ребёнок с особыми потребностями», а для жестокого в своей простоте села – калека. Ира так переживала из-за больного сыночка, что скончалась, едва дожив до тридцати, от какой-то сердечной болезни с мудрёным названием.

Георгия, оставшегося с мальчишками десяти и семи лет, сельская общественность решила немедленно женить. Он и сам понимал, что с детьми и хозяйством не справится. В претендентках, само собой, дефицита не было. Некоторые даже переезжали к нему, а одна так вообще корову свою привела. Но через два-три месяца сбегали.

– Хозяйство большущее, дом здоровенный, ещё и за мальчишкой-калекой ухаживать. Не хочу. К тому же Жора сильно по жене-покойнице скучает, а со мной как замороженный, – честно сознавались женщины.

И продолжались эти попытки не год, не два, а больше пяти. После очередного фиаско Кулешов психанул, заявил, что годные бабы повывелись, и обратился за помощью к соседкам.

– Супа-борща мы тебе когда-никогда сварим, а всё остальное – извини. У нас тоже своё хозяйство у каждой.
– А я не за так, – бухнул Жорка. – Я платить буду.

Для села это стало прямо-таки сенсацией. Как это так, за обычную бабью работу, за которую и спасибо не всегда скажут, живые деньги платить? Даже не поверили, что он всерьёз. Но когда Надька-Бирючиха полдня у Кулешова провозилась и вышла за калитку с купюрами в руках, женщины к «работодателю» наперегонки побежали. Цену не заламывали, хотя и знали, что денежки у него водились. Толковый автослесарь Георгий Кулешов всегда нарасхват, его даже в соседние хозяйства вызывали чинить импортные трактора и комбайны.

Почти месяц продолжался придирчивый отбор, но наконец «штат» был укомплектован. Пока дамы выполняли оговорённый объём работ, Жорка с их мужьями за воротами сидел, чтоб никто ничего худого не подумал. В селе ведь только дай повод!
Разговоры во время этих посиделок велись в основном мужские – о машинах, рыбалке, политике, но рано или поздно возникала привычная тема.

– Жениться тебе надо, Жора.

И по сотому разу начинали перебирать всех свободных женщин в округе. Пока Миша Третьяк в один прекрасный день не сказал задумчиво:
– Не попадается жена, значит, невестку надо присматривать.

Все примолкли, обкатывая в мозгах новую мысль. Мальчишки, хоть и росли без матери, но получились вполне благополучными. Андрейка из красивого мальчика превратился в ладного парнишку. Тихая сельская улочка, где стоял дом Кулешовых, превращалась вечерами в Бродвей. Разнаряженные девчонки возрастом от четырнадцати до семнадцати прогуливались парочками в надежде лишний раз повидать Андрея и самим произвести впечатление. А самые решительные стучали в калитку.

– Мы пирожки сегодня затеяли. Вот, мать велела передать, – и протягивали хорошенькую мисочку, покрытую вышитым полотенцем.

Новосёловские парни бешено завидовали популярности Андрюхи, и ходить бы ему вечно битым, но был он таким дружелюбным и улыбчивым, так здорово играл на гитаре, что ему всё прощали.

Младший же Кулешов из бедного «калечки» вырос в такого хитрована, что селяне только в затылках чесали: это в кого ж он такой головастый пошёл?

Компенсируя свою физическую слабость, Толька отлично учился. Но к шестому классу понял, что быть отличником в сельской школе невелика заслуга. И принялся действовать.

– Вы знаете, что в Новосёловке растёт полусирота-инвалид? – звонил он в районный отдел образования. – Какие у вас предусмотрены программы для таких детей?

Встревоженные чиновницы принимались лихорадочно листать бумаги.

– Нет, место в интернате без надобности. Отец непьющий, нормально зарабатывает. Путёвка в оздоровительный лагерь? Годится! А обеспечение компьютерной техникой и интернет-связью? Урезали финансирование? Значит, буду обращаться в область.

Работницы сельсовета, откуда звонил Толик, смотрели на мальчика со священным трепетом.

Получив ноутбук и выход во всемирную сеть, младший Кулешов развернулся вовсю. Ездил бесплатно на реабилитацию, участвовал в инклюзивных фестивалях, учил языки онлайн и общался со сверстниками по всему миру. Мало того, выбил для родной Новосёловки строительство спортплощадки с инвентарём. А уж найти спонсоров, чтобы купили для группы сельских детей билеты в цирк или экскурсию в музей, для Толика было плёвое дело.

– И Жора не говорун, а из Иры-покойницы и вовсе слова было не вытянуть. А сын такой деловой получился, – удивлялись новосёловцы. И заключали мудро: – Далеко хлопец пойдёт. Мы ещё насидимся у него в приёмной.

В общем, никто не сомневался, что голова у Тольки работает отменно. А вот как в отношении всего остального, кто его знает, как оно у дэцэпэшника обстоит. Любовь, как говорится, не только вздохи на скамейке, но и кое-что посущественнее. Да и пацан он ещё совсем. А вот на Андрея были возложены самые серьёзные надежды. Раз уж у отца с браком не вытанцовывается, пусть хоть невестка путная появится.

И с тем же неистовым энтузиазмом, с которым некогда пытались женить Жору, новосёловцы взялись за устройство судьбы его сына.
– Олька Шанина?.. Вертихвостка!.. Снежка Давыдова?.. Лентяйка! Мать жалуется, что тарелки за собой не вымоет… Оксанка Павловская?.. Слишком высокого о себе мнения… Машка Топалова?..

Забраковали и Машу. Как выразился Коля Пахомов, некогда отслуживший срочную в танковой части:
– По тактическим характеристикам проходит, а по техническим – нет. Прыщавенькая и плюгавенькая. Андрюха на такую не клюнет.

Девицы, прознав о намерении Георгия Кулешова женить сына пораньше, пустили в ход тяжёлую артиллерию – родителей.

По субботам закадычные приятели Кулешов, Третьяк и Пахомов любили посидеть в придорожном кафе. Брали чебуреки с салатом, по паре пива. Чем тебе не ресторан? А к ним по очереди подтягивались отцы взрослых дочерей. Как бы между прочим заводили степенные разговоры о радостях семейной жизни, осуждали моду на поздние браки, нахваливали дочерей – хозяйственных и не гулящих. И, хитровато прищурившись, намекали кто на иномарку, приготовленную для будущего зятя, кто на отдельный дом с газовым отоплением, а Серёга Соболев был готов переписать на мужа дочери свой зарыбленный пруд, который давал в сезон чуть ли не по десять тысяч баксов.

Конечно, такие разговоры не на сухую бы вести. Но все трое друзей были малопьющими. Миша Третьяк некогда отсидел год в колонии за пьяное хулиганство, что стало уроком на всю жизнь.

– Когда пьяный, я дурным делаюсь, – объяснял он тем, кто пытался налить ему сверх нормы. – У тебя что, зубы лишние имеются?

Николай – язвенник. Расплачиваться за лишнюю рюмку месяцем капельниц – спасибо, не надо.

А Георгий Кулешов держал себя в узде за компанию. Да и сыновьям не хотелось дурной пример подавать.

Так что трезвые приятели глубокомысленно кивали и поддакивали, но ничего конкретного не обещали.

– Молодёжь сейчас не очень-то родителей слушает, – изрекал Жора. – Моя б воля, я б хоть завтра с тобой породычался. Но решать-то всё равно Андрейке.

Результаты этих дипломатических переговоров неукоснительно передавались сыну, вкупе с советом присмотреться повнимательнее к той или иной девице.

Андрюху эта возня вокруг его персоны поначалу забавляла. Но чем дальше, тем меньше ему всё это нравилось. Друзья подначивали, да и учителя иногда бросали:
– Кулешову нашему не до учёбы. Он не сегодня-завтра под венец пойдёт.
Как-то в субботу, услышав отчёт отца о встрече с потенциальным сватом, Андрей попросил:
– Батя, хватит меня женить! Я уже по селу спокойно пройти не могу. Все так и лезут с вопросами, кого я выбрал.
– Ну, так интересуются.
– А моими планами кто-нибудь поинтересовался? – взорвался сын.
– Да ты что, – отшатнулся от этого злого напора Георгий. – Я же как лучше хочу.
– Для кого лучше? – рявкнул Андрюха. – Я, думаешь, не понимаю, что тебе лишь бы баба в дом? У самого не получилось, так давай на меня хомут надевать? А я не собираюсь связываться с кем попало, лишь бы тебе за стирку и готовку соседкам не платить.
– Я, между прочим, не хуже тётки Гали готовлю, – встрял Толик.
– Да что ты там готовишь, – отмахнулся отец.
– А кто вчера мясо с черносливом наминал и два раза добавку брал? – подскочил младший сын. – Так это я в интернете рецепт нашёл.
– Вот-вот! – воскликнул Андрей, обрадовавшись поддержке брата. – И в грязи мы не сидим, и по хозяйству управляемся.
– Какое там у нас хозяйство? – саркастически хмыкнул Георгий. – Куры да кроли. Вот при вашей матери и корову с тёлочкой, и свинью откармливали. А сейчас за молоком в магазин бегаем.
– Так что, мне из-за свиньи в восемнадцать лет шею в хомут совать? – рассвирепел парень. – Я нормальной жизни хочу! Мир посмотреть, людей, понять, на что я способен, выучиться. А то привыкли, что умный у нас Толян, а Андрюха всего лишь смазливый, ему с такой мордой мозги ни к чему. Нет, батя, и у меня в котелке кое-что имеется.
– У него, кстати, аттестат почти без троек, – поддакнул Толька.
– Короче, я решил: поступать буду. Не попаду на бюджет, пойду в армию. Отслужу и опять документы подам. У демобилизованных льготы. Так что хватит девчонкам головы морочить и меня на смех выставлять. Да и себя заодно.

Обескураженный Георгий отстал от сына, а друзьям коротко сказал:
– Подурковали – и хватит. Не скоро я дождусь невестки. У Андрюхи, видишь ли, пла-а-аны…

В ветеринарный Андрей не прошёл по баллам, в педагогический, куда брали, сам не захотел. И по первой же повестке отправился в военкомат. Устраивать проводы категорически запретил. Девчонки такую катавасию устроили бы, что ну их к лешему, те проводы. Правда, поклонницы его и на службе в покое не оставили. Весь первый год бесконечно бомбардировали сообщениями и фотки слали. А Кулешов их армейским приятелям сплавлял. Смех смехом, а у трёх парочек вроде бы дело сладилось.

Но вот служба позади. Отличника боевой подготовки отпустили чуть пораньше. И Андрей, желая сделать сюрприз, сообщил о своём возвращении, лишь сев в автобус, что ехал в их село. Потому встречали его только ничуть не постаревший отец со своими закадычными приятелями дядей Мишей и дядей Колей да выросший, раздавшийся в плечах брат.

– Вот что, Андрейка, проводов ты не захотел, но уж возвращение надо отметить как положено, – хлопнул рукою по столу отец.
– Можно и отметить, – усмехнулся солдат. – Кафешка наша придорожная работает. Снимем зал.
– Зачем нам эта тошниловка? – возмутился Кулешов-старший. – Что мы, дома не погуляем?
– Это же возни сколько, готовки, уборки… Вы, правда, хорошо управляетесь, – сказал Андрей, оглянувшись по сторонам. – В доме чисто, обои, гляжу, переклеили, в кухне мебель новая.

Но отец с братом, вместо того чтобы расцвести от похвалы, воровато переглянулись и опустили глаза.

– Эй, вы что? – в недоумении произнёс старший сын.
– Тут видишь, какое дело, – перехватил инициативу дядя Коля Пахомов. – Помнишь, мы до армии женить тебя хотели?
– Ну?
– Ну вот. Тебя мобилизовали, а мы-то уже настроились…
– На что настроились?

Повисла тягостная пауза.

– Мишка, зови! – не выдержал отец. Но глаза на сына так и не поднял.

Третьяк сорвался с места, распахнул окно, пронзительно свистнул и бешено замахал кому-то руками. Андрей встал и одёрнул парадную форму. И как раз вовремя. Потому что в комнату вошли две дамы. Одна постарше, вторая помладше, но обе миловидные, разрумянившиеся от смущения, и обе с округлившимися животиками.

– Здрасьте, – тихонько сказала старшая и застыла у порога.
– Вот это номер, – присвистнул изумлённый Андрей и сложил руки на груди, будто отгораживаясь. – Надо так понимать, что одна из них моя невестка, а другая… гм… мама?
– Моя жена Женя, – набычился Толька, готовый броситься на защиту юной супруги, – а отца – Наталья.
– Евгения и Наталья, значит, – медленно произнёс Андрей.

И вдруг решительно шагнул к женщинам, обнял обеих сразу и крепко расцеловал в щёки.

– А я Андрюха! Сын и брат вот этих вот тихушников чёртовых!

– Главное ж, молчали, как партизаны, – всё повторял Андрей, когда уже сели за стол и выпили по рюмочке домашней наливки. – Даже намёка не было!
– Ты на меня, Андрюха, таким буром попёр, что я боялся. Вдруг ты вообще против семейной жизни, осудишь, короче,– оправдывался отец.
– Ничего я не против! Просто до армии жениться не хотел. Вы хоть теперь сватать меня не станете?
– Куда там! – замахал руками Георгий Кулешов. – Я через три месяца снова батей стану и сразу дедом. Причём и у Наташки, и у Женюры пацаны, представляешь!
– Как же это у вас получилось одновременно?
– Толя на сессию уехал, а Наталью Дмитриевну к нам с инспекцией от райсельхозуправления откомандировали. Ну а я – одинокий мужчина…
– …в самом расцвете сил, – хихикнула Наташа.
– Мы, может, и не торопились бы, но так получилось, – довольно жмурился Толька и с гордостью поглядывал на смущённую жену.
– Так и я, глядишь, тоже надумаю, – сиял Андрюха.
– Ага, разогнался, – остудил его дядя Коля. – Все девчонки, что возле вашего двора хороводы водили, или на учёбу разъехались, или лялек уже качают.
– Но если с умом взяться… – подмигнул Третьяк.
– Дядь Миша, только попробуй! – показал кулак Андрей.
– А я ничего. Я просто к тому, что главное – настроиться.