Я родилась в деревне в 1950 году и была в семье третьим ребёнком. Отец воевал, побывал в плену. Потом был бригадиром в колхозе. Однажды он рассказал членам бригады, как работают люди за границей. На него донесли. Осенью 1951-го отца арестовали и посадили на десять лет за то, что он якобы собирался организовать бунт против Сталина. Так мы стали семьёй врага народа. Нам урезали огород, запретили пасти корову.

После смерти вождя отца отпустили, он вернулся в 1955 году, но уже с подорванным здоровьем. Тогда ему было 43 года, а мне четыре. Жили очень плохо, бедно, мы даже не видели настоящего молока, ведь надо было платить налоги маслом, яйцами. Пили только обрат и часто ели завариху – это ржаная мука, заваренная горячей водой. Всю одежду я донашивала за сестрой, первое платье и даже трусы мне купили только к школе.

Училась хорошо, без троек. После восьмого класса пришлось поступить в ПТУ, ведь рос ещё младший брат, на меня средств в семье не хватало. На втором курсе учёбы пошла в девятый класс школы рабочей молодёжи, через два года – в механико-технологический техникум, на вечернее отделение.

Я уже была замужем, родился сын. Муж пил, не помогал с ребёнком, а я ведь и работала, и училась. В конце концов терпение лопнуло, развелись. На руках пятилетний сын, мне чуть за двадцать, никаких условий для нормальной жизни.
Сына устроила в круглосуточную группу в садике, забирала по пятницам и оставляла дома одного, поскольку уже работала мастером в две смены. Воспитывала его одна, мои родители умерли довольно рано. Получала копеечные алименты, вот так и жили.

Мне казалось, делала для сына всё, чтобы ему было хорошо. Личной жизни почти никакой, хотя и молодая, и не уродина – всё для ребёнка.

Отработав двадцать лет на комбинате и не получив ничего, кроме нескольких значков «Победитель социалистического соревнования», перевелась в Центр стандартизации инспектором по качеству. Меня почти сразу избрали председателем профкома, а это же дополнительная нагрузка. Приходилось часто ездить в командировки.

Сын отслужил в армии. Пришла перестройка. Руководство центра почувствовало, что им позволено всё, между ними и работниками начались конфликты. Мне как председателю профкома было хуже всех, поэтому ушла работать в налоговую инспекцию. Экономического образования не было, в 1993 году поступила на заочное отделение в финансово-экономический колледж, который успешно окончила.

Конечно, я мало уделяла внимания уже взрослому сыну, на первом месте была работа. Личную жизнь тоже не могла устроить, всё попадались женатые, а разрушать чужую семью не хотела.

В 1999 году сменился руководитель управления, и он решил, что техникум – это не образование. Я поступила в университет, который окончила, когда мне исполнилось 52 года. Моему внуку было уже десять лет.

В далёком 1974 году я познакомилась с мужчиной. Но он был женат, все эти годы и разводиться не хотел, и меня не оставлял. Так и общались раз или два в год целых тридцать лет.

В 2002 году умерла его жена, и он сразу сделал мне предложение. К тому времени у меня уже была двухкомнатная благоустроенная квартира. Но одно дело встречаться, а другое – жить вместе. Я боялась.
И тут вдруг моему сыну понадобилось улучшить жилищные условия. А у меня сваты очень хитрые. Решили – зачем мне одной двухкомнатная квартира, её надо продать. Уболтали, убедили меня, сами занялись продажей, и в 2003 году я получила 500 тысяч рублей за квартиру, из которых половину отдала сыну.

Зарегистрировали с моим мужчиной брак, и я переехала к нему. Жили неплохо, пока оба трудились, но в 2008 году нас, всех пенсионеров, вынудили уволиться.

Мне 58 лет, я полна знаний и сил, но работать негде. Мыть посуду и полы – это не моё, более приличной работы найти не могла. Муж на пенсии, но ещё работал, а когда уволился, тут и начались проблемы. Оказывается, они с женой много выпивали, у неё ведь был рак, и она заглушала боль алкоголем. И вот он снова начал пить, стал бить меня. Уйти было некуда.

В феврале 2018-го случилась страшная беда. Муж был пьян, смотрел на кухне телевизор, я пришла готовить обед. Порезала колбасу, помидоры, хлеб и попросила его сделать звук немного тише. Он снова взбесился, вскочил со словами «Дура дурой, как я тебя ненавижу, чтоб ты сдохла», схватил меня обеими руками за волосы и стал бить головой о стену.

Я потеряла сознание. Когда очнулась, он спокойно сидел на стуле и смотрел телевизор. Ушла в свою комнату, долго плакала и уснула. Проснулась вечером в десятом часу, пришла на кухню и увидела, что муж лежит на полу на спине: я думала, спит. Начала будить и поняла, что он мёртв. Позвонила сыну, приехал. Мы вызвали «скорую» и полицию. И началось…

Я была в шоке. Бригада «скорой» зафиксировала смерть и уехала. Появились полицейские, понятые, следователь, и когда они осматривали мужа, я через их головы увидела у него в правом нижнем боку небольшую резаную рану. Мне стало плохо. Есть труп, есть я – и всё.

Меня увезли в полицию, где просидела 16 часов, без воды-еды, в одежде. Трое сотрудников уговаривали признаться в убийстве, а утром ещё и начальник ОВД начал пугать, что поведут на детектор лжи. Я была согласна на всё.

Страх, шок, боль. И когда следователь давал мне какие-то бумаги, всё подписывала. Так я подписала явку с повинной.

Меня увезли в СИЗО. Никакого анализа на алкоголь ни мне, ни мужу не делали, хотя я не пила ни капли. Однако везде оказалось написано, что я находилась в алкогольном опьянении, с особой жестокостью убила мужа и не вызвала «скорую».

Главным свидетелем выступил мой сын. Когда его спросили, могла бы мать убить, он сказал – могла. Почему? Ведь я никогда ни при каких обстоятельствах не поднимала на него руку, хотя хлопот с ним было немало, когда учился в школе.

В СИЗО находилась восемь месяцев, сменились два следователя и четыре адвоката. От адвокатов никакой помощи не было, они даже ни с кем из соседей не встретились. А следователи сразу прилепили мне статью «Убийство» и ничего не слушали. Разбираться в том, что произошло, никто не хотел, от адвокатов я слышала только одно: вы сильная женщина!

Август 2018 года провела в Институте психиатрии в Москве. Вот где почувствовала себя хотя бы каким-то человеком. Мне поверили и, чтобы не отправилась на зону, признали невменяемой – ведь я действительно ничего не помнила, что произошло, а это уже никак не статья «Убийство».

В ноябре 2018-го меня поместили в психиатрическую больницу, где я находилась год. Что и как было в СИЗО и в больнице, описывать не стану, это всё страшный сон, врагу не пожелаешь.

Пока меня не было дома, сын с невесткой и внук с женой распорядились моей дальнейшей жизнью. Я написала доверенность на сына на получение пенсии. Как впоследствии оказалось, с помощью свата и какого-то адвоката они сдали квартиру внаём и жилищно-коммунальные услуги не оплачивали.

И вот, вернувшись домой, что же я увидела? Словами не описать, но попробую.

Исчезли все ковры и паласы. Три книжных шкафа оказались пустыми, а в них было около тысячи книг и даже 32 тома Большой советской энциклопедии. Ни одной вещи мужа, даже мои расчёски, бюстгальтеры и ночнушки исчезли. Шторы отовсюду пропали, картины со стены на кухне. Восемь комплектов постельного белья, посуда. Все ящики во всех шкафах были пусты.

В общем, обокрали меня капитально, и пенсию, а это около 400 тысяч рублей, всю сняли. Подавать в суд я не сочла нужным, всё бесполезно, да и возраст не позволит заниматься тяжбами – 20 августа исполнилось 70 лет.

Теперь сижу без денег и вещей. Хорошо, есть сестра и брат, которые тоже уже в годах, да подруги – немного помогли.

Простите за сумбурное повествование о моей никчёмной, как оказалось, жизни. Я просто удивляюсь равнодушию, жадности, жестокости, бессердечности нынешнего поколения, в наше время всё было не так.

А о правосудии и говорить нечего: зачем копаться, устанавливать истину? Ведь меня даже не отпустили под домашний арест, я, видите ли, социально опасна. До сих пор раз в месяц отмечаюсь в психушке и, наверное, до смерти буду туда ездить.

Желаю всем удачи, здоровья, но и не забывать пословицу: от сумы да от тюрьмы не зарекайся. Я это прекрасно понимаю, поскольку в 68 лет прошла все муки ада.