Деревня наша давно перестала быть таковой, превратившись в большой дачный массив. Практически никто из дачников не является нашим прихожанином. Оно и понятно: люди, преодолевая дорожные заторы, приезжают на выходные с единственной целью – выспаться и отдохнуть. И только большая нужда поделиться с батюшкой личной или семейной проблемой может заставить такого человека отправиться в храм. Верующих среди них очень мало, а те, кто посещает церкви, обычно делают это у себя в городе.

Наши прихожане проживают в ближайшем посёлке. В основном народ пенсионного или предпенсионного возраста. Есть и молодые, но их не так много. Практически все работают, потому в храме бывают нечасто.

Недалеко от церкви, на месте бывшей княжеской усадьбы, размещается большой дом отдыха. Раньше кто-нибудь из отдыхающих обязательно являлся на службу. Заходили и просто так, интересуясь достопримечательностями. Сейчас отдыхающие из-за карантина постоянно пребывают на территории дома отдыха и за ограду не выходят. Понимаю: стоит кому-нибудь заболеть, а их там более двухсот человек, и место отдыха мгновенно превратится в огромный лазарет.

В своё время, следя за тем, как эпидемия коронавируса распространялась в Китае, мы не предполагали, что пройдёт всего пара месяцев и эта беда окажется  в России. Заявится в ближайший посёлок и даже в нашу деревню. Помню, как в средствах массовой информации призывали пожилых людей оставаться дома. И немедленно убавилось число тех, кто обычно приходил на службы. Поступления от прихожан уменьшились практически втрое по сравнению с доковидными временами. А мелкие организации, которые нам помогали, «умерли» или находятся на грани банкротства.

Интересная картина: многие из тех, кто самоизолировался ещё весной, в храме больше не появились. Кое-кто месяца на четыре замуровался в квартире и не выходил даже ночью. Некоторых прихожан видели, но лишь мельком. О том, что люди ещё живы, я узнаю по запискам, написанным их рукой. Записки передавались, но желание причаститься у «самоизолянтов» не появилось даже в те месяцы, когда эпидемия на время угомонилась. А старики как ходили на все службы, так и продолжают ходить. Людям под девяносто, некоторые даже старше, а они ходят…

В соответствии с требованиями властей и священноначалия мы запаслись дезинфицирующими средствами, масками, одноразовой посудой и перчатками. Во время служб регулярно проветривали помещения. Накануне Пасхи получили экстренное распоряжение не пускать верующих на ночную службу, ограничив число людей в храме десятью прихожанами. Запретили крестный ход и допуск кого бы то ни было внутрь церковной ограды. Так что куличи с крашенками пришлось освящать на улице, перед входом на территорию храма.

Наш район по причине высокой заболеваемости был объявлен зоной особого внимания. Въезд в посёлок контролировали люди с автоматами. Машины пропускали только при наличии местной прописки или пропусков, выданных на работе. Нас тоже постоянно контролировали патрули на машинах, особенно во время пасхальных праздников. Частенько незнакомые молодые люди заходили в церковь и наблюдали, как мы служим и причащаем.

Мы понимали, что всё это вовсе не прихоть властей и не розыгрыш. Многие наши прихожане работали на биохимических предприятиях, занимались выпуском вакцин – правда, для животных, но большой разницы нет. Я и сам когда-то работал с целым набором вирусов, испытывая их живучесть и возможность использования для наработки вакцин. Поэтому КОВИД-диссидентов в нашей среде практически не нашлось. Наоборот, прежние навыки мне даже подсказывали, как лучше расставлять людей и организовывать причастие.

Какое-то время мы были вынуждены ограничиться присутствием на службах лишь нескольких человек. Зато все эти месяцы в храме не прекращалось причастие Телом и Кровью Христовыми всех, кто хотел их принять. Мы служили, потом люди по очереди входили в храм и причащались. Мы не вывешивали, как обычно, расписание служб, ограничиваясь указанием времени, когда человек мог прийти в храм и принять святое причастие.

Сказать, что никто из наших не заболел, было бы неправдой. Люди болели, и каждый такой случай становился достоянием всей общины. Верующие молились друг о друге, пожилым помогали продуктами и лекарствами.

Иногда меня спрашивают: как вам удалось выжить в это время, ведь в храм практически прекратили поступать пожертвования? Кто вам помогал?

Отвечу: никто. Мы слушали, как выступали по телевизору высокопоставленные чиновники и рассказывали, что предприятиям – а приходы являются юридическими лицами – в случае необходимости будет предоставлена отсрочка по возникающей задолженности. Мы так и рассчитывали – пройдёт волна заболеваемости, люди вернутся в храм, и мы погасим долги по коммунальным платежам. Но счета выставлялись своевременно, и платить приходилось сразу.

Вспоминается курьёзный случай. Закрыли на двухнедельный карантин отделение банка, где зарегистрирован наш расчётный счёт. Естественно, мы задержали оплату, и немедленно пришло уведомление о скором отключении электричества и воды.

Что нас выручало всё это время? Выручило то, что ещё в прошлом году мы запланировали ремонт больничной часовни в посёлке, частичный ремонт храма и полную модернизацию газовой котельной, которая обеспечивает теплом наше огромное здание. На эти цели заранее откладывали средства. Вот за счёт этих денег и пережили восемь месяцев эпидемии. Пришлось отказаться от многого, что наметили, но ничего не поделаешь. Пришла беда – отворяй ворота.

В это трудно поверить, но за двадцать лет настоятельства в изначально разрушенном сельском храме я уже привык к таким фактам. Потому и не удивляюсь. При полном отсутствии благодетелей, при обязательных выплатах – нам всё-таки удалось отремонтировать часовню. Раньше туда было невозможно войти, особенно зимой. Восстановили разрушившуюся цокольную часть по всему периметру церкви. И самое главное – у нас появилась практически новая газовая котельная. В храме тепло и можно служить без страха, что снова разморозится система отопления. Как это получилось, не знаю. Я уже весь седой и ничему не удивляюсь, но слёзы благодарности наворачиваются сами собой.

К нормальному расписанию служб мы вернулись вместе с остальными предприятиями. Людям разрешили выходить на работу. Открылись фитнес-центры, кафе и рестораны. Мы ждали указаний касательно религиозных учреждений, но их не последовало. Так что служить, не ограничивая количество прихожан, начали явочным порядком.

Почему, вспоминая прошедшие месяцы, я пишу об этом так подробно? Для того чтобы сравнить с тем временем наше сегодняшнее состояние. Изменилось практически всё, и в первую очередь изменились мы сами. Нет прежнего панического состояния, хотя люди болеют много чаще, чем в первую волну эпидемии.

Умирают прихожане. Отпеваем на улице в закрытых гробах. Коронавирусом переболела половина священников нашего благочиния. Верующие стараются беречь отцов, но не всегда это удаётся. В результате в храмах, где священник служил один, прекращается литургия, а замену находят не всегда. И всё-таки страха нет.

Мы стали служить даже чаще, чем раньше. Как и прежде, соблюдаем все меры противоэпидемического характера. Молящихся в церкви осталось совсем немного. Если сравнивать с прошлым годом, их число уменьшилось минимум вдвое.

Не так давно служили Димитриевскую родительскую субботу. В храме человек тридцать, а раньше было не протолкнуться. Люди заходят, подают записки, ставят свечи и уходят. Кто-то боится надолго оставаться в помещении, кто-то сам опасается заразить других. Наши люди в массе своей трудятся в посёлке на больших фармакологических предприятиях. Их названия известны всей стране. Они работают, выпуская необходимую продукцию, в том числе одну из вакцин против КОВИД-19. А мы молимся, чтобы Бог дал им сил выполнять их труд.

Что изменилось конкретно во мне? Я перестал планировать и загадывать наперёд. Две недели – самое большее. Сегодня даже не задумываюсь о том, как будем праздновать Рождество, если, конечно, нам позволят, и что надо бы подумать о подарках для поселковых ребятишек. Не представляю, откуда на это возьмутся деньги. Обычно летом что-то скапливали, чтобы зимой легче рассчитываться за отопление. Теперь за всё приходится платить, что называется, «с колёс». Но я спокоен.

Обстоятельства заставляют жить, действовать и даже мыслить ответственней, чем раньше. Сегодня медики стоят на передовой борьбы с вирусным поветрием, честь им за это и хвала. Но мало кто знает, что в последние месяцы практически каждый день уходит из жизни кто-нибудь из священников. А болеют очень многие. Поднимаясь с коек, вновь возвращаются в храмы принимать страждущих, утешать тех, кто потерял близких, и самое главное – служить Божественную литургию.

Что будет с нами завтра? Надеюсь, всё нормализуется. Общими усилиями медиков и учёных враг будет обязательно повержен. И вспоминать о нём станут не больше, чем о других когда-то страшных заболеваниях.

Что будет с нашим храмом? Надеюсь, община устоит и сумеет пережить нелёгкое время. Однажды из редакции «Моей Семьи» сообщили, что некоторые читатели хотели бы сделать посильные пожертвования нашему храму. За что всем вам, мои дорогие, огромная благодарность.

Но знаете, я специально не называю место своего служения и не помещаю номер банковской карты или расчётного счёта в банке. Всё потому, что эту статью мог бы написать любой из моих собратьев-священников. И ваша помощь нужна во всех храмах без исключения. Наших с вами храмах. Если мы хотим, чтобы в них и впредь открывались двери в воскресные и праздничные дни, чтобы продолжалось Таинство Евхаристии, – помогайте вашим храмам. Они существуют исключительно на ваши копеечки. В принципе, так оно и должно быть. Храмы появляются там, где они необходимы людям.

Хотел было закончить фразой, которую слышу практически каждый день, и пожелать вам: «Дорогие мои, берегите себя!» Вот только как это сделать, ума не приложу. Наверное, лучше так: давайте беречь друг друга, и Бог нас за это убережёт.